Но все оказалось гораздо проще. В четверг Рихтер выдал нам задание в три раза больше обычного, а в пятницу на стенде с расписанием появился небольшой листок, сообщавший, что на ближайшую неделю пары магистра Э. Рихтера у адептов отменены, но непременно будут восстановлены, когда преподаватель вернется из командировки. Освободившееся время адептам надлежит использовать для самообразования.
«Чтоб тебя там виверна сожрала!» — без особенной надежды подумала я.
У Сигурда было… хорошо. Хвала богам, уж он-то не был моим преподавателем, и мы долго-долго вспоминали прошлогодние приключения, заедая их половинками, четвертушками и мочеными яблоками. Оборотень напрасно меня стращал: капуста и впрямь уродилась на славу и в случае голода Арра могла дотянуть до весны на одних капустных запасах.
Очень удачно, что Эгмонт отбыл в командировку. Арра была не тем местом, где можно сохранять официальные отношения. А общение в неформальной обстановке тяготило бы нас обоих.
На следующие выходные я ловко откосила от встречи с Ле Флоками, объяснив это необходимостью заняться самоподготовкой. «Рихтер вернется — мне мало не покажется! — честно сказала я Жоффруа. — Ты ведь меня понимаешь, правда? Я очень хочу, но…»
Жоффруа понял, хотя выглядел он весьма разочарованным. А я благополучно не стала уточнять, чего именно очень хочу.
Через неделю у Полин состоялось новоселье в ее кафском дворце. Разумеется, мне, как ее лучшей подруге, необходимо было там присутствовать. «Протокол, Жоффруа! — еще честнее сказала я. — Ну ты ведь понимаешь, правда?» Ле Флоку совсем не обязательно знать, что новоселье являлось чисто формальным и по справедливости должно было называться «праздник по случаю ремонта левого флигеля южного крыла».
К следующим выходным из командировки, верхом на боевом верблюде, вернулся Рихтер, и мне на самом деле стало не до Ле Флоков.
Так прошел месяц. Семестр понемногу заканчивался, я готовилась к сессии, а по Академии ползли слухи о том, что на Новый год адептов ожидает нечто необыкновенное. Но до Нового года еще нужно было дожить. Я дописывала курсовую работу, спала на ходу и едва не ночевала в библиотеке.
В то воскресное утро я проснулась очень рано и долго лежала, задумчиво глядя в потолок. Этот день был моим! Я работала всю неделю как проклятая и вот теперь наконец смогу отдохнуть. Через заиндевевшее окно ярко светило солнце; я видела краешек неба, по-зимнему бледного, но очень ясного. Вот сейчас я разбужу Полин, позавтракаю с ней и завалюсь обратно еще на пару часиков. Потом проснусь, почитаю книжку, может быть, схожу прогуляюсь…
И тут меня осенило. Какое там «завалюсь», какое там «прогуляюсь»! Сегодня же именины тетушки Софи, на которые мы с Жоффруа непременно должны пойти!
С тихим стоном я уткнулась лицом в подушку. И ведь нельзя отвертеться — я и так прогуляла три семейные встречи…
В комнате было холодно — несмотря на все усилия Полин, из щелей нещадно дуло. Я завернулась в одеяло, прислонилась к стене и мрачно посмотрела на тумбочку. Там стоял небольшой букет глициний — в этом сезоне глицинии были самыми модными и дорогими цветами. Правда, я все равно предпочитала розы…
Я увидела себя как будто со стороны — и поняла каким-то холодным, действительно отстраненным знанием, что моя жизнь уже давно не принадлежит мне. По какому праву Жоффруа Ле Флок решает, что мне делать, с кем встречаться, что любить? Я сама позволила ему это. Я ошиблась. Что ж, значит, мне эту ошибку и исправлять.
Приятный выходной летел в тартарары, но это не имело никакого значения. Решившись, нужно идти до конца. Я оделась, тщательно причесалась и написала Жоффруа короткое письмо. Я думала, что буду размышлять над каждой строчкой, но слова сами собой ложились на пергамент. Конечно, есть вещи, которые правильнее говорить лично, а не в письме. Но для этого нужно было найти Жоффруа, а выяснять отношения в доме престарелой именинницы — все-таки не лучшая идея.
Особенно если учесть, что Жоффруа — ее любимый племянник, а темпераментом боги не обидели ни меня, ни его, ни тетушку Софи.
Уже через час мы с Ле Флоком сидели в вестибюле, и я перебирала бусинки собственного браслета, выслушивая, как я несправедлива, как сильно маг меня любит и как глупо поддаваться минутному капризу. Каприз добил меня окончательно, да и бусинки кончились.
Я встала, прервав араньенца на середине фразы:
— Извини, мне правда пора идти. Я благодарна тебе… действительно, очень благодарна. Но этого мало, Жоффруа! Нам обоим этого мало…
— Мало, — согласился араньенец. — Но, быть может, ты все-таки скажешь, в чем дело? Я чем-то обидел тебя? Я был невнимателен? Неучтив? Яльга! Да скажи наконец, что я сделал не так! Нам же было хорошо с тобой!
Он был бледнее обычного и очень четко выговаривал каждую фразу. Не нужно было прибегать к телепатии, чтобы понять, что он обижен, рассержен и ровным счетом ничего не понимает. Он же все делал по правилам: ухаживал, дарил цветы, водил в приличные места, даже с семьей познакомил! И вот девушка, которая еще вчера была со всем согласна, вдруг ни с того ни с сего объясняет, что он, магистр Ле Флок, — ее приятное, но прошлое!
Мне было жаль его. Но лучше пусть я буду жалеть его, чем свою загубленную жизнь.
— Ты прав, Жоффруа. Нам действительно было хорошо. А я хочу жить дальше.
Я сняла с пальца кольцо, которое Ле Флок подарил мне месяц назад. Такое кольцо означает, что вскоре тебе сделают предложение. Месяц назад мне это понравилось. Сейчас у меня уже не было права носить его.
Араньенец отшатнулся от меня, словно я его ударила.
— Зачем ты так? Я могу понять и принять твой отказ, но для чего ты меня еще и унижаешь? Неужели ты считаешь меня таким… таким…
— Извини, — быстро сказала я. — Тогда я оставлю его на память, хорошо? Я… честно, я не хотела тебя обидеть.
Последние дни старого года выдались очень тягостными. Мне, кажется, никогда еще не было так одиноко. Я не жалела о разрыве с Жоффруа, но раньше мне хотя бы было с кем поговорить. Полин — это хорошо, и очень хорошо, но, когда два человека живут в одной комнате, время от времени им нужно отдыхать друг от друга. Иначе дело кончится зверским убийством.
Новогодний бал почти не отличался от прошлогоднего. Наученная горьким опытом, я заранее позаботилась о платье, прическе и украшениях. Правда, на уроки танцев времени уже не хватило. Но женщина без недостатков — это не женщина, а гомункулус. Решив не изображать из себя гомункулуса, я танцевала как умела. На отдавленные ноги, во всяком случае, никто особенно громко не жаловался.
В два часа ночи мы высыпали на улицу зажигать фейерверки. Под моими туфлями скрипел снег; все небо было усыпано мелкими звездами, и мороз стоял такой, что смерзались ресницы. Впрочем, обогревающего заклинания хватило, чтобы досмотреть фейерверк до конца.
Вернувшись в зал, я первым делом кинулась к стойке, где наливали глинтвейн. Заклинание — это прекрасно, но горячее вино со специями, да еще в новогоднюю ночь, — это почти святое. Рядом со мной стоял Генри Ривендейл; мы чокнулись кружками с горячим глинтвейном, пожелали друг другу счастливого Нового года, а потом, допив вино, отправились танцевать.
Все было хорошо, и ничто не предвещало беды. В пятом часу утра, когда у меня протерлась подметка, вампир вызвался проводить меня до комнаты. Мы прошли по темным коридорам, смеясь и болтая о всякой чепухе, но, немного не доходя до нашей двери, Генри остановился.
С самым серьезным видом он вынул из внутреннего кармана небольшой футляр темно-зеленого бархата. Внутри у меня все похолодело, но я решила, что надо бороться с начинающейся паранойей.
— Вот, — красноречиво сказал вампир. — С Новым годом, Яльга. Надеюсь, тебе понравится.
Предчувствуя нехорошее, я медленно открыла футляр.
Да. Интуиция не подвела. Внутри, на специальной подушечке, лежал эльфийский серебряный гарнитур — серьги и кольцо, украшенные зеленовато-золотыми камнями. Хризолиты, кажется. И топазы…
А как все хорошо начиналось…
Я теряла хорошего, надежного друга — возможно, лучшего из моих друзей, не считая Сигурда. Но Сигурд — это почти что я. А Генри — это совсем другое дело!
— Нравится? — с надеждой спросил вампир.
— Нравится, — обреченно сказала я. — Но знаешь что, Генри…
— Не надо, — перебил меня Ривендейл. Он все прекрасно понял. — Не говори сейчас ничего. Это просто подарок на Новый год — и ничего более. Я все понимаю, и я подожду. Я буду ждать долго, Яльга, — столько, сколько потребуется. Только не говори мне сразу «нет». Договорились?
Я отрывисто кивнула. Ничего другого мне не оставалось.
На этом, хвала богам, мои любовные приключения исчерпались. Каникулы прошли, наступил второй семестр. Теперь я работала еще и по воскресеньям, выторговав у гнома-корчмаря двойную оплату. Денежки шли, знания накапливались, а зима тем временем сменилась весной. А там уже недалеко и до лета.
