— Да, наверное, не понимаю, — сказал Тим с неприкрытой горечью.
Ольга отставила чашку, протянула через стол руку и накрыла ладонью нервно подрагивающие пальцы Тима.
— Ты необыкновенный человек, Тимка, — сказала она. — Я не хочу тебя потерять. Но ты своей просьбой… Понимаешь, есть ведь еще и мои интересы. Верно?
— Если ты останешься здесь, у тебя уже не будет собственных интересов.
— Погоди, не перебивай. Мне двадцать три. И сейчас, пока есть возможность, я хочу позаботиться о своем будущем. Раньше все было просто, все было рассчитано на сто лет вперед. Я бы делала свой промдизайн в какой-нибудь конторе, рисовала для души картинки… Замуж вышла бы… Теперь все не так, все сложнее, но зато и возможности совсем другие. Понимаешь, Тим, если дальше все пойдет, как идет, то реклама в Союзе будет развиваться с огромной скоростью. И если я не буду дурой…
— Вот уж кем ты не будешь.
— Точно. Я скорее буду стервой. В общем, Тим, все идет к тому, что через год у нас с одной девчонкой будет на пару свой бизнес. Дизайн-студия. И полиграфия. Календари, плакаты, макетная реклама. Понимаешь, Тимка, мне слишком дорого обошлось то место, которое я сейчас занимаю. Мне слишком здорово пришлось себя переломить. Я-то мечтала совсем о другом, ты же знаешь… Но зато если я не поведу себя глупо, то рожать буду в хорошей клинике и у моего ребенка будет все.
— Это что-то позитивное, — улыбнулся Тим. — Я-то думал, что ты вообще рожать не хочешь.
— А сегодня, милый, рожать никто и не собирается. Кого хочешь спроси. Ты пойми меня…
— Я понял.
— Тимка, я правда тебя люблю. — Ольга встала, подошла к Тиму сзади и снова запустила руки в его волосы. — Пожалуйста, Тим… — прошептала она. — Давай больше не будем об этом, ладно?
— Ладно, — вздохнул Тим. — Только ты все-таки подумай, хорошо?
— Хорошо. А может, все уладится как-нибудь, а?
— Уладится, — кивнул Тим покорно. — Как-нибудь да уладится. Непременно. В ту или иную сторону. Тем или иным образом.
— Заткнись, — сказала она, наклонилась и поцеловала его так нежно, что Тим чуть не зарычал от предчувствия расставания, которое ждет впереди.
***
Кончался вторник, и Тим сидел у открытого окна, любуясь закатом и стараясь не обращать внимания на зов, настойчиво стучащийся в затылок. Этот новый фактор ощутимо сбивал его с толку. Он принес в его жизнь смутную надежду на спасение, на компромиссный вариант, когда и Проект будет сыт, и Тим останется цел. Но все равно хотелось сбежать в город, где выше уровень энергетического шума и зов не так явственно слышен.
Характер сигнала по-прежнему не вызывал у Тима сомнений. Передачу вел друг, возможный покровитель, располагающий запасом времени и колоссальным терпением. Он будет ждать, пока Тим не придет или не ответит решительным отказом. И он еще не знает, что его «унюхали», поэтому наращивает потихоньку мощность сигнала.
Несколько раз Тим пытался ответить, посылая на той же волне устойчивые конкретные мыслеобразы. Но его ответ то ли не слышали, то ли не смогли дешифровать. Это вызывало у Тима множество вопросов, на которые он пока что даже не пытался искать ответы. Так или иначе, зов имел место. А значит, кому-то в этом мире Тим Костенко нужен. И кто бы там ни засел в тайге — именно в тайге, кругом деревья, — он хороший. И с ним не пропадешь.
Единственное, чего Тим не понимал, это зачем он кому-то понадобился. Сигнал посылала некая родственная душа. Теплая и… мохнатая на ощупь. Такой энергетический рисунок Тиму доводилось видеть очень редко, им обладали, как правило, редкие по силе и добродушию люди. Как, например, сенс и тяжелоатлет Васнецов. Правда, только пока его не «покусал» оператор Проекта. Тут-то Васнецов быстренько стал гладкий и холодный, да еще и весь в мелкую дырочку…
Тим с хрустом потянулся, задумался, не пора ли ужинать, и вдруг почувствовал, что от станции к дому идет Ольга.
Сначала Тим обрадовался. Он не ждал Ольгу раньше завтрашнего дня и успел по ней соскучиться. Потом он насторожился. Ольга была сильно не в духе, ее кто-то серьезно расстроил. И этот «кто-то» был он сам. Тим вышел из дома, пересек участок, присел на скамейку у калитки и почти сразу увидел свою любимую. Ольга, глядя под ноги, медленно шла по тропинке. Устало и расстроенно шла.
«Это я все угробил, — подумал Тим, глядя, как понуро опущены плечи девушки. — Растрепался о конце света, урод… А что делать? Пусть я лучше останусь в ее памяти очаровательным шизофреником. Умным, добрым, нежным. С которым пришлось расстаться из-за того, что обострилась его болезнь. Ведь если я уйду из ее жизни в ореоле мученика… Не скоро она тогда полюбит другого. А я все-таки обязан заботиться о ней, думать о ее будущем. Мне ведь, собственно, не о ком больше думать… Никого у меня нет». Тим почувствовал, что сейчас от этой вселенской жалости разревется, и приказал внутреннему голосу замолчать. С тех пор как на Тима навалился Проект, он стал не в меру слезлив, и это его беспокоило. Плакать он терпеть не мог и ненавидел, когда плачут другие.
— Здравствуй, — сказал он, вставая навстречу Ольге.
— Тимка… — Она подняла глаза и остановилась.
Тим взял ее руки в свои, поднес к лицу и поцеловал сначала одну, потом другую. Ольга устало потрепала его по голове, и тогда он ее крепко-крепко обнял, ткнулся носом ей куда-то в шею и затих.
— Тимка… — повторила Ольга.
В доме она сначала натыкалась на мебель, бесцельно переходя в молчании из комнаты в комнату, пока Тим не усадил ее и не спросил:
— Ну?
Ольга посмотрела на него, и Тим увидел, что ее глаза блестят от слез. Не зная, что делать, он просто рухнул перед ней на колени и замер.
— Скажи, — начала она негромко, — ты ведь не давал моего телефона никому, правда?
— Разумеется. Моя личная жизнь никого не касается. Ни при каких обстоятельствах. Если бы я собирался дать кому-то твой телефон…
— У вас с отцом похожие голоса? — перебила она его.
— Так! — Тим поднялся с колен и заходил по комнате. — Куда он тебе звонил? Домой?
— На работу. Похожие, да?
— Да не похожие они, солнышко. Одинаковые. По телефону вообще не отличишь.
— Понимаешь… Я сначала решила, что это ты звонишь, чтобы меня разыграть. А он сказал, что он твой отец…
Тим, заложив руки за спину, глядел в окно. Солнце ушло за горизонт, но Тим и сквозь толщу земли прекрасно видел его белый плоский диск.
— Значит, папочка… — вздохнул Тим. — И что он сказал? Чтобы я шел сдаваться? Да?
— Тима… — прошептала Ольга. — Иди ко мне, пожалуйста. Обними меня. Мне страшно, Тим.
Тим сел рядом и прижал девушку к себе, чувствуя, как сильно бьется у нее сердце.
— А я ведь тебе не верила… — услышал он. — Да… Тебя ждут завтра. Он не сказал так прямо «сдаваться». Он только сказал, что если ты не хочешь за решетку, то должен прийти… Знаешь, Тим, он был ужасно злой. Я думала, он меня просто съест. Из трубки выскочит и загрызет. Но он только прорычал — Битцевский лесопарк, верхняя аллея, тринадцать часов. Ты должен войти в лес и идти по аллее прямо, а тебя встретят. И будет серьезный разговор. Вот так он сказал. Тим… Я не понимаю, извини, а при чем тут «за решетку»? За что?
— Ой, придумают, за что, — скривился Тим. — Вспомни, пожалуйста, он ничего больше не говорил?
— Да ничего, какие-то общие слова. Что это твой последний шанс. Еще какая-то ерунда…
— Ну-ка, милая, вспоминай все до буковки. Это может быть важно.
— Но я уже все сказала. Понимаешь, мне так страшно было… Ну, он сказал — передай Тиму, что если не хочет за решетку, должен прийти тогда-то и туда-то. С ним будет серьезный разговор. Это его последний шанс. Я хотела переспросить насчет места, ну, чтобы не перепутать, а он сказал — не бойся, Тимка место знает лучше всех, не застрянет…
— Есть! — воскликнул Тим.
— Что? — обескураженно пробормотала Ольга.
— Путь отхода! Не-ет, папуля мой, конечно, сука кагэбэшная, но что-то человеческое в нем еще осталось. Хотя бы за доброе намерение спасибо тебе, папочка! — Тим возбужденно потер ладони.
— Он тебе как-то может помочь?
— Думаю, попытается. Ты понимаешь, какая штука… У меня в этом лесу все детство прошло. Я там до сих пор каждое дерево помню. А из одной траншеи меня отец когда-то за уши вытаскивал, я там за какую-то хреновину зацепился и вылезти не мог. Теперь-то не застряну, конечно.
— Траншеи? — Ольга по-прежнему ничего не понимала.
— Извини, ты просто выросла в центре… Там ведь проходила юго-западная линия обороны в войну. И многое сохранилось до наших дней. Траншеи, ходы сообщения, огневые точки. Они просто оплыли, потеряли форму, но ямы и канавы такие, что хоть сейчас воевать. Ладно, ничего больше не скажу. Меньше знаешь — крепче спишь.
— Я не засну сегодня вообще, наверное. Тимка…
