— Господи, как же он уже достал! Девочки, да дайте же ему кто-нибудь. Ему просто необходимо кого-то трахнуть.
— Иначе он затрахает нас.
— Морально.
— Do it for the team! — резюмировала с жаром Алина и девчонки дружно заржали.
— Кого отдадим на заклание?
— Жертвоприношение, блин…
Даже перерыву сорок пять минут вместо часа уже никто не возмущался — просто не было сил. Они спустились на третий дек, быстро перекусили, и снова нужно было приниматься за работу. Времени хватило только поесть и ничего больше. После брейка все вернулось на круги своя. За исключением того, что Грант так и остался спать в каюте Алины и Тамары. Когда первая по привычке широко распахнула дверь, то застыла на пороге. Она совершенно забыла то, что произошло этой ночью. Девушка знаками показала Томке, что у них гости. Подруга не выдержала и прыснула со смеху, зажимая рот рукой. Алина осторожно притворила дверь и растерянно посмотрела на нее:
— Слушай, и что делать будем?
Тома покачала головой:
— А что, ты всерьез думаешь, он у нас решил навечно поселиться?
Тут уже и Алина не выдержала, и расхохоталась. Подошла Наташка, пряча сигарету за спиной:
— Открывай быстрей, я курю.
В коридорах было строжайше запрещено находиться с едой, напитками ил сигаретами. Если кто-то из секьюрити бы заметил, дело грозило увольнением.
Алина схватила ее за плечи и живо развернула в обратную сторону:
— Курить будем у вас. Шагай, а то еще на секьюрити нарвемся. Пулей!
— А у вас то что?
— А у нас занято.
Наташа даже развернулась на ходу:
— Да ладно? Как так занято?
— Только не вставай на проходе. Я случайно переспала с Грантом.
Разумеется, подруга сделала прямо противоположенное и встала, как вкопанная:
— С каким Грантом? — сделала она большие глаза.
Алина смущенно развела руками:
— Ну с тем, который с аккапеллы новой.
Карие глаза, подведенные фиолетовыми тенями, распахнулись еще больше, их обладательница сурово взмахнула ресницами:
— Да ты что? А чего молчишь, блин?
— Я не молчу, я забыла, что он у меня в каюте спит. То есть я думала, что он уже проснулся и ушел… и вообще.
— Ну, мать ты даешь. Ты забыла, что с ним переспала? Ну и как?
Девчонки наконец-то ввалились в каюту, но там уже пускала колечки дыма Наташкина руммейт, и дискуссию пришлось свернуть. Ленке они почему-то все не слишком доверяли. Только что посвященная в дело подруга прямо раздувалась от любопытства и возмущенно пыхтела, пока они поднимались назад на восьмой дек. И все закрутилось по новой.
— Это не она, — покачала головой Алина, и Наташка мрачно скривилась. — Там цветочки другие. А тут вообще вишенки. Иди меняй.
— Эта нормальная? Положи обратно. — командовала Ленка над горой упаковочной бумаги. На очереди стояли все демаджи, которые точно так же надо было отделить от целых, зарегистрировать и убрать с глаз долой. Все это предназначалось на отправку в Майями, чему весь департмент гифт-шопа был несказанно рад. Русские сувениры уже так намозолили глаза, что казалось, скоро будут сниться им в кошмарных снах. Наташа подошла к Ленке и замерла на месте. Последний сувенир оставался в руках, а коробка была заклеена тремя полосками скотча, отлепить который не было никакой возможности:
— Блин!
— Что?
— Так они запаковали уже все.
— Блин! — выругалась и Ленка, вслед за подругой и растерянно почесала затылок. — Ну, не распаковывать же коробку из-за одной хреновины?
— Может разбить ее и в демаджи?
— Угу, мне уже все равно.
— Наташ, сходи. — заканючила Алина. — я вся завалена этой гадостью.
Под гадостью в этот раз подразумевались расписные лаковые шкатулки, каждая стоимостью минимум двести долларов, а некоторые несколько тысяч.
— Кто сказал, что это не она? Самая, что ни на есть она. — триумфально заявила Наташа, появляясь в дверях локера с другой найденной матрешкой в руках, заново обретшей обе свои половины. — слушай, а где Оливия?
— Она в четвертом локере.
— Ясно, дай мне вон ту жопу, пожалуйста. Ну, все это последняя. Давай записываем это и все.
— Ты хочешь сказать все с матрешками. — скептически закивала Ленка. — У нас еще куклы и шкатулки, шали, какие-то идиотские украшения и …
— Шали давно запакованы, надписаны и убраны. — возмутилась Алина. — или вы думаете, я тут загорала, пока вы работали?
— Я уже ничего не думаю. У меня мозг атрофировался. Кстати, эта не та жопа, это еврейская жопа. — задумчиво протянула Ленка, разглядывая последний круглобокий русский сувенир.
Алина в прострации воззрилась на нее.
— То бишь от той матрешки с еврейской картинкой. Ну, что непонятного? — разозлилась она, — Звезда там шестиконечная, как мне еще ее называть?
— А-а. — выражение Алининого лица без слов говорило, что она думает по этому поводу. — а я всегда думала, что матрешка — это исконно русский предмет искусства. Слушай, может, завтра закончим это? Я уже не могу больше
— А не поцелуешь меня в задницу? — вежливо поинтересовалась украинка. — Я тут еще и завтра сидеть не собираюсь. Давай хотя бы с этим закончим.
— Поехали. — вздохнула Алина.
Теперь оставалось только записать все номера, к чему они и приступили.
— Передай это. Три шесть один пять восемь. Спасибо, восемь семь пять четыре один. Осторожно, три шесть восемь пять два четыре.
— И двадцать восемь.
— Почему двадцать восемь? Разбитое? А-а.
Со стороны, наверное, такой диалог выглядел, по меньшей мере, странно, но две девчонки, сидевшие на полу в куче матрешек, пасхальных яиц, расписных шкатулок, шалей, понимали друг друга с полуслова. Ленка упаковывала, опротивевшие за целый день, матрешки в огромную картонную коробку, а Алина записывала номера, которые ей называли.
— Интересно, кто ее потащит? — меланхолически бросила она, ожидая, пока подруга отыщет следующий номер.
— Знаешь, мне все равно. Три шесть один восемь пять. Все! Пошли девкам помогать.
— Мать моя женщина… — застонала девушка, поднимаясь. — когда все это кончится?
— На следующей неделе.
Алина послала ей убийственный взгляд. Намного больше бы ее устроил ответ, что конечная проверка будет завтра утром. Она вышла в коридор, пока Ленка отряхивалась от упаковочной ленты и обрывков скотча.
Тамара с Наташей тем временем обсуждали, как бы сбегать поесть так, чтобы начальство не засекло.
— Сихорс один. — Томка кинула в большую коробку другую, — маленькую, с морским коньком на этикетке. Она считала пресс-папье. — а может просто сбегать сэндвич взять и тут его съесть? Две морских звезды.
