Матвей успокаивал их, объясняя что белые медведи так не кричат, а остальных животных бояться не стоит.
Вскоре зачастили дожди, переходящие в мокрый снег. Нормальной непромокаемой одежды для охоты у Матвея не было. Охотился он в том, что было. Как следствие, промок, промёрз и заболел. Температура сбила его с ног. Его лихорадило, отпуская ненадолго. Кейт регулярно грела ему воду, потому что от холодной у Матвея случался спазм, и вода не проходила в пищевод.
Пока он болел, установились морозы, а затем выпал снег. Сразу и много. Белое снежное покрывало резко граничило с тёмными водами океана. Оклемавшись, Матвей сразу же собрался на охоту. Мяса у них оставалось совсем немного, а жир для готовки и обогрева закончился совсем. Кейт собиралась пойти вместе с Матвеем, опасаясь за его самочувствие, но он резко остудил её порыв.
– Сиди дома, за сестрой присматривай. Раз я переболел, значит в следующий раз нескоро заболею, а вы ещё не болели, вам беречься надо.
Вскоре он приволок по снегу полтуши тюленя, затем сразу отправился за второй половиной. На полмесяца их семья была обеспечена едой.
– Как мороз скуёт льдом океан, на рыбалку пойду. Надоели эти тюлени, – сообщил он сёстрам.
Зима выдалась морозная. Возможно, в этих местах она всегда была такой. Пришлось утеплять стены жилища снегом. Это помогло. Сквозняки почти пропали. Тепло держалось дольше, а в шлюпке можно было спать почти с летним комфортом, выставив лицо из-под тряпок наружу.
На Новый год, дату которого Матвей определил примерно, было решено устроить небольшое празднование. Матвей принёс с охоты двух тюленей. Сходил на рыбалку и принёс с неё несколько рыб. Перед празднованием он устроил в жилище горячую баню, для чего понадобилось большое количество тюленьего жира. Часть пещеры он отгородил пологом. Установил там кастрюлю со снегом и начал его растапливать, добавляя снега по мере его растапливания.
За пологом температура быстро поднялась относительно остального помещения.
– Давайте, девчата, мойтесь хорошо, чтобы всё плохое осталось в прошлом году.
Кейт и Глория вымылись. От жары они разрумянились, развеселились. Мокрые волосы красиво лежали на их обнажённых плечах. Сёстры оделись в заранее постиранную одежду. Следом в баню пошёл Матвей. Он вымылся с удовольствием, чувствуя, как вместе с грязью уходит груз забот.
Праздник они встречали небывалым разнообразием блюд, состоящим из трёх наименований: запечённой рыбы, жареного тюленьего мяса и тушёного мяса с травами и водорослями, запасёнными заранее. На душе от празднования остались воспоминания, как от настоящего веселья, казалось даже, что они были немного пьяны. Ночью Матвей чувствовал себя на гормональном взводе. Сёстры прижались к нему с двух сторон, сложив на него ноги. Он еле уснул под шум ударов пульса.
Зима заканчивалась. Суровое время года не принесло никаких проблем. Томительно было ожидание. Природа оживала, радуя живое новым теплом. На берегу начались тюленьи свадьбы. Самцы стали агрессивнее и не подпускали к себе. Матвею пришлось охотиться осторожнее, чтобы самому не стать добычей возбуждённых самцов.
Расцвели и сёстры, выбирающиеся под солнце понежить молодую кожу. Они ходили по проталинам, собирая прошлогоднюю траву и сухие палки. Первую они использовали, чтобы отбить в еде приевшийся рыбный привкус тюленьего мяса, а вторые для печи. Дерево создавало меньше жирной копоти на стенах и не так воняло.
Наступил день, когда полная припасов и надежд шлюпка была спущена вводу. Начался второй этап возвращения домой. Матвей видел и чувствовал, что до дома осталось не так далеко. Природа островов, встречавшихся по пути, до боли напоминала ему природу Новой Земли. Признаться, он каждый раз, когда видел землю, считал, что это родной архипелаг, но ошибался. Он знал все вершины, все приметные линии берега на удалении в полсотни километров от посёлка.
Природа баловала своим дружелюбием. Ветра поднимались редко, и несли только пользу, подгоняя шлюпку по ленивому течению. В один из дней на горизонте показался неясный силуэт, который вначале приняли за выступающую из воды скалу, но приблизившись, Матвей узнал в ней сухогруз, разломанный штормом пополам. Он бывал на нём. Корабль до сих пор служил источником металла и других материалов. В первый год его обнаружения с него сняли большое количество техники, которую удалось восстановить до рабочего состояния.
Сёстры смотрели на огромный корабль с благоговейным восхищением.
– Девчата, я был на нём много раз. До дома рукой подать.
Матвей провёл их рядом с бортом судна.
– Он огромный, – Глория открыла глаза и рот, глядя на нависающие порыжевшие от ржавчины борта.
– У нас всё такое было раньше, – с гордостью заметил Матвей.
Вскоре показался знакомый до боли берег. А там и лодка, направившаяся навстречу им. Матвей разволновался. Кейт, глядя на него, тоже начала беспокоится.
– Почему ты волнуешься? – спросила она.
– Меня считают мёртвым, – ответил Матвей, давая додумать продолжение его мыслей самостоятельно.
Лодка выглядела незнакомой. Больше тех, что были в посёлке в прошлом году. Когда она подошла ближе, он разглядел на её борту капраза Татарчука. Он был уже совсем старым, и неясно, зачем его понесло в открытое море. Матвей замахал рукой. Люди с лодки тоже замахали.
У Матвея закружилась голова, когда он узнал среди них отца, неловко машущего повреждённой рукой. Слёзы брызнули из глаз. Кейт прижалась к нему, ощущая вместе с ним всю важность и торжественность момента.
– Матвей! Сынок! – отец признал его, несмотря на густую бороду.
– Пап! Батя! – Матвей вытер ладонями глаза.
Лодка притёрлась к их шлюпке. Отец неуклюже полез через борт. Матвей остановил его.
– Бать, не надо, я сам.
Он ловко перепрыгнул и обнял отца.
– Матвей, мы думали… мы нашли кости, лодку и инструмент.
– Я выжил, – Матвей задрал одежду и показал страшные шрамы на груди.
– А дамы откуда? – спросил Татарчук.
– Мои, – Матвей не стал вдаваться в подробности и сразу обозначил границы владений. – А вы тут что делаете?
– Так мы же пруд сделали, рыбу теперь ловим на маточное поголовье. Хотим благородную разводить, вот весь цвет и выбрался для этого, – пояснил Татарчук.
Отец Матвея, будто онемев от счастья, смотрел на сына и никак не мог поверить, что он живой.
