Но час назад она видела ризелку, и, наверное, что-то изменилось. Спокойствие не покинуло ее; ее сердце осталось дома. Она на мгновение прикрыла глаза, скорее для того, чтобы осознать значение этой перемены и исчезновения давней истины, чем для чего-то еще. Она почувствовала, что сейчас заплачет, по многим причинам, если не будет очень осторожной.
Брандин опустился в кресло у камина. Он выглядел усталым. Это проявлялось в мелочах, но она так давно его знала.
— Теперь мне придется отдать эту должность Незо, — сказал он. — Думаю, ты это понимаешь. Мне очень жаль.
Некоторые вещи не изменились: как всегда, он был серьезен и неожиданно учтив, когда говорил с ней о подобных вещах. Почему король Играта должен извиняться перед ней за то, что предпочел одного придворного другому? Дианора вошла в комнату, цепляясь за свою решимость, и, повинуясь взмаху его руки, опустилась на стул напротив него. Брандин смотрел на нее странным, почти отстраненным, пристальным взглядом. Интересно, что он видит, подумала она.
В дальнем конце комнаты послышался какой-то звук. Дианора взглянула туда и увидела Руна, сидящего у второго камина. Он бездумно листал книжку с картинками. Его присутствие напомнило ей о чем-то, и гнев ее внезапно снова вернулся.
— Разумеется, ты должен предложить его Незо, — сказала она. — Азоли — это его награда за доблесть на службе королю.
Он почти не среагировал. Его губы чуть дрогнули, на лице отразилась легкая ирония, но он все еще казался погруженным в свои мысли и почти не слушал ее слов.
— Доблесть, мужество. Будут говорить нечто подобное, — рассеянно произнес он. — Д'Эймон уже вчера ночью начал распускать слухи, что это Незо спас мне жизнь.
На это она не среагировала. Не пожелала. Она даже не поняла, зачем он ей это говорит.
Вместо этого Дианора сказала, глядя через комнату на Руна, а не на короля:
— Это разумно, и тебе, конечно, известно, что мне все равно. Чего я не понимаю, это почему ты распускаешь лживые слухи насчет судьбы Камены. — Она сделала вдох и бросилась вперед очертя голову. — Мне известна правда. Это так чудовищно, так безобразно. Если нужно подготовить шута на смену Руну, зачем калечить целого, здорового человека? Зачем надо это делать?
Он долго не отвечал, а она боялась взглянуть на него. Рун, сидящий слишком далеко, чтобы слышать их, тем не менее перестал листать книгу и смотрел на них.
— Собственно говоря, имеются прецеденты, — вот что ответил в конце концов Брандин все еще мягким тоном. Но потом прибавил: — Вероятно, мне следовало уже давно забрать от тебя Шелто. Вы оба слишком многое узнаете, и слишком быстро.
Дианора открыла рот, но не нашла слов. Что она могла сказать? Она сама напросилась. Напросилась именно на это.
Но потом заметила краем глаза, что Брандин улыбается. Странная это была улыбка, и что-то странное было в его глазах, когда он смотрел на нее.
— Собственно говоря, Шелто еще сегодня утром был прав, но сейчас эти новости уже устарели.
— Что ты хочешь сказать? — Дианора почувствовала искреннюю тревогу. Сегодня утром в его поведении было нечто странное, и она никак не могла понять, что именно. Но не только усталость тому причиной, это она понимала.
— После прогулки верхом я отменил вчерашние распоряжения, — тихо произнес Брандин. — Наверное, сейчас Камена уже умер. Легкой смертью. Точно так, как гласили слухи.
Дианора осознала, что руки ее крепко стиснуты на коленях. Не задумываясь, она задала бессмысленный вопрос:
— Это правда?
Он только приподнял брови, но она залилась краской.
— Мне нет нужды тебя обманывать, Дианора. Я приказал привести свидетелей из кьярцев, чтобы не осталось никаких сомнений. Что нужно тебе для подтверждения? Прислать тебе в комнату его голову?
Она снова опустила глаза, вспомнив о том, как лопнула голова Изолы, словно раздавленный плод. Она глотнула: он сделал это одним мановением руки. Дианора снова посмотрела на короля. И молча покачала головой. Что произошло во время его утренней прогулки верхом? Что происходит здесь сейчас?
Потом внезапно вспомнила, что еще произошло с ним вчера. На склоне горы, в том месте, где у беговой дорожки стоит серая скала. «Коль один мужчина ризелку узрит, его жизнь крутой поворот совершит».
Брандин снова повернулся к камину, положив ногу на ногу. И прислонил кочергу к своему креслу, поставив ее конец на каменную плиту перед камином.
— Ты не спросила меня, почему я изменил свои распоряжения. Это не похоже на тебя, Дианора.
— Я боюсь спрашивать, — честно ответила она.
При этих словах он оглянулся, теперь его черные брови не дрогнули, серые глаза пугали светившимся в них умом.
— Это на тебя тоже не похоже.
— Ты тоже не очень-то похож на себя сегодня.
— Это правда, — тихо ответил он. Несколько секунд он молча смотрел на нее, потом, казалось, подумал о другом.
— Скажи, у тебя с д'Эймоном был трудный разговор? Он тебя предостерегал или угрожал тебе?
Это не магия, настойчиво сказала она себе. Не чтение мыслей. Просто Брандин, как всегда, чувствует все нюансы, влияющие на тех, кто вращается по своим орбитам вокруг него.
— Напрямую — нет, — смущенно призналась она. Некогда она могла бы ухватиться за эту возможность, но настроение в это утро было таким странным. — Он расстроен из-за вчерашнего. Думаю, боится, что при дворе нарушится равновесие. Когда распространится слух, что это Незо спас тебе жизнь, мне кажется, канцлер почувствует облегчение. Ему нетрудно будет распустить подобный слух: все случилось слишком быстро. Сомневаюсь, что кто-то успел ясно все разглядеть.
На этот раз улыбка внимательно слушавшего Брандина была такой, какую она знала и любила. Они говорили на равных, их мысли текли по одному сложному пути. Но когда Дианора договорила, выражение его лица стало другим.
— Я все ясно видел, — сказал он.
Она снова отвела глаза и опустила взгляд на сложенные на коленях руки. «Твой путь теперь ясен, — сказала она себе так сурово, как только могла. — Помни об этом». Ей показали картинку, где она стоит у моря в зеленой одежде. И после вчерашней ночи сердце снова принадлежит ей самой. Его удерживает камень, надежно скрытый в груди.
— Согласен, легко будет распространить историю о Незо, — сказал Брандин. — Но я много думал вчера ночью, а потом во время утренней прогулки. Сегодня я поговорю с д'Эймоном, после того, как мы посмотрим окончание бега. Легенда, которую все услышат, станет правдой, Дианора.
Ей показалось, что она плохо его расслышала, а потом поняла, что расслышала правильно, и что-то в ней, казалось, достигло края, а потом перелилось через край, словно внутри нее находился бокал вина, полный до краев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
