Двадцать второго декабря 1925 года, уже во время заседаний партсъезда, Троцкий сделал для памяти заметку «О ленинградской оппозиции».[911] Он обратил внимание на то, что ораторы большинства характеризуют эту группу как продолжение оппозиции 1923–1924 годов. Не оспаривая термина «оппозиция» (видимо, он считал такого рода терминологическую спекуляцию мелочью), Лев Давидович признал, что сближение заключает в себе частицу истины. Какую же? Для себя самого Троцкий фиксировал «кулацкий уклон» в партруководстве, который он связывал с лозунгом «лицом к деревне», выдвижением идеи замкнутого национального хозяйства, то есть того, что Сталин назвал «социализмом в одной стране». Именно против такого курса выступали теперь «оппозиционеры». Он не переоценивал качеств Зиновьева, отмечая его «агитаторскую крикливость», «местническую заносчивость», но все же считал его выступления положительными фактами. Эти соображения свидетельствовали, что Троцкий, анализируя намечавшиеся тенденции, не был намерен свернуть борьбу против партийных аппаратчиков, искал, но пока не находил эффективные лозунги, видел пороки так называемой «новой оппозиции», но не исключал установления с ней контактов и союза.
Однако до совместных действий дело еще не доходило. На Четырнадцатом съезде Троцкий молчал. С политическим отчетом ЦК впервые выступил Сталин. Зиновьев, добившийся слова для содоклада, растянуто изложил установки «ленинградской группы» и Каменева. Он ссылался на авторитет Ленина и подчеркивал, что в основном солидарен со съездовским большинством. Изложенные же в его содокладе и в выступлении Каменева взгляды частично совпадали с позициями, которые ранее отстаивал Троцкий. Каменев, осмелившийся заявить, что Сталин не может играть роль объединителя большевистского штаба, был наказан — в Политбюро он не попал, став лишь кандидатом в его члены, а вслед за этим был отстранен от активной политической работы и назначен директором Института Ленина при ЦК. Правда, Троцкого и Зиновьева в Политбюро еще сохранили. Предстояли напряженные политические бои, но Троцкий, опасаясь нового проигрыша, их откладывал, стремясь подготовить для схваток наиболее благоприятную почву.
Глава 3
АНАЛИЗ СОВЕТСКИХ И МЕЖДУНАРОДНЫХ РЕАЛИЙ
Развитие СССР и концепция перманентной революции
Еще в то время, когда Троцкий занимал пост наркомвоенмора, он то и дело выходил за пределы служебных функций, право на что формально давало положение члена Политбюро. Попытки проанализировать социально-экономическое положение и перспективы развития СССР, тенденции мировой экономики и политики, задачи компартий в конце 1923-го, а затем в 1924 году привели к его резким столкновениям с группой, осуществлявшей руководство страной. Потерпев поражения в первых схватках, лишившись поста наркома, но сохранив место в Политбюро, он с удвоенной энергией обратил свой аналитический ум и публицистический талант на разработки в области современной истории и культуры.
Результатом размышлений о перспективах советской экономики явилась брошюра «К социализму или к капитализму?», в которой объектом изучения стали разработанные Госпланом контрольные цифры развития народного хозяйства на 1925–1926 годы. Автор подавлял здесь свою критику, учитывая, что ориентация контрольных цифр состояла в поощрении сельского хозяйства и легкой промышленности. Весь текст был пронизан примирительным тоном. Троцкий приветствовал усиление социалистической тенденции в экономике, в которой за год, по его подсчетам, частная промышленность была оттеснена на 3 процента. Анализ контрольных цифр давал ему возможность с пафосом провозгласить, что в «сухих статистических колонках и почти столь же сухих и сдержанных пояснениях к ним звучит великолепная историческая музыка растущего социализма».[912]
Вместе с тем, указывая на возможность строительства социализма в СССР, Троцкий оставлял открытым вопрос о достижении этой цели при сохранении капиталистического строя в Европе и Америке. Он не отказывался от концепции, что реализация грандиозной задачи может быть осуществлена только в масштабах группы передовых стран, хотя не полемизировал по этому вопросу.
В 1925 году Троцкий несколько раз посетил Украину, в частности район днепровских порогов и город Запорожье, где гидростроители предлагали начать строительство крупной электростанции. В воспоминаниях Троцкий писал: «Два лодочника спустили меня меж порогов по водоворотам на рыбачьей ладье, по старому пути запорожских казаков. Это был, разумеется, чисто спортивный интерес. Но я глубоко заинтересовался днепровским предприятием и с хозяйственной точки зрения, и с технической. Чтобы застраховать гидростанцию от просчетов, я организовал американскую экспертизу, дополненную впоследствии немецкой».[913] Убедившись в обоснованности предложений, считая создание ГЭС исключительно важным для индустриализации, Троцкий стал выступать за переход к конкретным делам. Эти предложения натыкались, однако, на сопротивление Бухарина и Сталина, которые продолжали ориентироваться на развитие мелкого крестьянского хозяйства и легкой промышленности. Помимо этого, Сталин воспринял инициативу Троцкого как попытку создать себе «новый плацдарм». «Я не преувеличу, если скажу, — вспоминал Троцкий, — что значительная доля творчества Сталина и его помощника Молотова была направлена на организацию вокруг меня прямого саботажа. Получать необходимые средства стало для подчиненных мне учреждений почти невыполнимой задачей».[914]
В этих условиях на апрельском пленуме ЦК 1926 года Троцкий выступил с настоянием перейти от слов к делу, вложив в Днепрострой свыше ста миллионов рублей. Сталин резко отверг предложение, не без издевки сказав: «Речь идет… о том, чтобы поставить Днепрострой на свои собственные средства. А средства требуются тут большие, несколько сот миллионов. Как бы нам не попасть в положение того мужика, который, накопив лишнюю копейку, вместо того, чтобы починить плуг и обновить хозяйство, купил граммофон и… прогорел. (Смех.) Можем ли мы не считаться с решением съезда о том, что наши промышленные планы должны сообразовываться с нашими ресурсами? А между тем тов. Троцкий явно не считается с этим решением съезда».[915]
Прошел лишь год, и Сталин, начав поворот к индустриализации страны и став ярым приверженцем строительства Днепровской ГЭС, попытался перечеркнуть инициативу Троцкого, заявив, что его собственные слова по поводу «покупки граммофона» неправда. В ответ Троцкий 13 апреля 1927 года выступил со специальным заявлением, в котором привел цитату из сталинской речи, а в следующие годы не раз тыкал в нос Сталину его неосторожные слова о сравнении Днепростроя с крестьянским граммофоном.[916]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
