— Ох боги, до чего же тут холодно! — эльф, закутанный в щедро извлечённую Ларкой прямо из воздуха шубу, озирался вокруг просто-таки с жалобным видом.
— Тише. Слышите? У нас это называют шёпот звёзд, — выдохнула струйку пара скупо разрумянившаяся на морозе и куда больше перворождённого привычная к таким температурам Ольча.
И действительно, в здешней тишине слышалось что-то неуловимо-звенящее, шепчущее и таинственное. Прямо из вымороженного воздуха выседали невидимые глазом снежинки-льдинки и с потусторонним звуком падали на лёд. Верный признак, тут и к старейшине эльфов ходить не надо, что мороз за сорок. Сорок — это… э-э, много. Почти адский холод, в общем.
Знания всплывали в голове с поразительной быстротой. Целыми пластами и эпохами. Единственной, кто оказался не рад этому, оказалась слегка дующаяся Велерина. Зато Ларка стремительно, периодически дуя на коченеющие пальцы, покрывал строками и цифрами листы бумаги.
— Это усовершенствованная схема производства алюминия по технологии Муассака-Уилсона, позволяет перерабатывать не только бокситы… — сжалившись над умоляющим взглядом волшебницы, он нашёл под краем шубы её щёчку и с удовольствием чмокнул. — Алюминий это не очень прочный металл, зато лёгкий и совершенно не боится ржавчины. С помощью магии вы его легко получите — деньги потом замучитесь даже лопатой грести.
Волшебница живо навострила невидимые под лохматой енотовой шапкой ушки и подобралась. Воодушевлённый такой поддержкой Ларка тут же принялся набрасывать схему производства никеля.
— …да-да, точно! Из той самой руды, прозванной медным дьяволом. Гномам отдайте — всё равно без человеческой магии в вашем мире это не сработает.
А чуть в сторонке замершая в объятиях красавца-эльфа Ольча шёпотом поясняла тому — здесь то самое место, куда никогда не дуют ветры. Только отсюда. Полюс холода, кухня погоды и всё такое. Правда, если вслушаться, там ещё что-то было о получении пенициллина и антибиотиков, семантике и лингвистике. Но осипший на морозе Ларка как раз добрался до основ атомной физики, благо Велерина от отчаяния разошлась, и сдерживая замерзающие на морозе слёзы, жадно требовала ещё, ещё знаний.
Зато домовёнка и нахохлившийся, поджавший хвост Игл не стали покидать показавшуюся им меньшим злом тёплую спину дракона — Августину даже здесь не было холодно. Атомный реактор у него под хвостом, что ли?
А вокруг простиралась та самая, унылая и однообразная пустыня. Сколь хватало глаза, во все сторону под фиолетово-синим бездонным небом протянулась слепяще-белая поверхность. Где-то за горизонтом неслышно поднимались и рушились феерические дворцы, на полнеба вставали призрачные мосты и башни. То самое, зловещее и притягательное одновременно место из снов. Вещие, что ли, они были?
Или пророческие…
Ларка поймал себя на том, что глядел в омуты с болью всматривавшихся в него голубых глаз. Тонул, тонул в бесконечном сладостном паденьи и никак не хотел из возвращаться. Ну что тут скажешь?
Впрочем, что-то явно умыслившая волшебница шепнула подожди и отошла. О чём-то тихо посовещалась с округлившим свои роскошные зелёные глаза Тэаренилом. Принц осторожно, неуверенно кивнул, отчего его меховой треух тоже потешно закивал ушами — а затем принялся о чём-то шептаться со вздрогнувшей и странно обмякшей в его объятиях Ольчей.
— А теперь мы, — вернувшаяся от них волшебница прелестно разрумянилась от мороза, и глаза её блистали ярче всех звёзд. — Обними же меня на прощание, творец всего сущего!
Их губы наконец снова встретились, и только сейчас Ларка сквозь сладкий и нежный туман осознал смысл сказанных девицей слов… но поздно, поздно! Он точно так же вздрогнул, когда под левую лопатку вошёл тонкий и длинный кинжал холодного железа, никогда не знавшего ужасов горна и ковки. В глазах заплескались какие-то детские недоумение и обида, когда нестерпимо обжигающий чужеродной магией ледяной клинок, ещё обагрённый кровью ведьмы, добрался сердца. И его же коснулся нежный девичий шёпот:
— Прости, дорогой. Но в любви каждый старается сам для себя.
Всё? Неужели, это всё?
Наверное, таки да.
Как же боль…
но…
Вот и скажите теперь, можно ли верить женщинам? Да никогда! Я опять сижу в глуховато свистящем чреве самолёта, весь в тягостных воспоминаниях и раздумьях — и опять подо мной проплывают ослепительно-белые кучеряшки облаков. Однако, на этот раз они подсвечены солнцем уже с дргугой стороны.
Я лечу домой.
Дело сделано, журналистка благополучно вернулась на круги своя, а мне хватило твёрдости без особого скандала настоять на своём — никаких подарков, компенсаций и прочих знаков благодарности. И как бы ни стоило изумляться по поводу самой эскапады, как втихомолку дивился сопутствующим феноменам Полковник, но всё прошло удачно. Даже чересчур, и мне теперь о многом придётся серьёзно поразмышлять.
Например, о том, что один из прадедов колонеля после поражения республиканцев в Испании не вернулся домой в Англию, а кружным путём добрался в далёкую и для многих пугающе-таинственную советскую Россию. Да-да, я сразу догадался — тот бравый интербригадовец, вживую видевший Хэмингуэя, носил странно теперь знакомую мне фамилию Блентхейм. Ну вот хоть убейте, случайно совпало!
Угу, покойной бабке моей, потомственной ведьме из настоящих, о совпадениях расскажите…
Или о том придётся подумать, что в стоящем у моих ног магазинном пакете с аляповатой картинкой полуодетой (или полуобнажённой?) поп-дивы скромно обретается статуэтка прихотливо изогнувшегося меднёного дракончика. На задней лапке, правда, болтается бирка с ценником-ярлыком, свидетельствующим, что сия дешёвая китайская подделка приобретена за энную сумму в комиссионке на Малой Грузинской — но ту бирку я самолично, втихаря от на радостях всё обнимавшего племяшку Полковника отпечатал на струйном принтере. Таможня не прицепилась, и ладно. Но глаза алым всё равно светятся, мне даже отсюда видно.
Как уживётся Августин с Маргошкой? Интересно, кто же из них на кого охотиться станет? Дурдом предстоит, ох чует моё сердце! И где мне взять этому прожоре вдоволь серебра? Впрочем, вспоминаю я, где-то у меня завалялся моток проволоки серебряного припоя.
Авось дракошку до эльфячьего поноса не прохватит…
Эпилог
Новый день, а с ним и новые хлопоты. Не всегда лёгкие и не всегда приятные, однако нам ли роптать? Живы и при том более-менее здоровы, в кошеле немного бренчит — и сетовать на судьбу было бы совсем уж чёрной неблагодарностью. Потому стоящая на внешней галерее небольшого замка женщина благосклонно кивнула таковым своим мыслям и вернула взгляд с теснящихся вокруг пиков вниз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
