на месте, с безразличием уставившись прямо перед собой.
Лора так и не ушла. Стоя бок о бок, мы молча наблюдали, как из-за горизонта медленно выкатывается багряное солнце. Его косые лучи разгоняли ночную мглу, раскрашивали небосклон во все оттенки сиреневого, насквозь пронзали безлюдные улицы и едва ощутимо согревали нам лица. На фоне разрушенного людьми города невероятная красота утреннего неба составляла болезненный для восприятия контраст.
Человек мог уничтожить все живое на планете, но эта огромная пылающая звезда будет появляться на горизонте утром и исчезать вечером еще, возможно, миллиарды лет. Ей нипочем наша мышиная возня в виде мелких проблем, войн, эпидемий, борьба за власть, прогресс и сырьевые ресурсы. Может, и к лучшему, если всех нас истребит постигшая мир катастрофа. Без нас, никчемных и жалких существ, являющихся всего-навсего паразитами на теле земной поверхности, он станет только прекрасней и чище.
От этих размышлений меня отвлек рев приближающегося мотора. Я только успел подумать, что, судя по звуку, это что-то большое, как из-за поворота дороги выехал бронированный внедорожник. Когда поравнявшись с нашей машиной он остановился, мои мысли стремительно поменяли направление.
Едва в сознании пронеслось, что я допустил оплошность, выйдя на улицу без карабина, как с пассажирского сиденья на землю спрыгнул вооруженный до зубов плечистый военный. На нем был тяжелый бронежилет и армейский шлем, на шее болтался мощный бинокль, а к штанам цвета хаки крепилась рация. Подозрительно нас осмотрев, он крикнул:
— Эй, у вас там все в порядке?
Это непринужденное обращение настолько меня удивило, что на мгновение я потерял дар речи. Следом за ним из внедорожника выпрыгнули еще двое крепких парней. Как и тот, что вышел первым, они были полностью экипированы и хорошо вооружены.
Закрываясь от солнечных лучей, я приложил ладонь ко лбу, чтобы оценить их намерения. С виду они не представляли угрозы и вроде бы не собирались в нас стрелять, но уже в следующую секунду поведение их изменилось. Наставив на машину штурмовые винтовки, через темную тонировку стекол двое старались рассмотреть, кто скрывается внутри, а первый задал мне вопрос:
— Ну чего молчишь, приятель? Все в порядке, спрашиваю? Машина твоя?
Придя в себя, я прочистил горло и хрипло ответил:
— Да, моя. А в чем дело?
Я видел, что в джипе осталось еще как минимум трое человек. Водитель сидел за рулем и пристально разглядывал меня через открытую пассажирскую дверь, пара других находились сзади. Медленным шагом я направился к ним, а когда подошел чуть ближе, один из тех, кто направлял винтовку на машину, поинтересовался:
— И кто там у тебя?
— Женщины и дети. Вместе со мной нас двенадцать.
Все трое с ухмылкой переглянулись и многозначительно присвистнули, а у меня укрепилась мысль, что я поторопился с выводами о безобидности их замыслов. В этот момент задняя дверь машины распахнулась, военные молниеносно отскочили на шаг назад, заняли оборонительную стойку и, тыча стволами, заорали:
— Руки! Не с места! Руки! Покажите руки!
— Пожалуйста, не стреляйте, — раздался умоляющий женский голос. Вслед ему послышался громкий детский плач, который приглушила чья-то ладонь, а после торопливый шепот насмерть перепуганной матери призвал орущего ребенка к спокойствию. — Пожалуйста! Не трогайте нас! С нами дети…
— Оружие есть? — рявкнул один из вооруженных парней и, не дожидаясь ответа, снова: — Оружие есть, я спрашиваю?
Я уже двинулся к ним, чтобы встрять в нарастающий конфликт, но меня опередил властный окрик:
— Эй, эй, парни, остыньте! Не видите, там одна малышня и женщины?
Это произнес тот, кто первым выпрыгнул из внедорожника. По возрасту он был старше остальных и, насколько можно было судить, являлся у них командиром. Его подчиненные послушно заткнулись, но дула винтовок от дверей убирать и не подумали.
Ближе всех стоящий к машине военный осторожно заглянул в салон, затем открыл переднюю пассажирскую дверь, скользнул взглядом по женщине с двумя детьми и, по-видимому, заметив мой карабин, бросил:
— Здесь оружие, сэр!
— Это твое оружие, приятель? — подчеркнуто спокойным тоном обратился ко мне старший.
Соображая, как буду выпутываться, я молча кивнул. Несомненно, настроены эти ребята не так дружелюбно, как мне показалось вначале, а значит придется как-то с ними договариваться. Они не походили на простых мародеров, каждый был отлично снаряжен, а кроме того, не выглядел истощенным от голода или многодневной битвы за выживание. То, что они из какого-то лагеря, было вполне очевидным, но я не мог взять в толк, чего им нужно от нас.
Единственное я осознавал четко — их минимум шестеро, а я один и безоружен, следовательно, против них у меня нет никаких шансов. Между тем тот, кто обнаружил мой карабин, обошел машину и открыв водительскую дверь, полез внутрь. Догадавшись, что полез он за карабином, я сделал движение в его сторону.
— Не трожь!
— А ну стой на месте! — порывисто обернувшись, гаркнул он. Дуло его винтовки нацелилось мне в грудь, а карабин с сиденья быстро перекочевал к нему в руки. — Остынь-ка, дружок, и лучше не делай резких движений.
Через мгновение из машины выскочила Терри. Домчавшись ко мне за ничтожную долю секунды, она двумя руками вцепилась в мой свитер и вперила в военного разъяренный взгляд. С усилием отодрав от себя пальцы дочери, я задвинул ее к себе за спину и, глядя на старшего, спросил:
— Чего вам нужно?
Он вдруг во весь голос расхохотался, но затем, обращаясь к наставившему на меня винтовку солдату, зычным, чуть хрипловатым голосом воскликнул:
— Ну ты и идиот, Фостер! Ты же до смерти напугал этих людей. Опусти-ка свою пушку! Не видишь, они не представляют угрозы? — Тот, кого назвали Фостером, подчинился, а старший со смехом обратился ко мне: — О боже, прости, приятель! У нас выдалась веселая ночка, так что мои ребята слегка на взводе. Вы откуда?
Пока говорил, он неспешно приближался ко мне и остановился, только когда подошел вплотную. Военный ждал ответа, при этом с интересом разглядывая мое лицо.
Сам он был уже немолод — по внешнему виду ему можно было дать около сорока пяти лет, а крупные черты кое-где перерезанного морщинами лица и пронизывающий взгляд бледно-голубых глаз производили впечатление человека с принципиальным и решительным характером.
— С конца декабря мы скрывались в пригороде, — подчиняясь странному магнетизму его взгляда, проговорил я. — Примерно в пятидесяти километрах отсюда. Нас было около ста, после сегодняшней ночи осталось двенадцать. Возможно, кому-то еще удалось выжить, но я пока точно не знаю.
— И что случилось с остальными? — полюбопытствовал он.
— Напали зараженные. Их было много, две-три сотни, может больше. Мы отстреливались
