Как всегда полагаясь на свое чутье, Баффет быстро согласился с очертаниями сделки. Тротт позвонил Винкельриду, когда тот вышел из Grand Central Terminal по пути в ООН, где президент Буш должен был выступать на 63-й сессии Генеральной ассамблеи.
– Думаю, Уоррен сделает это! – заявил Тротт взволнованно.
– Хорошо, оставайтесь там, где вы находитесь, – сказал ему Винкельрид. Пытаясь найти тихое место на перегруженных шумных тротуарах около Grand Central, Винкельрид позвонил в офис, чтобы организовать селекторное совещание с мозговым центром Goldman – Дэвидом Винером, Гэри Коном, Дэвидом Соломоном и Бланкфейном, который на день улетел в Вашингтон для встреч с законодателями.
Через несколько минут группа была собрана, и они начали обсуждать сделку с Баффетом. Настолько, насколько важен приток наличности, согласились они, была важна уверенность, что инвестиции Баффета вдохновят рынки. В самом деле, сказал Винкельрид, фирма сможет привлечь дополнительные деньги у других инвесторов на волне инвестиций Баффета.
– Почему бы нам не сделать это? – спросил Винер.
– Мы согласны, – сказал Соломон.
Тротт немедленно организовал разговор Бланкфейна с Баффетом, и после того, как оба обсудили сделку в общих чертах, Баффет предложил, чтобы Goldman подготовил документы и отправил их ему, чтобы объявить о сделке во второй половине дня, после того как закроется рынок.
– Хотите, я просто перечислю то, что меня беспокоит? – спросил педантичный Бланкфейн.
– Нет, все хорошо, – спокойно ответил Баффет. – Если бы я волновался, я бы не стал этого делать вообще. – И он вернулся к своим внукам.
Но на Брод-стрит было еще одно условие Баффета, которое беспокоило группу: четыре высших руководителя Goldman, даже если они покинут фирму, не могли продать более 10 % своих акций Goldman до 2011 года или до тех пор, пока Баффет не продаст свои. Он обосновал это условие Бланкфейну: «Если я покупаю лошадь, я покупаю и жокея».
Бланкфейн знал, что это условие не было бы проблемой для него, Кона или Винера, но это было бы проблемой для Винкельрида. Ему было всего 49 лет, он недавно говорил об уходе из Goldman, и – это был секрет – у него был личный кризис ликвидности. Хотя у Винкельрида не было долгов, у него быстро заканчивались наличные деньги. Несмотря на то что его доход составил[700] 53,1 млн в 2006 году и около 71,5 млн в 2007-м, в основном в акциях, он тратил чрезвычайно большие суммы. Хотя он и владел 5,9 акра береговой линии на Нантакете, которые готовился выставить на продажу[701] за 55 млн, наличные уходили на ранчо Marvine – лошадиную ферму в штате Колорадо. Винкельрид был хорошим всадником, и, хотя ферма выиграла более миллиона долларов в течение последних трех лет, ее содержание стоило десятки миллионов.
Бланкфейн позвонил ему и заверил, что фирма поможет найти выход из финансовых проблем. Винкельрид согласился на условие Баффета. Он был недоволен ограничением, но знал, что сделка с Баффетом была лучшей для Goldman.
К следующему утру благодаря сделке Goldman удалось дополнительно продать инвесторам акций на 5 млрд, а стоимость акций выросли более чем на 6 %.
Бланкфейн смог наконец расслабиться. Волки уже не стояли у двери.
* * *
– Джош, я не могу поверить, что это происходит! – кричал Полсон по мобильному на Джоша Болтена, главу администрации Белого дома. – Никто не советовался со мной по этому поводу. Если мы будем продолжать творить такую фигню, как эта, вы… вам понадобится новый секретарь казначейства!
Полсон, который завершил день слушаний на Холме, пытаясь убедить скептически настроенных законодателей принять его план TARP, только что узнал, что Джон МакКейн, республиканский кандидат в президенты, объявил, что приостанавливает предвыборную кампанию, чтобы вернуться в Вашингтон и помочь работе над финансовым планом спасения. Углубляющийся кризис становился частью тактики президентских выборов.
Для Полсона, подавленного и уставшего, это было последним напоминанием о нелегком сражении, которое он вел, чтобы его законопроект одобрили. Возвращение МакКейна, боялся он, только стимулирует республиканцев выступить против предложения о спасении. Если администрация Буша не имела контроля над своим кандидатом в президенты, не говоря уже о самой партии, Полсон понимал, что попал в беду.
Пока Полсон вышагивал в прихожей офисного здания Rayburn House, Бернанке, который сопровождал его на слушаниях, стало настолько неудобно из-за тональности его разговора с Болтеном, что он вышел. Он почти привык к должностным лицам, кричащим друг на друга, но не выносил беспощадной подковерной борьбы, являвшейся одной из основ в политике, особенно в год выборов.
По правде говоря, поддержка TARP – Джошуа Роснер, управляющий директор Graham, Fisher & Company, расшифровал в New York Times аббревиатуру как «Полный Отказ от Ответственности перед Населением»[702] – сокращалась в обеих партиях. Демократы утверждали, что это был способ Полсона набить карманы своих друзей на Уолл-стрит, в то время как республиканцы осудили его как еще один пример государственного вмешательства. Члены Конгресса по обе стороны прохода жаловались на стоимость плана. Некоторые спрашивали, можно ли сделать это в рассрочку, а другие стремились включить ограничения на компенсации исполнителям в любой законопроект.
«То, что они прислали нам, неприемлемо»,[703] – заявил Кристофер Додд. «Ничего не получится, – Джек Кингстон, республиканский конгрессмен из Джорджии, зашел так далеко, что публично назвал Полсона ужасным оратором.[704] – Нас просят провести голосование по основному законодательному акту в нашей жизни, а мы не видели законопроекта».
Тем не менее помимо риторики у законодателей, а также инвесторов начали возникать практические вопросы о том, как будет работать процесс выкупа проблемных активов. Как правительство будет за них платить? Как будет определяться цена? Что делать, если некоторые стороны получат прибыль за счет налогоплательщиков?
Когда Стивен Шварцман, который поощрял Полсона обнародовать план – хоть какой-нибудь план, – наконец увидел детали, он позвонил Джиму Уилкинсону, чтобы передать сообщение Полсону.
– Вы объявили не тот план! – сказал Шварцман.
– Что вы имеете в виду? – спросил Уилкинсон.
– Практически вы будете не в состоянии придумать способ купить эти активы достаточно быстро для обеспечения ликвидности в системе, без того чтобы не надуть налогоплательщиков или банки, – предупредил его Шварцман. – И вы не сможете заставить людей продавать! – Он объяснил, что большинство руководителей банков предпочли бы оставить проблемные активы на балансах по сниженным ценам, а не быть вынужденными принять огромные убытки. – И каждый пакет таких активов является очень сложным, это не облигациями торговать. Вам придется провести серьезный анализ, который займет несколько недель или месяцев. Но если вы ничего не сделаете в течение нескольких недель или месяцев, вы возвращаетесь в кризис.
* * *
Примерно в 16:00 в четверг, 25 сентября, лидеры обеих партий и члены соответствующих комитетов столпились вокруг большого овального стола из красного дерева в величественном кабинете Белого дома. К ним присоединились кандидаты в президенты, сенаторы МакКейн и Обама. В центре были президент, вице-президент Чейни и Хэнк Полсон. Все собрались в попытке убедить республиканцев, ободренных МакКейном, продолжить переговоры и договориться о финансовой помощи.
– Все мы за этим столом[705] относимся к вопросу очень серьезно и знаем, что надо что-то сделать как можно быстрее, – заявил Буш. – Если денег не добавить[706], «сосунок» может утонуть.
Но из попытки достижения консенсуса встреча быстро превратилась в межпартийный конфликт, после того как спикер палаты республиканец Джон Бонер из Огайо заявил, что республиканцы не поддержат выкуп, но предложат альтернативу, включающую страхование ипотеки фондом, который оплатит Уолл-стрит. Демократы запротестовали, что такой план не поможет преодолеть нынешний кризис, разгорелись споры – зрелище, за которым Чейни следил с улыбкой.
Пытаясь достичь компромисса, Обама спросил: «Мы обязательно должны начать с нуля[707] или же существуют способы решения этих проблем?» Но к тому времени было уже слишком поздно, чтобы найти золотую середину, и встреча закончилась тем, что представители разных фракций перестали разговаривать друг с другом.
Когда приунывшая команда казначейства пробилась в Овальный кабинет, сотрудник Белого дома остановился, чтобы сообщить Полсону, что демократы собрались в комнате Рузвельта через коридор.
– Мне нужно узнать, что они делают, – пробормотал Полсон и быстро исчез.
