Везли его не на лошадях – москвичи впряглись в этот поезд и тащили колокол на себе. Новый колокол вышел намного больше прежнего, и даже пришлось разбирать часть проема одной из башен, чтобы колокол прошел в Кремль. Для подъема была сооружена целая конструкция, но в толпе говорили, что она не выдержит тяжести, рухнет. Тогда купец Богданов сказал, что будет подниматься вместе с колоколом. Богданова и колокол стали поднимать наверх. Толпа завопила: «Ох, падает!» (предполагают, что панику распространяли карманники, создававшие себе «рабочую обстановку»), но Богданов на верхотуре поднял руку – и площадь замерла…
В честь пятилетия победы над Наполеоном 12 октября на Воробьевых горах Александром Первым был заложен Храм Христа Спасителя. На это торжество приехал прусский король Фридрих Вильгельм: на Боровицком холме он встал на колени перед городом, с которого началось освобождение Европы.
Из Москвы, которая до войны была забытой деревенской тетушкой, делали европейскую столицу: был спроектирован Большой театр, а перед ним – Театральная площадь. 20 февраля 1818 года в центре Красной площади (а не там, где стоит ныне – возле храма Василия Блаженного) был открыт памятник Минину и Пожарскому (до тех пор городских монументов в Москве не было – разве что парковые статуи).
Большой театр, Театральная площадь, Манеж, Александровский сад с его портиком, висящая в Успенском соборе многопудовая люстра «Урожай» из отбитого у французов серебра московских храмов, и многое другое, доныне определяющее облик Москвы, возведено после пожара, в ответ пожару, в знак того, что сжечь Москву можно, а погубить – нельзя…
Четвертый враг Наполеона
Власть. Присягнувшие. Коронация. Игра. В ожидании «знака».
1
Считается, что Наполеона погубила борьба с Англией, Испанией и Россией. Однако он вел еще одну войну, результаты которой в наши материалистические времена явно недооценены: с Римским Папой и в его лице с католической Церковью а, возможно, сам того не желая, с самим Богом, в котором он, как всякий диктатор, видел соперника.
Человек нужен был Наполеону весь, без остатка. В своей армии он поступил с Богом просто – вывел его «за штат». У французов не было полковых священников (капелланов), солдаты не ходили в церковь. Француз аббат Сюрюг, служивший в 1812 году в Москве в католическом храме святого Людовика, писал: «При 400 тысячах человек, перешедших через Неман, не было ни одного священника. Во время их пребывания здесь (в Москве – прим. С.Т.) из них умерло до 12 тысяч, а я похоронил по обрядам церкви только одного офицера и слугу генерала Груши. Всех других офицеров и солдат зарывали их товарищи в ближайших садах. Однажды я посетил в больнице раненых; все говорили мне об их телесных нуждах, и никто – нуждах души, несмотря на то, что над третью из них уже носилась смерть».
Генерал-майор Николай Бороздин рассказывал, как при отступлении французов увидел семи-восьмилетнего мальчика-француза, и из сочувствия держал при себе. Вечером, когда пришло время ложиться спать, приказал мальчишке молиться. Пацан отказался со словами: «Что за Бог? Глупости! Не хочу молиться!..».
Однако совершенно отнять у своих воинов надежду на вечную жизнь Наполеон все же не рискнул. На картине Луи Жироде «Оссиан приветствует наполеоновских воинов, погибших на поле брани» попавших на небеса французов встречают античные воины с Оссианом (легендарный герой кельтского народного эпоса) во главе. Разница решающая: библейский Архангел Гавриил должен был провести дознание и затем решить судьбу человеческой души – в ад или в рай. Погибшие за императора попадали в вечное блаженство без суда и лишней бюрократии.
А вот в общественной жизни не все было так просто. Конфликт светской власти и Церкви Наполеон унаследовал от прежнего французского руководства. Французская Республика не рассматривала атеизм как идею, руководители Республики вряд ли имели что-то против Библии – ведь это там написано: «Всякая власть от Бога», а этот тезис многое упрощал в те времена в общении власти с простым народом, особенно с крестьянами. (Этим же, видимо, нравилась религия и Наполеону). Но вот с теми, кто толковал Библию народу, у Республики были проблемы с самого начала. Республика не отменяла священников – она просто хотела переподчинить их себе.
Главой Римской католической церкви был тогда папа Пий VI. Священником он стал в 36 лет, а до этого был веселым итальянским графом Браски. Став главой католической церкви в 1775 году, он первым делом хорошенько устроил своих родственников: племянник Ромуальдо Онести-Браско стал кардиналом, а брат – князем. Для них в центре Рима был выстроен роскошный дворец. Впрочем, не забывал Пий VI и простых людей: при нем чаще обычного праздновались Юбилейные годы, в которые щедро отпускались грехи и отменялись наказания. Библия говорит, что Юбилейным должен быть каждый пятидесятый год, однако еще в 1390 году папа Урбан VI постановил считать Юбилейным каждый 33-й год – по числу лет, прожитых Христом. В 1470 году папа Павел II решил отмечать Юбилейный год каждые 25 лет. А Пий VI фактически поставил прощение на конвейер: Юбилейными в период его понтификата были 1775, 1782, 1790 и 1792 годы. Материалисты видели в этом коммерческую сторону: ведь на каждый Юбилейный год паломники стекались в Рим миллионами. Вряд ли Пий VI мог считаться святым – но у него хотя бы в отличие от других римских первосвященников не было детей!
Впрочем, нельзя сказать, что Пий VI не помнил об интересах церкви. Именно он, воспользовавшись провозглашенным в Северо-Американских штатах принципом отделения церкви от государства, в 1784 году направил туда Джона Кэролла, ставшего первым католическим епископом в этой протестантской стране, и сейчас католиками являются около 23 процентов жителей США.
Однако в Европе власть католической церкви трещала по швам, атакуемая с самых разных сторон. Пий VI как мог боролся с этатизмом (теория о необходимости активного вмешательства государства в политическую и экономическую жизнь страны) и янсенизмом (религиозно-политическое течение в тогдашних Голландии и Франции, тяготевшее к протестантизму). А ведь были еще «идеи Феброния» – под этим именем епископ Иоганн Николай Гонтгейм отрицал непогрешимость папы и его право принимать апелляции непосредственно от всех членов церкви. Примат власти в церкви, по утверждению Феброния, принадлежит общецерковному собору, власть папы ограничена постановлениями собора, а сам папа должен быть только исполнителем его воли. Феброний считал, что Папа Римский злоупотребляет своей властью, а общецерковный собор, поместные соборы национальных церквей и светские государи в каждой конкретной стране должны эти злоупотребления пресечь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
