— Что-то ты, брат, не особенно переживаешь по этому поводу. Или я ошибаюсь?
— Я же говорю — возможно, перед тобой не я, — объяснил Вестгейт. — Сам удивляюсь. Хотя… Я, может, всю жизнь только и жду возможности начать эту самую жизнь заново. С чистого листа.
— Как же я рад тебя видеть! — выпалил Игорь. Он пошарил в карманах халата, нашел резинку и собрал волосы в хвост. Поднялся и отправился на кухню за пивом.
— Первым делом, — мечтательно сказал в потолок Вестгейт, — перестану стричься. И никогда больше не надену галстук.
— У тебя как с деньгами? — спросил Игорь, копаясь в холодильнике.
— До швейцарских счетов враг не добрался. Так что деньги есть. А у тебя?
— Если не пить и не выпендриваться, года два с голоду не помру. А вот если пить…
— Разберемся, — сказал Вестгейт. — Лишь бы не было войны. А поскольку ее не будет, то и нам беспокоиться не о чем.
— Слушай, — Игорь поставил на стол бутылки и остался стоять, уперев руки в бока. — Как-то странно мы с тобой рассуждаем. Как будто уже все решено.
— А все решено, — сказал Вестгейт. И улыбнулся. — Я больше не служу. Никому и никогда.
— Так тебя и отпустят! — усомнился Игорь.
— Уже отпустили. Как только сдал полный отчет. Бессрочный отпуск без содержания.
— Тебе же нравилась эта работа. Ты мог бы остаться как аналитик, преподаватель, консультант, наконец…
— Братишка, — сказал Вестгейт очень мягко. — Ты совершенно прав. Мне очень нравилась эта работа. Потому что она была моей жизнью. А другой жизни, настоящей, я просто не видел.
— А теперь, значит, разглядел? — спросил Игорь довольно язвительно.
— Да, — ответил Вестгейт просто, и Игорь ему поверил.
— Как же они тебя отпустили так легко? — спросил он недоверчиво.
— Они и тебя отпустят без звука, — усмехнулся Вестгейт. — У нас с тобой неожиданно появился влиятельный покровитель.
— Черт возьми! — воскликнул Игорь. От удивления он даже сел. И схватился за пиво. Он уже догадался, кого Вестгейт имел в виду.
— Я сидел на Службе, отчет составлял вчера днем, — сказал Вестгейт. — И он вдруг зашел. Сказал, что хотел сначала через тебя попрощаться, но потом решил лично. И мы очень хорошо поговорили. Он ушел. А через полчаса я отправился сдавать отчет Папе. Захожу, а они с этим новым Дядей сидят ни живы ни мертвы… Только волосы на головах шевелятся. И лица очень выразительные. И слышу я неожиданно, что Служба допускает мой уход в отставку. Разумеется, если я выражу такое желание. А я взял и выразил. Само с языка слетело.
— Хотел бы я послушать, что он им сказал, — мечтательно произнес Игорь. — Он насчет эпитетов не стесняется…
— А он и не стеснялся. Меня потом догнал в коридоре Дядя и принялся рассыпаться в любезностях. Передавать тебе приветы и нам обоим ниже земли кланяться. Ну до смерти напуган человек. Я говорю — что случилось?
— И он рассказал? — не поверил Игорь.
— Ты бы его видел в этот момент! Потом, я все-таки умею разговаривать с людьми. И выяснилось, что буквально передо мной явился в кабинет некто страшный до одури. Заявил, что если с этого момента на нас с тобой будет оказано хоть малейшее давление, то он, когда в следующий раз приедет, устроит Службе полный и окончательный п…ц. И как я понял, это было сказано весьма убедительно.
— Значит, он вернется, — сказал Игорь. Он встал, шагнул к окну и посмотрел в небо. Там плыли белые облака и ярко светило солнце. Вестгейт подошел и встал рядом.
— Помнишь Иру? — неожиданно спросил он. — Ну, жену Волкова.
— Конечно, помню, — кивнул Игорь, продолжая рассматривать облака.
— Лежит в коме. — Вестгейт тяжело вздохнул и отошел. — Говорят, упала, как только мы его увезли.
— Откуда знаешь? — Игорь никак не мог оторвать взгляд от неба. Он понимал, что полупрозрачного мерцающего облачка там больше нет. Но ему так хотелось, чтобы оно было…
— Сказали наши из группы мониторинга. После истории с «русским заговором» все секретные агентства поменяли свои коды, но Служба по-прежнему копается в их компьютерах как у себя дома.
— Все равно, раз ее взяли чужие эсэсовцы, нам до нее не добраться. А надо бы. Это ведь из-за нас так получилось.
— Ты полагаешь, клякса сможет исправить положение?
— Уверен. Слушай, брат, ты же во всю эту чушь не верил! Ты слово «биоэнергетика» выговорить не мог!
— Жизнь заставила, — сказал Вестгейт и положил Игорю на плечо теплую дружественную руку.
— Настоящая жизнь? — спросил Игорь ехидно, но без желания обидеть.
— Настоящая, — кивнул Вестгейт.
— Тогда мы что-нибудь придумаем. Да?
— Конечно. — Вестгейт улыбнулся и отошел к столу. — Кстати, ты смотришь в правильном направлении. Он улетел именно отсюда. Несколько часов назад. Сбросил меня на крышу и улетел.
Игорь с трудом отвернулся от окна.
— Как страшно узнать, что все это правда, — сказал он. — Что мы живем на маленькой задрипанной планетке, и настоящая жизнь несется мимо нас. А то, что мы по глупости своей полагаем настоящей жизнью, — это так, мышиная возня. Как страшно, брат.
— А ты голову — в песок, — посоветовал Вестгейт, умело разливая по стаканам пиво так, чтобы не поднималось слишком много пены. Этому нехитрому искусству он научился у Игоря.
— Ни один нормальный страус никогда не прятал голову в песок, — сказал Игорь.
— А ненормальный? — спросил Вестгейт. — Какое, наверное, сильное зрелище — страус в мании преследования!
— Я так рад тебя видеть… — сказал Игорь очень тихо, потому что у него вдруг запершило в горле и навернулись слезы на глаза.
— А я — тебя, — сказал Вестгейт. — Вот за это и выпьем!
Далеко, на другом конце Москвы, одурманенный наркотиками пожилой безумец, пристегнутый ремнями к больничной койке, почувствовал его настроение и улыбнулся широкой счастливой улыбкой. Улыбнулся во сне.
Примечания
1
Описанная здесь процедура не имеет ничего общего с «усыплением», практикуемым в современных ветлечебницах. «Усыпляемый» агонизирует, его гибель сопровождается конвульсиями и опорожнением мочевого пузыря. Это тяжелейшее зрелище, способное нанести серьезную психическую травму хозяину животного. Поэтому в арсенал полевого медика Проекта стандартный «усыпитель» не входил. Смертельно раненному псу делалась инъекция мощного транквилизатора-»депрессанта», от которого животное впадало в глубокую кому. Фактическая смерть наступала по пути к месту захоронения здесь и далее примеч. авт.
2
Пи-ар (англ.) — паблик рилейшнс (public relations): комплекс мер по организации общественного мнения.
