На лице Алессана отразилось презрение.
— Нет, даже против барбадиоров. А вы?
— Иногда, — снова повторил бородатый вожак. — Особенно против барбадиоров. Это все же горы. — Он впервые улыбнулся холодной, волчьей улыбкой. У Дэвина внезапно возникло ощущение, что ему бы не хотелось иметь воспоминания этого человека или его сны.
Алессан промолчал. В ущелье становилось все темнее. Дэвин увидел, что он бросил вопросительный взгляд на Эрлейна. Чародей покачал головой, почти незаметным движением.
— Их слишком много, — прошептал он. — И, кроме того…
— Седой — чародей! — раздался выразительный голос из строя за спиной Дукаса.
Неуклюжий круглолицый человек выехал вперед и встал рядом с вожаком.
— Даже не помышляй об этом, — продолжал он, глядя в упор на Эрлейна. — Я сумею блокировать все, что ты попытаешься сделать.
Пораженный Дэвин взглянул на руки этого человека, но на таком расстоянии было трудно увидеть в темноте, все ли пальцы на месте. Но, наверное, двух не хватало.
Они случайно встретили еще одного чародея, и какая им теперь от этого польза?
— И сколько времени, по-твоему, понадобится Охотнику, чтобы найти тебя? — спросил Эрлейн шелковым голосом. — Если всплеск энергии от применения магии нами обоими приведет его к этому месту?
— Достаточно стрел нацелено тебе в горло и в сердце, — вмешался вожак, — чтобы этого не произошло. Но признаюсь, с каждой минутой приключение становится все более интересным. Лучник и чародей скачут под открытым небом в день Поста. Вы не боитесь мертвых? А чем занимается этот мальчик?
— Я певец, — мрачно ответил Дэвин. — Дэвин д'Азоли, недавно выступал в труппе Менико ди Феррата, если это вам о чем-нибудь говорит. — Очевидно, что сейчас важно было как-то поддержать беседу. Он слышал рассказы о том — возможно, так хотелось думать музыкантам, — что бандиты оставляли жизнь музыкантам в обмен на ночь пения. Ему в голову пришла одна мысль. — Вы приняли нас за барбадиоров, правда? Издалека. Поэтому устроили засаду.
— Певец. Умный певец, — пробормотал Дукас. — Пусть даже не настолько умный, чтобы сидеть дома в день Поста. Разумеется, мы приняли вас за барбадиоров. Кто, кроме барбадиоров и разбойников, на восточном полуострове бродит сегодня по дорогам? А все разбойники на двадцать миль вокруг из моей банды.
— Разбойники бывают разные, — тихо сказал Алессан. — Но если вы охотитесь за барбадиорскими наемниками, то у вас на душе то же, что у нас. Я могу сказать тебе, Дукас, — и я не лгу, — что если ты нас здесь задержишь или убьешь, то доставишь такое удовольствие Барбадиору — и Играту тоже, — которого они от тебя никогда и не ждали.
После этих слов воцарилось молчание, что неудивительно. Холодный ветер носился по ущелью, качая молодую траву в сгущающейся темноте.
— По-видимому, ты очень высокого о себе мнения, — произнес наконец Дукас задумчиво. — Возможно, мне следует узнать почему. Думаю, пора тебе сказать мне, кто ты такой и куда скачешь в сумерках в день Поста, а я уж сделаю собственные выводы.
— Меня зовут Алессан. Еду на запад. Моя мать умирает и позвала меня к себе.
— Какая преданность с твоей стороны, — произнес Дукас. — Но одно имя ни о чем мне не говорит, а запад — обширное место, друг мой, стрелок из лука. Кто ты такой и куда едешь? — На этот раз его голос прозвучал резко, словно удар хлыста. За спиной у Дукаса семь лучников натянули тетиву.
Дэвин с бьющимся сердцем видел, как колеблется Алессан. Солнце уже почти скрылось, красный диск перерезала пополам линия горизонта в конце ущелья. Ветер задул сильнее, обещая холодную ночь после этого первого весеннего дня.
Дэвина тоже охватил холод. Он бросил взгляд на Эрлейна и обнаружил, что чародей смотрит на него, словно чего-то ждет. Алессан все еще молчал. Дукас нарочито шевельнулся в седле.
Дэвин глотнул, и, понимая, что как это ему ни трудно, но все же легче, чем Алессану, сказал:
— Тигана. Он из Тиганы, и я тоже.
Произнося эти слова, он старался смотреть прямо на чародея разбойников, а не на Дукаса или других всадников. Заметил краем глаза, что Алессан тоже смотрит на него, чтобы не видеть глухого непонимания, которое, как они знали, появится на их лицах. С чародеем будет иначе. Чародеи могут слышать это имя.
Бандиты, стоящие перед ними и позади, зароптали. А потом один заговорил громко, среди теней наступающих сумерек в этом тоскливом месте. Голос раздался из шеренги за их спинами.
— Клянусь кровью бога! — раздался крик из самой глубины души.
Дэвин резко обернулся. Один из разбойников соскочил с коня, быстро вышел вперед и встал перед ними. Дэвин увидел, что этот человек маленького роста, не намного выше его самого, лет тридцати или чуть старше, и что он неловко двигается, и ему явно больно: из его руки торчала стрела Алессана.
Дукас посмотрел на чародея.
— Сертино, в чем дело? — спросил он с раздражением в голосе. — Я не…
— Колдовство, — напрямик ответил чародей.
— Чье? Его? — Дукас кивнул в сторону Эрлейна.
— Нет, не его, — произнес раненый, не отрывая взгляда от лица Алессана.
— Не этого несчастного чародея. Это настоящее колдовство. Могущество Брандина Игратского не позволяет вам услышать это имя.
Сердитым жестом Дукас сорвал шляпу, обнажив лысую голову с венчиком рыжих волос.
— А ты, Наддо? Как же ты его слышишь?
Стоящий на земле человек слегка покачнулся, потом ответил:
— Потому что я тоже родился там и на меня чары не действуют, или я еще одна его жертва, как вам будет угодно. — Дэвин услышал в его голосе напряжение, словно он изо всех сил старался удержать самообладание. Человек по имени Наддо сказал, глядя снизу вверх на Алессана: — Вас просили назвать свое имя, но вы назвали лишь его часть. Вы назовете остальное? Вы мне его скажете?
Теперь его глаза уже трудно было рассмотреть, но голос говорил о многом.
Алессан непринужденно сидел в седле, даже после целого дня езды казалось, что он совсем не чувствует ни усталости, ни напряжения из-за их сложного положения. Но потом его правая рука поднялась и пальцы бессознательно зарылись в спутанных волосах, и Дэвин, видя знакомый жест, понял, что те чувства, которые он сам сейчас испытывал, вдвойне сильнее у человека, за которым он следовал.
А потом услышал в тишине этого ущелья, где раздавался лишь свист ветра в скалах и шорох конских копыт в молодой траве:
— Мое имя — Алессан ди Тигана бар Валентин. Если тебе столько лет, на сколько ты выглядишь, Наддо ди Тигана, ты поймешь, кто я такой.
Волосы на затылке Дэвина встали дыбом, его охватила невольная дрожь, когда он увидел, как Наддо упал на колени на холодную землю еще до того, как прозвучали последние слова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
