Даже магия долго не могла заставить Орталиса говорить.
– Я не знаю, – сказал он наконец. – Мне казалось, что это хорошее развлечение, – он пожал плечами, – но людям почему-то такие вещи не нравятся.
– Людям почему-то такие вещи не нравятся, – с горечью повторил Грас. – По крайней мере, он это понял. Может быть. – Он подал знак Алее. – Пусть он очнется.
Колдунья пробормотала заклинание и выскользнула из комнаты, прежде чем Орталис пошевелился, заморгал и кивнул отцу.
– О чем ты хотел со мной поговорить?
– Так, ни о чем, – сказал Грас и вздохнул. – Ничего серьезного.
– Вот видишь? Я же говорил. Я не сделал ничего плохого. – Орталис с важным видом закрыл за собой дверь.
Почти сразу же вернулась Алса.
– Итак?
– Ну. – Грас развел руками. – Я полагаю, что ему еще рано жениться.
Усатые обезьяны смотрели на кружившийся за окном снег. Тщательно закрытый камин поддерживал в комнате тепло. Зверьки не знали, что такое плохая погода, но зрелище явно интересовало их. Их черные глазки иногда останавливались на Ланиусе, словно спрашивая, какое он имеет ко всему этому отношение.
– Простите, – сказал он. – Но я не могу заставить снег исчезнуть.
Судя по одинаковому выражению их мордочек, похожих на человеческие, как и у котозьянов, они ему не поверили. Человек отвечал за еду и питье, почему он не ничего не мог сделать с погодой?
– Мне очень хотелось бы ее изменить, – сказал он. – Поверьте, очень хотелось бы.
Одна из них повернулась к нему спиной, совсем как обиженный человек. Потом обе придвинулись поближе к огню. Вспомнив, о чем предупреждал подаривший обезьян черногорец, Ланиус надеялся, что с его помощью они благополучно переживут холодное время года.
От стука в дверь уши обезьян задергались.
– В чем дело? – крикнул Ланиус.
Слуги давно перестали врываться в комнаты, в которых жили животные. Пусть Аворнисом правил Грас, но здесь королем не только по титулу был Ланиус.
– Скорее, ваше величество! – услышал он голос Бубулкуса. Если он усвоил урок, его усвоили и остальные слуги.
Ланиусу не хотелось уходить.
– В чем дело? – повторил он.
– Скорее! – в свою очередь, повторил Бубулкус и ничего не добавил.
Выругавшись едва слышно, Ланиус оставил обезьян. В коридоре было значительно холоднее, чем в их комнате. Его голос был не менее холодным, когда он повторил вопрос:
– В чем дело? И почему ты не ответил мне сразу, как только я спросил?
– Почему? Потому что не хотел орать на весь дворец, чтобы все услышали. Вот почему. – Как обычно, Бубулкус был полностью уверен в своей правоте, но продолжил, прежде чем Ланиус вышел из себя: – Принц Орталис и ее величество королева, я имею в виду вашу жену, а не королеву-тещу, жутко ругаются. Если бы вы могли это прекратить...
– О боги!
Орталис уже давно не ссорился с Сосией, но в плохом настроении представлял опасность для всех окружающих, в этом Ланиус не сомневался.
Брат и сестра так громко кричали друг на друга, что Ланиусу не составило труда по их голосам найти комнату. Бубулкус предусмотрительно держался в нескольких шагах позади. С огромным облегчением молодой король увидел, что все ограничивалось только криками. Орталис не ударил сестру не только кулаком, но даже ладонью.
– Что здесь происходит? – грозно спросил Ланиус. Сын Граса мгновенно повернулся к нему.
– Может быть, она говорит правду. Может быть, ты во всем виноват.
– Может быть, ты проклятый богами идиот! – рявкнул Ланиус. У Орталиса отвисла челюсть. Зять обычно не отвечал грубостью на грубость. – По крайней мере, – продолжил король, – ты ведешь себя как идиот. Чем вызвана эта бессмысленная ссора?
– Кто-то проговорился, – угрюмо произнес Орталис. – Кто-то сказал отцу о том, о чем поклялся молчать.
– Сколько раз можно повторять, Я ничего ему не говорила!
– Я тоже, – сказал Ланиус. – Остается Ансер.
– Он утверждает, что тоже не говорил. – Глаза Орталиса сверкнули бешенством. – Но кто-то сказал, потому что отец обо всем знает. Я уверен в этом. Он странно смотрит на меня, постоянно поучает. Я больше не могу этого вынести. Он сам не замечает, что делает, а я уже схожу с ума.
– Я не имею к этому никакого отношения. – Сосия покачала головой.
– Я поклялся, что буду молчать, – сказал Ланиус, – если ты сдержишь свое обещание. Ты сдержал его?
– Да! – Орталис едва не взвыл. – Я держал рот на замке и не сделал ничего плохого, совсем ничего. Но отец узнал. Не знаю как. Кто-то должен был ему сказать. Кто-то из вас троих. – Он свирепо посмотрел на Ланиуса, потом на Сосию. Ансер тоже удостоился бы такого взгляда, если бы был с ними.
– Мы ничего не говорили, и Ансер, вероятно, тоже, если клянется в этом. Он не стал бы лгать.
– Кто-то сказал, – повторил Орталис. – Иначе быть не может.
– А если Грас узнал об этом при помощи колдовства? – предположил Ланиус.
Часть ярости, совсем небольшая, исчезла из взгляда Орталиса.
– Возможно, – неохотно согласился он. – Об этом я не подумал. Возможно, вы правы. Попытаюсь выяснить. – Его поза стала менее напряженной. Казалось, он уже не собирается наброситься на свою сестру или ее мужа. Он даже кивнул Ланиусу, почти дружелюбно. – Спасибо.
– Пожалуйста, – ответил молодой король спине шурина.
– Давно я не видела его в такой ярости, – заметила Сосия, когда за Орталисом закрылась дверь.
– Не хотел бы я стать свидетелем очередного приступа. – Ланиус покачал головой. – Невозможно предугадать, что он сделает, когда находится в таком состоянии.
– На месте отца я постаралась бы, чтобы Орталис никогда не узнал о колдовстве, – сказала Сосия.
– На месте твоего отца я не позволил бы Орталису узнать, что мне известно что-то не совсем обычное.
– Как бы мне хотелось ничего не знать! – Сосия поморщилась. – Как бы мне хотелось, чтобы знать было нечего. Как бы мне хотелось... чтобы Орталис был нормальным человеком.
– Слишком большие надежды.
– Он стал немного лучше. – Ланиус кивнул, потому что жена говорила правду. – Даже здесь он не совсем вышел из себя. И сразу же успокоился, когда услышал от тебя объяснение, о котором не подумал. – Ланиус снова кивнул. Сосия говорила так, словно хвалила ребенка, который, наконец, вымолвил «мама» в шесть или семь лет. Он уже хотел сказать об этом, но вовремя заметил, что глаза женщины полны слез.
Он промолчал.
Через несколько минут вошел Крекс. За ним прошлепала Питта. Сын бросал вверх кожаный, набитый перьями мяч и ловил его, вернее, чаще ронял. Когда мяч падал на пол, его хватала Питта. Крекс отобрал мяч и бросил его в Ланиуса. Король попытался поймать, но промахнулся. Крекс побежал за мячом, но его схватила и прижала к себе Сосия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
