— Езжай один, — сказала Рэйчел. — Поговорим завтра.
Митчелл в нерешительности остановился.
— Я пока останусь.
— Дело твое, — сказал он с напускным равнодушием, изобразить которое ему удалось не слишком убедительно.
— Да, конечно, — сказала Рэйчел, — поэтому я и остаюсь.
Явно не собираясь ее переубеждать, Митчелл, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты.
— Проклятое отродье, — тихо сказала Лоретта.
— А не поехать ли нам всем по домам спать? — предложила Нора.
— Пожалуй, сейчас это лучшее, что можно придумать, — согласилась Лоретта. — Рэйчел, задержись, пожалуйста, ненадолго. Мне нужно с тобой переговорить.
Когда за последним ушедшим закрылась дверь, Лоретта сказала:
— Насколько я заметила, за столом ты ничего не ела.
— Я не голодна.
— Сыта любовью? — Рэйчел промолчала, а Лоретта продолжила: — Это пройдет. За последние несколько дней тебе пришлось много пережить. Неудивительно, что это выбило тебя из колеи. — Лоретта пригубила белое вино из бокала. — Не надо от меня ничего скрывать. Ни для кого не секрет, каково тебе сейчас.
— Не понимаю, о чем вы.
— О нем, — тихо произнесла Лоретта. — О Галили. Я говорю о Галили. — Подняв глаза, Рэйчел встретилась с пристальным взглядом Лоретты, которая могла многое в них прочесть. — Надеюсь, он не обманул твоих ожиданий? — продолжала она.
— Говорю же, не понимаю, о чем вы...
Лицо Лоретты вспыхнуло.
— Какой смысл от меня скрывать? — не унималась она. — Врать надо Митчеллу. Но не мне, — она сверлила Рэйчел взглядом, ожидая и предвкушая увидеть, как из нее начнет сочиться душевная боль.
— С какой стати мне лгать Митчеллу? — возразила Рэйчел, решив выдержать ее испытующий взгляд.
— Потому что другого он не заслуживает, — сказала Лоретта. — Судьба с рождения была к нему слишком благосклонна. Это сделало его дураком. Родись он с заячьей губой, из него вышел бы куда больший толк.
— Если я правильно уловила вашу мысль, то меня вы тоже считаете дурой.
— С чего ты взяла?
— Я же вышла за него замуж.
— Прекрасные женщины выходят замуж за круглых идиотов каждый божий день. Ну и что? Им приходится это делать хотя бы для того, чтобы удержаться на плаву. Если судьба уготовила тебе участь продавщицы в обувном магазине, единственное, что тебе остается, — это продавать башмаки. Но если с божьей помощью тебе представилась возможность выбраться в свет, зачем стыдиться того, что ты ею воспользовалась? Ты сделала то, что должна была сделать. Теперь ты решила покончить со своим браком. Этого тоже не следует стыдиться, — Лоретта остановилась, предоставляя слово своей собеседнице, но, заметив, что ее маленькая речь повергла Рэйчел в некоторое замешательство, продолжила: — Неужели тебе так трудно это признать? Будь я на твоем месте, я бы собой гордилась. Серьезно.
— Гордилась? Чем?
— Зачем ты строишь из себя дуру? — сказала Лоретта. — Тебе это не к лицу. Чего ты боишься?
— Я просто не понимаю... Не понимаю, почему вы со мной так говорите. Ведь мы с вами почти не знаем друг друга... И, честно говоря, мне всегда казалось, что вы меня недолюбливаете.
— О, ты не права, — возразила Лоретта, — я достаточно хорошо к тебе отношусь, но это ведь не важно. Верно? Сейчас мы просто нужны друг другу, Рэйчел.
— Зачем?
— Для самозащиты. Что бы твой тупица-муж себе ни возомнил, править империей ему не придется.
— Но почему?
— Потому что ему не осилить тот груз ответственности, который останется ему в наследство. Он скоро сломается. Без твердой руки Гаррисона ему долго не продержаться.
— А если Гаррисона все-таки выпустят?
— «Если» в данном случае неуместно. Его выпустят. Это однозначно. Но тогда всплывут другие подробности. Во-первых, его женщины.
— Ну, допустим, у него были любовницы. Кому до этого дело?
— Знаешь, как он с ними развлекался? Нанимал девочек, чтобы играть с ними в мертвецов. Наряжал их так, как одевают покойников, укладывал и насиловал. И это еще цветочки. За ним водится кое-что и почище.
— О господи...
— Последнее время, начиная с прошлого года, он до безобразия распоясался. Думаю, ему в самом деле хотелось, чтобы его засняли. Есть кое-какие фотографии...
— Какие фотографии?
— Тебе лучше не знать, — сказала Лоретта, — но поверь, если опубликовать даже самую безобидную из них, все влияние Гаррисона вмиг испарится.
— И у кого эти фотографии? — спросила Рэйчел, но Лоретта только улыбнулась. — У вас? фотографии у вас?
Разгладив рукой складку на скатерти, Лоретта ответила совершенно бесстрастным тоном:
— Я не собираюсь сидеть сложа руки, ожидая, пока этот некрофил со своими братом-идиотом соизволят позаботиться о семейной собственности. Равно как и о том, что символизирует собой клан Гири, — она оторвала взгляд от стола. — Вопрос лишь в том, чтобы определиться, на чьей ты стороне. У тебя есть два пути. Либо ты остаешься со мной и мы вместе думаем, как нам не растерять достояния семьи после того, как Кадм отправится к праотцам. Либо решаешь попытать счастья с Митчеллом. Расскажешь ему о том, что я строю планы за его спиной. Выбирай.
— Но откуда такое доверие ко мне? — спросила Рэйчел. — Из-за смерти Марджи?
— О боже, конечно нет. Мне от нее не было никакого проку. Она слишком далеко зашла. И, опять же, Гаррисон. Одному Богу известно, что он вытворял с ней, когда они оставались одни.
— Марджи ни за что не позволила бы, чтобы...
— Субботними вечерами играть в мертвецов? Думаю, немало женщин делает вещи и похуже, лишь бы осчастливить своих мужей.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос. Зачем вы мне все это говорите?
— Потому что теперь есть кое-что, что тебе нужно, а я знаю, как помочь тебе это получить.
Повисла долгая пауза, затем Рэйчел спросила:
— Галили?
— Кто же еще? — кивнула Лоретта. — Так или иначе, но в конечном счете все сходится на нем.
Глава IV
1
Обычно к таким мероприятиям, как благотворительный вечер, посвященный сбору пожертвований на больничные нужды, Рэйчел испытывала откровенное отвращение. В первые месяцы семейной жизни она откровенно тяготилась обязанностью разделять скучающие взгляды и безразличные улыбки, неизменно сопровождавшие эти грандиозные события. Но на сей раз все обстояло иначе, прежде всего потому, что у Митчелла зародились какие-то подозрения на ее счет, и это пришлось ей по вкусу. Всякий раз, когда она оказывалась поблизости, он шепотом просил ее не отходить далеко, а на ее вопрос «почему» отвечал, что якобы опасается, как бы она не стала жертвой проклятых репортеров, снующих повсюду и, подобно алчным псам, вынюхивающих всякие сведения о Гаррисоне. Рэйчел отвечала, что не нуждается в его опеке, ибо вполне в состоянии выбраться из затруднительного положения сама, тем более, то, что все известно, никак не могло возбудить интереса общественности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
