Егор насупился, а Глебов снова рассмеялся. После чего сказал:
– Телефон – это просто телефон. Для того чтобы ты мог мне позвонить.
– Зачем? – поинтересовался пленник.
– Я уверен на девяносто девять процентов, когда ты выйдешь отсюда и в спокойной обстановке обдумаешь наше предложение о сотрудничестве, то найдёшь его невероятно привлекательным.
– И что в нём такого привлекательного?
– Защита от твоих бывших работодателей, – сказал Милютин. – Сохранение жизни. По‑твоему, это непривлекательно?
– А где гарантии, что вы меня не обманете?
– Гарантийное письмо на фирменном бланке КФБ с моей личной подписью устроит?
– Ну вот, я так и думал, – вздохнул Егор.
– Вот как раз таки чтобы ты так не думал, мы тебя отпускаем, – опять подключился к разговору Глебов. – Тебя оставят в центре города, и ты сможешь идти, куда захочешь. Хоть на вокзал беги, да в Москву поезжай. Делай что хочешь. Только не выбрасывай телефон в течение часа. Это единственное условие твоего освобождения!
– И обязательно в течение этого времени серьёзно подумай над нашим предложением! – добавил Милютин. – Ну и не вздумай звонить и рассказывать своим работодателям, где ты был.
– Ну об этом могли бы и не говорить, – Егор усмехнулся. – Я всё же не совсем тупой, понимаю, что меня сразу же грохнут.
– Хорошо, что понимаешь, – сказал Глебов. – Тогда бери телефон и свободен! Там в коробке есть ещё немного денег. Посиди в кафе, перекуси, выпей кружечку пива или чашечку кофе, перезагрузи голову. Взвесь всё на свободе, а не у нас в подвале. Мы очень хотим, чтобы ты с нами сотрудничал. И мы можем за это многое тебе дать. Мы хорошие покровители. Наказывать тебя смысла уже нет. А вот помочь нам ты можешь.
– А если я откажусь?
– Это ты сейчас думаешь, что точно откажешься. Потому мы тебя и отпускаем. Это наш жест доброй воли. Мой опыт показывает, что человеку нужен час, чтобы решиться. Я почти уверен, через час после того, как тебя отпустят, ты нам позвонишь. Только не вздумай выбросить телефон.
– А если я всё же его выброшу? – спросил Егор. – Не сразу, конечно, а потом через час? Если я не захочу с вами сотрудничать? Что тогда?
– Тогда мы признаем, что ошиблись в тебе. Но давай не будем загадывать.
Глебов нажал на кнопку, раздался звонок, и в комнату быстро вошёл охранник.
– Передай бывшего задержанного Соломину! – сказал вошедшему глава столичного КФБ, сделав акцент на слове «бывшего». – Он знает, что с ним делать. Наручники не надевай.
Когда охранник вывел Егора из комнаты, Милютин сказал:
– Ну что, Родион Степанович, засекаем время?
– Уже, – ответил Глебов, запустив таймер на телефоне.
– Не терпится узнать, что же вы с Александром Петровичем придумали. Прямо не представляю, что должно произойти, чтобы он через час позвонил.
– Через час не позвонит, – ответил Глебов. – Где‑то через час десять позвонит.
– А как Вы смотрите на то, чтобы не просто ждать звонка, а потратить это время с пользой?
– Надеюсь, Вы об обеде говорите, Иван Иванович?
– О нём самом, Родион Степанович!
– Смотрю на это дело с одобрением!
*****
Для обеда в честь дня рождения сестры Милы мы выбрали ресторан «Кристалл». Это было элитное заведение в центре Великого Новгорода, и посещали его в основном богатые столичные аристократы. В другой ситуации у меня и мысли не возникло бы туда идти, но вот по такому важному поводу захотелось пригласить свою девушку именно туда. Позволить себе такую роскошь я мог.
После того как Мила призналась мне, что отец перед отъездом из дома выдал ей банковскую карту с возможностью пользоваться ей без каких‑либо ограничений, а я рассказал, что получил крупное вознаграждение за спасение Арины, стало намного проще. Мы могли открыто тратить деньги – я свои, Мила отцовские. При этом ничего в нашей жизни особо не изменилось, в моей уж точно. Деньгами сорить я не любил и никогда не понимал тех, кто это делает.
По ресторанам мы с Милой ходили редко, дорогих вещей не покупали, по крайней мере, я. Но саму возможность в случае чего приобрести всё необходимое, сколько бы это ни стоило, переоценить было трудно. И ещё я любил заказывать на ужин вкусные пироги с грибами и курицей с доставкой в общежитие из нашего любимого кафе. Не такая уж и роскошь, если вдуматься, но раньше я себе этого позволить не мог.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Кристалл» был очень статусным местом. И хоть на входе не было никакого фейсконтроля, случайные посетители туда не забредали. И дело было не только в высоких ценах. У этого места была определённая репутация, и многим просто в голову не приходило, что они могут там пообедать или поужинать. Тем интереснее было туда пойти. В конце концов, мы с Милой были урождёнными аристократами, и как себя вести в подобном месте, знали.
Впрочем, недостаточно было знать, как себя вести, и иметь средства на оплату большого счёта. Если идти в «Кристалл» на ужин, нужно было иметь подходящий случаю гардероб. В принципе купить мне вечерний костюм, а Миле платье, проблемой не являлось, но так заморачиваться мы не стали и выбрали для посещения ресторана обеденное время, когда требования к дресс‑коду были минимальными.
А ещё в таком статусном месте было не принято спрашивать возраст гостей, поэтому шампанское нам принесли без вопросов. Официант открыл бутылку, наполнил бокалы и удалился.
– За твою сестрёнку! – сказал я, поднимая бокал. – Здоровья ей! Пусть будет одарённой! И пусть её все любят независимо от того, какую ауру определит ей Сила!
– Спасибо! – ответила Мила и тоже подняла бокал. – Я очень хочу, чтобы всё так и было, как ты сказал!
Мы чокнулись и попробовали шампанское. Напиток был холодным, кислым и газированным. Раньше я пил лишь сладкие игристые вина, поэтому кислое мне не понравилось. И вообще, если уж пить что‑то кислое, то я с большим удовольствием выпил бы кваса. Но ситуация требовала шампанского, поэтому я через силу улыбнулся и допил до конца. Обратил внимание, что Мила выпила треть бокала, но зато с явным удовольствием.
– Я не знаю, принято ли дарить подарки на день рождения сестры, – сказал я, поставив пустой бокал на стол. – Если принято, то я оплошал.
– Оплатишь обед – этого достаточно, – ответила Мила и звонко рассмеялась.
Я любил, когда она шутила и смеялась. Надо признать, такое случалось не так уж и часто. И при этом я не мог сказать, что моя девушка была чересчур серьёзной или хмурой. Нет. Она просто очень редко смеялась. Но зато, когда Мила это делала, выходило невероятно красиво и заразительно.
Мы просидели в ресторане больше двух часов – не спеша болтали о разной ерунде, наслаждались вкусной едой и обществом друг друга. Перед уходом Мила отлучилась в дамскую комнату. Когда она ушла, я достал телефон, чтобы вызвать такси. Пока набирал номер, не заметил, как проходивший мимо мужчина остановился возле нашего столика и сел на место Милы. Я быстро поднял глаза и… обомлел. Передо мной сидел дядя Володя.
– Здравствуй, Роман! – поприветствовал меня мамин брат.
– Здравствуйте! – ответил я, еле справившись со ступором.
– Обедаешь?
– Да.
– Хороший выбор ресторана. Признаться, удивлён, увидеть тебя в столице, да ещё и в таком месте.
– Я здесь впервые, – признался я. – Мы отмечаем кое‑что с моей девушкой.
– И девушка у тебя есть. Я рад за тебя. Честно, очень рад. И я вижу, ты всё‑таки стал одарённым.
– Да. И учусь в Кутузовской академии.
Я не видел смысла скрывать от дяди Володи такие детали. То, что я одарённый, он и так уже заметил, и про академию всё было ясно – это было единственное место в столице, где мог учиться одарённый выбракованный эльф.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Поздравляю! – сказал дядя.
– Спасибо! – ответил я.
Дядя Володя хотел ещё что‑то добавить, но я его перебил и спросил:
– Скажите, как там Андрей и Маша?
Разумеется, мы было интересно, как дела и у родителей, но спрашивать о них я не стал – всё ещё не прошла обида.
