Нира с трудом сдержалась, чтобы ответить, что тетушка, несмотря на ее преклонные года, вряд ли понимает много больше.
— Твои родители знают, как будет лучше для тебя. И долг послушной дочери — подчиниться их воле…
Разве у Ниры есть выбор?
Есть.
Она сбежит.
Завтра… или нет, лучше сегодня… газету с объявлением о помолвке принесли утром… и то лишь потому, что тетушкина заклятая подруга в город ездила, а назад поспешила с ворохом слухов и поздравлениями… а ведь если бы не она, Нира до свадьбы не узнала бы… или узнала бы, но… с матушки станется ее запереть…
— Я… — Нира встала. — Я пойду, пожалуй… голова что-то разболелась… наверное, мигрень…
— Иди, дорогая, иди… мигрень в твоем возрасте — это от волнения… ах, помнится, в твоем возрасте я была очень тонко чувствующей девушкой, то и дело падала в обмороки… но мигрень — это несколько чересчур… я скажу Мисси, чтобы подала тебе мятные капли. Мне они всегда от мигрени помогают… а я отпишусь Грегору… все-таки, мне кажется, он несколько поспешил с помолвкой…
Отписываться отцу?
Бесполезно.
Он никогда против матушки не пойдет. А та — против Мирры… Мирра же мстит… за что? За то, что у нее не получилось попасть в усадьбу… и за то, что кольцо ей подарили скромное… и просто так, из врожденной злости…
Злости в ней много.
Бежать надо.
Это Нира поняла уже давно, но она не думала, что бежать придется вот так быстро и еще зимой. Как-то по сугробам совсем не хотелось бегать… и ночь еще… ветра воют, а может и не ветра, но волки, которые, поговаривают, нынешней зимой расплодились и разгулялись, вовсе страх потеряли. И давешний тетушкин знакомец, переживший две войны и одно наводнение, говорил, что уж и не упомнит, когда другим разом видел столько волков сразу.
Вот и как тут приличной девушке сбежать?
Сожрут ведь.
А останешься, так не волки, но сестрица любимая не побрезгует, мстя за одной ей понятные обиды… и Нат давненько не заглядывал. Оно, конечно, понятно.
Дела у него.
И волки опять же, но что Нире делать?
Она прошлась по комнате, которую для любимой внучатой племянницы тетушка готовила, а потому комната эта была невыносимого розового колеру, с обилием рюшечек, оборочек и фарфоровых пузатых младенчиков, которые сбивались в фарфоровые же стаи и смотрели на Ниру рисованными глазами. От этого ей становилось жутко.
И тошно.
Не пойдет она замуж! Она… она слишком молода еще… и родители права не имеют… или имеют? И надо было книги по праву читать, небось, отыскались бы в отцовской библиотеке, а она все по справочникам… будто бы возможно было женщине в доктора лезть.
Нира села на козетку.
Розовую.
И пытаясь хоть как-то справиться с раздражением, швырнула розовой подушкой в розовое кресло… не помогло. Всхлипнула, но поняла, что для слез нет настроения и подошла к окну… она стояла долго, как ей показалось, дольше вечности, глазела, что на ночь, черную-черную, угольную даже, что на звезды.
Тени.
Тень. Тень возникла за окном как-то вдруг, заслоняя собою эти самые звезды, и Нира тихо пискнула, а потом тихо же рассмеялась: вот глупая, нашла теней пугаться, тем более, что нынешняя — хорошо ей знакома.
Она приложила к стеклу ладони, подтапливая ледяную корку. И сама прижалась, дыхнула жаром.
— А вот и не впущу, — пробормотала под нос Нира исключительно из чувства противоречия и снедавшей ее обиды. Ее тут едва замуж не выдали, а он пропал.
Она подтянула стул, и взобралась на него, а потом на подоконник, и там уже, дотянувшись до щеколды, с трудом ее открыла. Окна в тетушкином доме были старыми, и открывали их редко.
Нат ввалился вместе со снегом и ветром.
На руки подхватил, закружил, прижал к упоительно холодной куртке:
— Я соскучился, — сказал он и носом о шею потерся.
Нос был холодным.
— Ты… отпусти!
Нира попыталась вывернуться, но ее не выпустили.
— От тебя пахнет сладко-сладко… а я клад нашел. Точнее, я думал, что там клад, а оказалась — пыточная…
Отпустил все-таки.
И окно закрыл сам.
А выглядит… бледно выглядит… и снова без шапки, этак он все уши отморозит, и зачем Нире муж без ушей? Она хотела сказать, но передумала: еще обидится.
Он смешно обижался.
Хмурился. И еще губу нижнюю выпячивал.
Но волосы ему Нира пригладила. В них, жестких и холодных, запутались снежинки, которые таяли, и волосы становились мокрыми.
Снег налип на ботинки, и на куртку кожаную, старую… как он не замерз-то в одной куртке.
— И там труп, — сказал Нат, жмурясь от удовольствия.
— Где?
— В пыточной. Я же говорю, мы клад искали, и я дверь нашел. Тайный ход… точнее, там раньше пыточная была… ну а от нее и ход имелся старый… иногда так делали, чтобы потом трупы выносить.
— Куда?
— В лес, — терпеливо пояснил Нат. — Сама подумай, привел кого, посадил, допросил и что потом?
— Что?
— Ну не тащить же тело через парадный ход… и кухня далеко, а так — вынес тихонько и закопал где-нибудь. Удобно.
Нира кивнула, не зная, что противопоставить этакому вескому аргументу. И вправду удобно… вынес и закопал…
— Но ее давно уже не использовали, там все заржавело, — Нат скинул куртку, под которой обнаружилась рваная рубашка. — У тебя иголка с ниткой найдется? А то я тут… поучить он меня захотел… думает, что я слабый и ничего не понимаю… придурок.
— Кто?
— Гарм… он старший над охраной. Райдо позвал их в дом, ну, на всякий случай… он за мной следил… а тут решил повоспитывать… я его и сбил с ног… конь вот напугался, плохо…
— Конь? — Нира чувствовала себя полной дурой. Она совершенно ничего не понимала. — Так, давай сюда свою рубашку…
…конечно, неприлично, когда мужчина без рубашки… и даже если жених… и она никогда не видела голых мужчин… ладно, не совсем голых… и Нат худой-худой… ребра вон торчат. А шкура пятнистая, на животе и вовсе красная, точно вареная.
— Ты не смотри, — он сам смутился, сгорбился, повернувшись боком. — Это пройдет… позже… может, потом, ну, когда Райдо выздоровеет, я у альвы попрошу, чтобы она и меня… живое железо-то лечит, но с альвийскими штуками оно плохо справляется… и я вовсе не лишайный!
— Я не говорила, что лишайный!
— Так… одна девушка сказала… не девушка, то есть… маркитантка… я пошел к ней… все ходили и я тоже… а она посмотрела и сказала, что я лишайный и она меня обслуживать не станет.
Он обнял себя и тут же спохватился:
— Ты не подумай! Я больше к ней не пойду… вообще ни к кому не пойду! Ты мне нравишься, я на тебе женюсь и с тобой буду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
