Стоявший рядом с говорившими германский унтер-офицер добавил:
– Вы нам враги и, конечно, должны нас ненавидеть, но если бы вы видели, что с нами делали под Верденом, то и вы бы нас пожалели, – и, закрыв лицо руками, так разрыдался, что сел на землю.
В один из последующих дней я объехал австрийские позиции в районе д. Гладки – Воробьювки и был поражен, если так можно выразиться, их зловещим видом. Они произвели на всех нас очень тяжелое впечатление.
Одно только было отрадно видеть, в каком образцовом порядке содержались на них кладбища, и не только те, на которых были похоронены австрийцы и германцы, но и наши. На всех могилах были кресты, на которых набиты личные номера похороненных. В таком же порядке были кладбища и в Заложцах.
Заложце, очевидно, составляло как бы ядро австрийской позиции. В нем не только было несколько домов, оборудованных под квартиры старших начальников, большие склады, госпитали, но кругом были поля, обнесенные столбиками и отмеченные надписями «военное поле», «вполовину военное». Жители объяснили, что военные поля составляли собственность войск, всецело ими возделывались; вполовину военные – интендантство давало семена, войска помогали крестьянам лошадьми и рабочими, и за это половина урожая шла владельцам полей, половина войскам. Непосредственно кругом селения по краям улиц при всех окопах были разбиты огороды, всецело возделываемые войсками. Все военные поля и военные огороды я предоставил в полное пользование войск и во избежание расхищения сдал под охрану коменданта штаба корпуса.
Надо отдать справедливость, что австрийцы обращали большое внимание не только на предоставление жилых удобств войскам и в окопах, и в домах, но и на придачу внешней красоты: все мосты, изгороди, ворота были построены из стволов молодых берез, причем тщательно сохранялась чистота и целость бересты. Из берез же были сделаны стулья, скамьи, столы в окопах и бараках. Все стены расписаны. В генеральском домике, в котором я прожил несколько дней, одна из стен была расписана четырьмя картинами, каждая картина обрамлена гирляндой из цветов в виде медальона. В первом медальоне медленно выступал господин средних лет в синем фраке, жабо, белых чулках, в башмаках с пряжками и с букетом цветов в руке. На втором – он уже стоял на одном колене перед своей невестой и, целуя ей руку, вручал букет; на третьем – они медленно, обнявшись, шествовали среди полей; на четвертом – оба кружились в веселом хороводе, взявшись за руки с целой ватагой ребятишек. Умение рисовать должно быть очень развито среди австрийцев. Во всех домах, избах, где только стояли войска, стены были расписаны, часто с большим мастерством. Так, на стене избы, в которой я ночевал в деревне Городище, обитой тесом, была нарисована углем очаровательная головка, которой нельзя было не любоваться.
Наши солдаты очень хвалили австрийцев за их умение устроиться и часто очень простодушно высказывали свою похвалу. Однажды генерал-майор Нищинский,[340] пожелавший осмотреть австрийские окопы, спросил:
– Где начинается австрийская позиция?
Спрошенный им солдат ответил:
– Пожалуйте, все прямо, и как увидите, что все чисто и красиво кругом, это значит и есть австрийские окопы.
Из тактических действий в период этих боев заслуживают особенного внимания: а) быстрота заготовки и особенно наводки мостиков в ночь с 21 на 22 июля; б) следование двух артиллерийских взводов на линии пехотных цепей, оказавшее решающее влияние на успех занятия противоположного берега; в) атака 3-м Уманским казачьим полком Кубанского войска в конном строю пехотных цепей, увенчавшаяся полным успехом, причем полк понес потери: 37 человек убитыми и ранеными и до 90 лошадей, выбывших из строя; г) образцово веденная демонстрация переправы Саратовской Отдельной бригады у д. Вертелки, настолько приковавшая внимание австрийцев, что они спешили направить туда все свои резервы и д) в бою 28 июля командир 134-го пехотного Феодосийского полка полковник Коваленко во время атаки д. Белогловы, когда подавленные артиллерийским огнем полки залегли, сумел поднять полк и продвижением вперед вывел его из полосы наибольшего поражения, и тем решил успех боя в нашу пользу. За это именно по моему представлению награжден орденом Св. Георгия IV степени.
Принятое мною решение прекратить бой у Заложце и произвести перегруппировку сил с целью переноса главного удара в район деревень Чистопады и Ратыще было принято штабом армии с недоверием, и меня старались уговорить отказаться от этого и заставить продолжать долбление на Заложце, как будто мало было примеров Гладки-Воробьювки, Луцка, Ковеля и других.
Хотя в моем распоряжении находилось довольно значительное количество укомплектований, я не допускал ставить в ряды более одной четвертой части наличного состава частей, так как бои продолжались и самые укомплектования были во всем неподготовлены к боевой работе.
Впервые в числе укомплектований, стали прибывать девятнадцатилетние; некоторые из них сразу выделялись своими юными лицами, с чисто детским выражением, и по сложению были лишь подростками.
По мере прибывания я выходил к каждой партии, приветствовал их и производил проверку ими усвоенного. Осмотры производил на большой лужайке перед домом, в котором я жил.
Осмотрев одну такую партию, я отпустил ее на ночлег в прилежащую тут же деревню. Уже почти все успели втянуться в нее, как вдруг на луг упала бомба, брошенная с пролетавшего аэроплана, и с треском разорвалась. Отставший несколько от партии девятнадцатилетний новобранец, перепуганный, начал метаться по лугу, ища убежища, но не находя такового, стремглав бросился к стоявшей на окраине бабе, упав на землю, заполз под ее юбки. Баба, уже привыкшая к подобным взрывам, расхохоталась и, прикрыв его юбкой, приговаривала:
– То е децко.
Наконец, помимо укомплектований в мое распоряжение была перевезена с Западного фронта 84-я пехотная дивизия.[341] Получив свежие силы, я тотчас же решил продолжать наступление и, овладев Зборувом, перейти на правый берег р. Стрыпы. За это же время я успел получить ценного сотрудника, артиллериста, в лице вновь назначенного командиром 13-й артиллерийской бригады генерал-майора Шепелева, бывшего в мирное время командиром дивизиона в этой же бригаде, а затем и помощником командира бригады.
Атака австрийской позиции была назначена на 18 августа, и 84-й дивизии предназначалась почетная роль охвата левого фланга австрийцев. Все приготовления велись в полной тишине, необходимые передвижения производились по ночам.
В дни подготовления этой атаки впервые проявились признаки внутренней разрушающей работы в войсковых частях. 16 августа прибыл ко мне начальник Саратовской отдельной бригады генерал-майор Лихачев с известием: утром к нему явился командир 2-го полка бригады с докладом об отказе солдат наступать, но, мол, защищать свои позиции будут до последнего человека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
