Головы кивнули, и она указала на Лектер.
"Вам слово, Синди", сказала она.
"Да, мэм".
Лектер выглядела довольной докладом, который она собиралась сделать, не больше чем аудитория была довольна тем, что, они знали что, услышат. Она провела одну-две секунды изучая свои заметки, прежде чем подняла голубые глаза и обвела ими вокруг конференц-стола.
"У нас есть подтверждение первоначальных рапортов", сказала она, "и оно такое же плохое, как мы и думали. На самом деле, даже хуже".
Она глубоко вздохнула, а затем активировала голографический дисплей над столом переговоров, в воздухе повис первый график.
"Мгновенная, непосредственная гибель людей", начала она, "была намного хуже, чем предлагал любой анализ плохих-сценариев повреждения космических станций когда-либо перед нападением, потому что не было абсолютно никаких предупреждений. Как вы можете видеть на графике, начальный этап удара по Гефесту -
* * *
"Я никогда не понимал, насколько хуже победа могла бы сделать вкус поражения," сказал Августо Кумало гораздо позже, в тот же вечер.
Мишель, Майкл Оверстиген, и Айварс Терехов сидели с Кумало и баронессой Медузой на балконе выходящем на океанское побережье в официальной резиденции губернатора. Было время прилива, и прибой издавал спокойный, ритмичный звук в темноте, но никто не чувствовал себя спокойным в этот момент.
"Я знаю", согласилась Мишель. "Все, что мы здесь достигли выглядят гораздо менее важно, не так ли?"
"Нет, миледи, это определенно не так," резко сказала Медуза, так что Мишель дернулась на стуле и посмотрела на женщину удивленно.
"Извините", — сказала Медуза через секунду. "Я не хотела чтобы это прозвучало, как будто я цыкнула на Вас. Но Вы — и Августо, и Айварс, и Майкл — многого достигли 'здесь'. Никогда не клевещите на свои свершения — или на себя — только из-за дурных вестей из другого места!"
"Вы правы", — признала Мишель через момент. "Это просто…"
"Это просто похоже на конец света," закончила за нее Медуза, когда она, казалось, не может найти слова.
"Может быть, не все так плохо, но должно быть близко к этому", согласилась Мишель.
"Да, черт возьми, должно!" — сказала Медуза едко. "Недооценки собственных достижений не обязательно делает Вас виноватыми в том, что мы сейчас сидим в глубокой заднице."
Мишель кивнула. Адмиралтейские верфи не выдержали ударов. Из-за разрушения промышленного потенциала домашней системы, Королевский Флот Мантикоры оказался — в первый раз с момента начала Первой Войны с Хевеном — перед острой нехваткой боеприпасов. И эта нехватка будет еще хуже — намного хуже — пока не начнутся улучшения. Это было причиной снятия всех оставшихся на судах Мишель подвесок Аполлона, они должны быть возвращены на Мантикору как можно скорее. Учитывая концентрацию вооруженных ракетами Марка 16 боевых единиц под ее командованием, Адмиралтейство попыталось восполнить дифференциал, снабжая ее всеми которые они могли найти, и у ее военных кораблей и у ее локальных судов боеприпасов в настоящее время были полные погреба. Несмотря на это, она оказывалась перед необходимостью быть чрезвычайно осмотрительной в том, как расходовать залпы доступные ей, потому их не хватит на долгое время.
"По крайней мере, я не ожидаю, что кто ни будь захочет сунуть нос обратно в это гнездо шершней в ближайшее время", — сказала она вслух.
"Если, конечно, тот, кто напал на домашнюю систему, не захочет послать его "призрачных всадников" к нам", отметил Кумало, кисло.
"Вряд ли, если вы простите меня за эту фразу, сэр", заметил Оверстиген. Кумало посмотрел на него, и Оверстиген пожал плечами. "Оценка Адмиралтейства, что тот кто провел эту операцию использовал ограниченные ресурсы кажется мне принятой верно. И, откровенно говоря, если бы они решили проводить дополнительные атаки такого рода, все здесь в Секторе будет менее ценным чем развитие нападения на домашнюю систему."
"Я думаю, что Майкл, наверное, прав, Августо," сказала Мишель. "Я не предлагаю принимать ничего на веру, и у меня есть Синди и Доминика занятых поиском лучшего способа расположения массивов датчиков для создания избыточного покрытия, на всякий случай, но я не вижу нас в качестве логичной кандидатуры для следующей скрытой атаки. Если они действительно нападут на что то в Секторе, я предположила бы, что это будет Терминал, так как я не вижу больше ничего имеющего равную стратегическую ценность для любого, кому мы, очевидно, очень не нравимся. А его, к счастью или к сожалению, мы вынуждены оставить в руках других людей."
Ее товарищи одетые в форму кивнули и баронесса Медуза откинулась на спинку стула.
"Могули ли я предположить, что — на данный момент, по крайней мере — вы чувствуете себя относительно безопасно здесь, в Секторе"?
"Я думаю, вероятно, это так" ответил Кумало, вместо Мишель. В конце концов, он был командиром станции. "Есть много мест, отмеченных в анализе Адмирала Оверстигена, где эти таинственные пришельцы могут нас побеспокоить. И, честно говоря, на данный момент, у Лиги нет ничего, чтобы она может отправить к нам, даже если у них хватит наглости это сделать. Это может измениться в течение нескольких месяцев, но сейчас, по крайней мере, они не могут представлять реальной угрозы даже для судов, вооруженных "всего лишь" Марк 16."
"Хорошо". Ноздри Медузы расширились. "Я надеюсь, что здравомыслие просочится где-то в Лиге, прежде чем они отправят дополнительные силы к нам. Или прямо в домашнюю систему."
Глава 37
"Ваш комм защищён, Пат? спросил сэр Томас Капарелли, когда его лицо появилось на комм-дисплее Патрисии Гивенс. "Я сожалею, я был вне офиса, но Лизель сказала мне, что Вы сказали, что это срочно, когда я вернулся. А также, что мне не следует использовать мои личный комм?"
"Совершенно верно", ответила Гивенс. "И я сказала ей, что мне необходимо переговорить с Вами по безопасной линии".
Она выглядит лучше, чем она сразу же после катастрофического нападения, подумал Капарелли, но "лучше" понятие относительное. Тени вины ушли из её глаз, но похоже, что они никогда не исчезнут полностью, и недавняя истерия определенной части СМИ Звездной Империи делала всё только хуже. Он сомневался, в том, что журналюги смогут сказать нечто такое, чего она еще не сказала себе сама — и он знал, что, в данном случае, это справедливо — но гнев, паника и чувство предательства, исходившие от некоторых служб новостей и редакций, вдохновляли их пинать разведку за "вопиющий провал" гораздо сильнее, чем они шпыняли остальной флот.
Реально, ни он, ни Гивенс не мог ожидать ничего другого, допускал Капарелли. Общественное мнение раздирали эйфория после Битвы за Шпиндель, и надвигающаяся угроза войны против Солнечной Лиги. И было совершенно понятно, почему психологическое воздействие разрушительного нападения на Звездную Империю поразило людей как старомодный молот для забивки свай. И было вполне разумным для этих людей, хотеть головы того, кто позволил этому случиться. На самом деле, Капарели был согласен с ними во многих отношениях, и именно поэтому он подавал в отставку два раза. К сожалению, его прошение было отклонено также два раза.
Первый отказ пришел от Хэмиша Александер-Харрингтона, который указал — снова — что никто не мог предвидеть случившиеся и отставка любого ответственного лица или группы лиц было бы вопиющем случаем поиска козла отпущения.
Капарелли не мог логически спорить с анализом первого лорда, но это не значит, что он с ним согласился. Также это не означало что он был в состоянии принять его, независимо от логики. Поэтому, он подал в отставку во второй раз, непосредственно королеве Елизавете… которая вернула его непрочитанным и с предостережением "не будьте дураком". Она сопроводила этот добрый совет настойчивым предписанием забрать прошение обратно, разорвать его, и никогда не подавать ей снова. Во-первых, потому что она согласна с графом Белой Гавани, а во-вторых (и, как он подозревал, еще более прагматично), потому что его резкий отход от дел Адмиралтейства будет выглядеть как будто он стал козлом отпущения. По мнению королевы, истерический сегмент общественного мнения представляли различные меньшинства, и она не собиралась позволять себя или правительству Грантвиля раздувать истерию, показывая что они мечатся в панике и ищут кого бы обвинить.
Он остался, из чувства долга, а не по другим причинам. И он поддержал решение Белой Гавани, когда первый лорд отклонил отставку Гивенс, также. Именно поэтому они все еще сидели в своих кабинетах, проводили эту дискуссию, через три с половиной Т-недели после нападения.
Он понял, что позволил повиснуть тишине, в то время как его мысли снова с грохотом носились по колее в его мозге, и он встряхнулся.
"Извините, Пат. Я отвлекся."
"Так много всего происходит вокруг", сказала она с едкой иронией, резко вдыхая. "Извините", сказала она, в свою очередь.
