И вдруг неожиданно добавлял:
— Сколько этих самых банд на свете! И что меня удивляет: откуда у них берется оружие? Что у них за такой за интендантский склад, прости господи?
— А меня это ничуть не удивляет, — возразил неизменный собеседник Савелия Миша Марков. — Ведь только имена разные: сегодня атаман Лихо, завтра атаман Хмара, а все эти птенчики из одного гнезда вылетают.
— Слыхал? — спросил Белоусов, сидевший с ним рядом. — Завтра выступаем в боевом порядке. Пришло сообщение, что появился какой-то новый отряд. Говорят, и пулеметы у них, и конница… Я забыл только фамилию, очень трудная… Жгут деревни, убивают сельсоветчиков… Откровенно говоря, я рад, что пойдем в дело!
Из-за рубежа переброшена только что сформированная банда, возглавляемая Гуляй-Гуленко. Спору нет, атаман был красив: как будто спрыгнул со сцены украинской оперетки «Ой, не ходы, Грыцю, тай на вэчорныцю»!
Ему было дано указание — пополнять свои ряды, вовлекая кулацкие отряды, которые встретятся на пути, и набирая добровольцев по деревням и селам.
— Вы и оглянуться не успеете, как у вас будет армия!
Но оказалось, что на Украине по указанию Фрунзе заранее приняты меры. Этого не учел Гуляй-Гуленко. Впрочем, первая ласточка: присоединился к Гуляй-Гуленко атаман Грызло.
— Фамилия у вас, извините, какая-то такая… — досадовал Гуляй-Гуленко.
— Сойдет! — беспечно махал рукой Грызло. — Это еще что! У нас на селе бывали такие фамилии, что плюнешь да перекрестишься.
Котовский, продвигаясь по полям и дорогам, обнаружил Гуляй-Гуленко южнее Умани. Оказывается, Грызло, Цветковский и Гуляй-Гуленко грабили сахарный завод.
— Теплая компания! — злился Криворучко. — До сахара уже добрались!
— Никуда не денутся!
Каково же было огорчение котовцев, когда после первых стычек с бандитами Котовский отдал приказ отступать. И как воодушевились бандиты, бросившись в погоню за отступающими конниками! За границу полетели донесения об успехах: «Тесним! Движемся вперед! Нашего натиска не выдерживают! Слава полководцу Гуляй-Гуленко!»
— Белополяков гнали, а тут испугались! — удивлялись кавалеристы.
— Зря наш командир не будет ничего делать. Что-то тут не так, толковал Савелий.
Он не ошибся. Это был только маневр. Котовский, отступая, заманивал противника в кольцо окружения. Тем временем разведал все о составе шайки, о вооружении, о слабых ее местах. Кольцо сжималось.
Первым это почувствовал Цветковский и незаметно улизнул. Пусть без него расхлебывают кашу, которую заварили!
Котовцы только ждали сигнала. Затем со всех сторон бросились на опешивших бандитов. Били нещадно. Никто не ушел из этого жестокого боя. Некуда было уйти.
Гуляй-Гуленко забрался на чердак изрешеченной пулями хаты, отстреливался, а потом, не желая сдаться, приложил пистолет к уху и закончил этим свою бесславную деятельность, к немалому огорчению Гарри Петерсона.
«Такой живописный… и так понимал украинскую душу… — думал Петерсон, составляя сводку для своего начальства. — И какой финал! Как в шекспировской драме!»
4
Они подобрали его во время стремительных своих переходов. Он был голодный, заморенный, несчастный, этот вихрастый мальчуган.
— Есть хочешь? — заботливо спрашивали окружившие его котовцы.
— Хочу. Кто же не хочет есть!
— Правильно!
— Вымыть его сначала надо!
— А ну-ка, примерь эти сапоги… Сойдет! Портянок побольше намотаешь, чтобы не хлябали.
— Нет уж, надо его по всей форме обрядить.
— Тебя звать-то как? Петька? Здорово! Будешь с нами вместях воевать?
— Возьмете, так буду. Я на трубе могу трубить.
Так появился у котовцев Петька-горнист, общий баловень. Оксана рубаху ему сшила и все снаряжение по росту приспособила. Очень красиво получилось. Савелий Кожевников объяснял ему воинский устав. Марков учил верховой езде. Котовский показал ему, как играть сигналы, но особых музыкальных способностей у Петьки не оказалось.
Лучше всего у него получался сигнал «В атаку». Впрочем, этого было вполне достаточно. Петька трубил — бойцы шли. И когда уставала рубить рука и не оказывалось ни одного уцелевшего в рядах противника — это и означало конец атаки, это было ясно и без трубача.
Мчались котовцы вперед. Петька-горнист, трубач Котовского, отчаянный милый мальчик, не отставал от командира. Где Орлик, там и серый Бельчик трубача.
Сколько четырнадцатилетних мальчиков мечтало скакать на сером жеребце впереди отряда, с красивой серебряной трубой! Счастливый Петька достиг этого. Труба сверкала, светлые волосы выбивались из-под фуражки, ветер свистел… Вдали пестрели вражеские роты, рассыпавшиеся цепью по бугру…
Жизнь была волшебна, деревья в снежном уборе нарядны, облака быстролетны. И самое прекрасное было — стремительный бой. Где-то рядом ухали пушки. Через поле мчались конники. И когда врубались они в гущу пехоты и начинали свой страшный танец сверкающие клинки, каждый знал, что рядом Петька, беловолосый мальчик, и всегда вовремя отводили от трубача удар. Была непреклонная уверенность, что его не тронет пуля. Убивают в бою друг друга взрослые люди. А он даже как бы и не конник, он только присутствует при решающих битвах, он — представитель молодых поколений завтрашнего дня.
Так светится и улыбается утренняя заря! Нет ей дела до тающих сумерек, она смотрит вперед, тянется к полдню и уже придумывает, какие будут на этот раз веселые поляны, какие будут кружиться птицы, какие замечательные родятся облака в этот наступающий день…
Его поймали бандиты Заболотного, когда он неосторожно отбился от бригады. Они гонялись за ним, как псы за сусликом, их было много, а он один. Наконец им удалось окружить его. Что-то не были они так храбры, встречаясь с бойцами Котовского! Но ведь это был всего лишь беловолосый мальчик…
Петька увидел совсем близко смеющиеся разбойничьи рожи. Он понял, что убивать будет этот, рыжебородый, он как-то особенно ощерился. Детина, топором тесанный. Опасаясь, как бы не опередили другие, он тихо, просяще произнес:
— Не трожь. Я сам.
Затем взмахнул тяжелой казацкой шашкой…
Петька увидел кусты, серебряный снег, бирюзовое небо… Подумал: «Надо пришпорить коня и держать прямо на дерево, освещенное солнцем… И тогда он прискачет к своим и будет рассказывать, как чуть было не влопался… Вот будут смеяться! Все будут смеяться, даже хмурый ординарец командира Черныш. Савелий и тот станет посмеиваться в бороду… а уж Марков как зальется! Черныш заставит повторить рассказ несколько раз подряд и только тогда ухнет, как филин, и это будет означать смех…»
Все это успел подумать трубач Петька. Но его уже не было…
Котовцы нашли изуродованный труп. Петькины глаза были выпучены. Белые волосы слиплись. Лицо потемнело. Голова была почти отрублена и как-то особенно горестно склонялась набок.
Котовский долго вглядывался в это лицо.
— Бедный м-мальчик!.. — прошептал он.
Сердце горело, рука сжимала эфес. Таких вещей не прощают.
Банду Заболотного удалось настигнуть на привале в деревне. Невозможно было остановить общего гнева! И после того как промчались по деревенским улицам конники, разя направо и налево, от Заболотного ничего не осталось. О банде Заболотного теперь можно узнать только понаслышке. Пленных не было. Спасшихся тоже.
Самого Заболотного нашли спрятавшимся в колодце. Он висел на веревке, усевшись верхом на колодезную бадью. Вытащили за рыжую бороду и прикончили тут же, у колодца.
И только когда все было сделано, перевели дух.
— Ну, теперь все, кажется, — произнес Криворучко. — С этим делом покончено.
— Воздух чище, — согласился Иван Белоусов.
Прошло много времени. Все избегали говорить о Петьке. Так няня чувствует себя виноватой, если недосмотрит и дитя упадет, ушибется, набьет шишку на лбу. Большое горе молчаливо, настоящее чувство скрытно и застенчиво.
Однажды бригада стояла в поселке. Как всегда, деревенские мальчишки окружили Котовского. Особенно один, беловолосый, шустрый, так и не сводил очарованных глаз с большого дяди в красных галифе. Он восхищенно разглядывал и его сильные руки, и золотой эфес, и черные смелые глаза.
И вдруг командир произнес что-то непонятное, не относящееся к делу:
— Глупый мальчишка! И куда его понесло? И чего мы смотрели?..
Голос командира был теплый. Потом он поднялся, как бы стряхивая грустные мысли.
Деревенские мальчишки смотрели на высокого дядю с восхищением. А вскоре появился в бригаде трубач Шурка — способный и бойкий. И снова зазвучал боевой призыв-сигнал «В атаку».
5
В Волочиске, в тот же час, как он был захвачен, Марков и Белоусов лазили по поездам и нашли спрятавшегося в тамбуре министра, упустившего момент, чтобы бежать через границу, а затем раскопали богатейший архив: документы, разоблачающие подрывную работу неких соседних и несоседних государств.
