Сведения, полученные мною от доктора, подтверждают рассказы Сципиона. Они также подтверждают мои догадки, что над головой молодой креолки собираются тучи, такие темные, какие никогда не омрачали ее юность, пострашнее даже, чем гибель Антуана.
* * *
28 июля. Сегодня у нас был Гайар, я хочу сказать — в большом доме. Впрочем, он бывает у мадемуазель Эжени почти каждый день; но сегодня Сципион рассказал мне нечто новое и очень странное. Несколько рабов, избитых новым надсмотрщиком, пожаловались своей госпоже, и она заговорила об этом с Гайаром. Он же ответил ей, что «эти негодяи получили по заслугам, да еще не все сполна», а затем решительно поддержал негодяя Ларкина, которому явно покровительствует. Эжени молча выслушала его.
Сципион узнал это от Авроры. Его рассказ очень знаменателен.
Бедный Сципион поделился со мной еще своей личной бедой. Он заметил, что надсмотрщик заглядывается на его малютку Хло. Каков негодяй! Неужели это правда? У меня кровь кипит от негодования! О рабство!
* * *
2 августа. Я снова услышал кое-что о Гайаре. Он был в большом доме и сидел у мадемуазель Эжени гораздо дольше, чем всегда. О чем они могли говорить? Неужели ей приятно его общество? Нет, быть не может! Зачем же эти частые посещения, эти долгие беседы? Если она выйдет замуж за этого человека, мне очень жаль ее. Бедная жертва — ибо она, конечно, станет его жертвой. Видно, у него какая-то власть над ней, если он смеет так себя вести. Он держится на плантации, как хозяин, говорит Сципион, и приказывает всем, словно господин. Все боятся его и «погонялу», как называют негры негодяя Ларкина. Больше всех боится его Сципион, который видел, как тот опять приставал к маленькой Хлое. Бедняга! Он просто в отчаянии. И вполне понятно, если даже закон лишает его права защитить честь собственной дочери. Я обещал ему поговорить с мадемуазель Эжени, но, судя по рассказам, боюсь, что она так же бессильна, как и сам Сципион.
* * *
3 августа. Сегодня я первый раз вышел из комнаты. Прошелся по плодовому саду и среди цветников. Под апельсиновыми деревьями я встретил Аврору, собиравшую золотистые плоды; но с ней была маленькая Хлоя, державшая корзинку. Чего бы я ни дал, чтобы встретить Аврору одну! Увы, я мог только обменяться с ней несколькими словами, а затем она ушла.
Аврора поздравила меня с тем, что я уже могу выходить, и как будто обрадовалась, увидев меня, — так мне показалось. Она была прелестна, как никогда. Срывая апельсины, она разгорячилась, яркий румянец играл на ее щеках, и темные глаза сияли, как сапфиры. Ее грудь вздымалась и опускалась, а легкое платье не скрывало благородных линий ее фигуры.
Я был очарован изяществом ее походки, когда она удалялась от меня. На ходу ее стан грациозно покачивался, что объяснялось характерной для женщин ее племени склонностью к полноте. Она очень женственна и прекрасно сложена. У нее маленькие, изящные руки, а легкие ножки, кажется, едва касаются земли. Восхищенный, я долго смотрел ей вслед. И когда я вернулся в свою одинокую комнату, любовь моя разгорелась еще сильнее.
Глава XXI. ПЕРЕЕЗД В ГОСТИНИЦУ
Я думал о моем кратком свидании с Авророй, с радостью вспоминал несколько сказанных ею ласковых слов и был счастлив, предвкушая, что теперь, когда я могу выходить в сад, наши встречи участятся, как вдруг в разгар моих сладких мечтаний в дверях моей комнаты, загораживая свет, выросла чья-то темная фигура.
Я поднял глаза и увидел ненавистное лицо Доминика Гайара.
Это было его второе посещение с того дня, как я попал на плантацию. Что ему надо от меня?
Я недолго ждал разгадки, так как мой посетитель, не извинившись за свое внезапное вторжение, приступил прямо к делу.
— Сударь, — сказал он, — я отдал распоряжение о вашем переезде в гостиницу в Бринджерсе.
— Вот как? — ответил я с возмущением, таким же резким тоном, как и он. — А кто, позвольте вас спросить, поручил вам эту заботу?
— А… а… — пробормотал он, слегка смущенный моим суровым приемом.
— Простите, сударь, быть может, вы не знаете, что я доверенное лицо, друг и опекун мадемуазель Безансон и… и…
— Значит, мадемуазель Безансон желает, чтобы я переехал в Бринджерс?
— Гм… По правде сказать, это не совсем ее желание, но, видите ли, дорогой сэр, дело очень деликатное. Если вы останетесь здесь теперь, когда вы уже почти поправились, — с чем я вас, конечно, поздравляю, — вы… вы…
— Продолжайте, сэр!
— Ваше пребывание здесь при данных обстоятельствах дало бы, вы сами понимаете, сэр… дало бы повод для разных толков среди соседей. Оно могло бы показаться неприличным…
— Постойте, господин Гайар! Я уже вышел из возраста, чтобы слушать ваши наставления.
— Простите, сэр. Я не хотел вас учить, но я… Поймите меня, я, как опекун молодой девушки…
— Довольно, сэр! Я вас прекрасно понял. Ради своих личных целей, каковы бы они ни были, вы хотите, чтобы я поскорее покинул плантацию. Ваше желание будет исполнено. Я уеду отсюда, хотя и не затем, чтобы вам угодить. Уеду сегодня же вечером.
Поняв скрытое значение моих слов, он вздрогнул, как от электрического тока. Лицо его побледнело, а брови нахмурились. Я коснулся тайных струн его души, и это было ему явно неприятно. Однако старый пройдоха тут же овладел собой и, словно не заметив моих намеков, сказал с лицемерным огорчением:
— Сэр, я очень сожалею, но это необходимо. Вы понимаете, мнение общества… суетного, назойливого общества…
— Избавьте меня от нравоучений, сэр! Вы добились своего, и в вашем обществе здесь больше не нуждаются.
— Гм… — пробормотал он. — Мне очень жаль, что вы так отнеслись к моим словам, очень жаль… — И, сказав еще несколько бессвязных слов, он удалился.
Я подошел к двери, чтобы взглянуть, куда он пойдет от меня. Он направился прямо к дому. Я видел, как он в него вошел.
Это посещение застало меня врасплох, хотя и не было для меня полной неожиданностью. После слышанного мною разговора Гайара с доктором все это можно было предвидеть. Однако я не думал, что мне придется так скоро покинуть плантацию. Я собирался прожить здесь еще неделю-другую и переехать в гостиницу, когда окончательно поправлюсь.
Я был огорчен по многим причинам. Меня возмущало, что этот негодяй пользуется здесь такой властью, ибо я был уверен, что мадемуазель Безансон не причастна к моему изгнанию. Наоборот, она была у меня всего несколько часов назад и ни словом не обмолвилась о моем отъезде. Быть может, она знала о нем, но не хотела со мной говорить? Нет, вряд ли. Я не заметил никакой перемены в ее обращении. Она была так же приветлива, также беспокоилась о моем здоровье, так же заботилась о моих удобствах, пище, обо всех мелочах моей жизни, как и всегда. Она, конечно, не предвидела той внезапной перемены, о которой говорил Гайар. Подумав, я пришел к убеждению, что он даже не посоветовался с ней. Какова же власть этого человека, если он может заставить ее нарушить законы гостеприимства! Мне было больно думать, что это прелестное создание находится во власти такого негодяя.
