Несколько минут столовая благопристойного дома напоминала улицу Помпеи во время извержения Везувия и неизвестно, какими жертвами закончилось бы это светопреставление, если бы в столовой не появился упрямец и сквернослов пасечник Уильямс, которого привела перепуганная служанка, с дымарем в руках. Оценив ситуацию, он решительно предпринял дымовую атаку, усмирив пчел, а заодно и жертв их нападения. Когда в столовой был наведен относительный порядок, и дым рассеялся, обнаружилось, что МакФлай, продемонстрировав невероятную жизнестойкость, доедает окорок, упавший на него со стола; Шарлотта и Джейн пытаются успокоиться сами и успокоить рыдающую Китти, вытаскивая пчелу, запутавшуюся в ее волосах; миссис Беннет стонет и вздымает руки к потолку, мистер Коллинз куда-то пропал, а под потолком упрямо жужжит оставшаяся в живых после побоища пчела. МакФлай, разделавшись с окороком, засунул нос под стол и сердито тявкнул.
— МакФлай, убирайся отсюда! — Шарлотта схватила пса за ошейник. — Полюбуйся, что ты натворил!
Пес упорно тянулся под стол, из-под которого из-за скатерти показалась голова мистера Коллинза.
— Мистер Коллинз, что вы там делаете? — Шарлотта от удивления отпустила ошейник виновника переполоха, и тот с лаем бросился прочь из комнаты.
— Гм-м-м… э-э-э… я искал запонку, — заявил ее муж, выбираясь из-под стола.
— Мистер Коллинз, какая запонка, посмотрите, что наделала эта взбалмошная бестолковая собака! — воскликнула Шарлотта. — А пчелы? Нас всех покусали пчелы, нужно срочно посылать за лекарем, а вы в это время сидите под столом?
Миссис Беннет и Джейн с удивлением уставились на Шарлотту. «Никогда не видела ее такой», — подумала Джейн.
— Как вы можете так отзываться о собаке ее светлости?! О собаке нашей патронессы! Миссис Коллинз! Это немыслимо! — вскричал мистер Коллинз, поправляя сбившийся набок сюртук, вертя головой и закатывая глаза.
— Мистер Коллинз, ваша патронесса, с ее нелепыми советами и с ее собакой… — вспыхнула Шарлотта
— Шарлотта, успокойся, прошу тебя, мистер Коллинз, наверно, прав, когда говорит, что не следует ругать собаку леди Кэтрин. МакФлай такой милый, просто его, бедняжку, искусали пчелы, — Джейн кинулась к Шарлотте.
— Миссис Коллинз, я не могу повторить то слово, которое вы осмелились употребить по отношению к драгоценнейшим жемчужинам мудрости, которыми постоянно одаривает нас несравненная… — начал Коллинз дрожащим голосом.
— Мистер Коллинз, вы мне надоели со своими бесконечными поминаниями своей сиятельной патронессы! — перебила его Шарлотта.
Обычно бледные, щеки ее раскраснелись, всегда аккуратный кружевной чепчик сбился на затылок, волосы растрепались.
— Дорогая, но как можно?! — в замешательстве воскликнул Коллинз, с немалым удивлением и даже испугом уставившись на свою обычно покладистую жену. — Вы же всегда соглашались с моей оценкой ее сиятельства — нашей бесценной мудрой патронессы леди Кэтрин…
— Соглашалась, да я соглашалась, чтобы… чтобы не противоречить вам, мистер Коллинз! — заявила вконец разгневанная Шарлотта. — Но я не могу более о ней слышать! Эти бесконечные ссылки на перлы ее мудрости…
Коллинз пораженно уставился на жену, не веря своим ушам. Он крутил головой и пытался что-то сказать, но, видимо, не находил слов. Наконец, откашлявшись, он скорее прохрипел, чем проговорил:
— Но ее сиятельство, наша патронесса… я не могу поверить в ваши слова, дорогая…
— Если вам так дорога ваша патронесса, то восхваляйте ее про себя и за стенами собственного кабинета! — процедила Шарлотт, метнув на мужа яростный взгляд. — Китти, пойдем со мной, сделаем тебе компресс, Джейн помоги мне, пожалуйста. Пегги, пошлите за лекарем! — и она решительно вышла из столовой в сопровождении сестер Беннет.
В комнате остались мистер Коллинз, замерший на месте в состоянии полного недоумения, и миссис Беннет, стоящая у растерзанного стола, обмахиваясь кружевным платочком и чувствуя некое удовлетворение от только что разыгравшейся перед ее взором сцены.
Далеко за полночь мистер Коллинз, одиноко лежа на диване в библиотеке, так как Шарлотта, не остановившись на достигнутом, решительно выставила его из супружеской спальни, тихо бормотал, перелистывая страницы книги мудрости: «Двоим лучше, чем одному: потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их. Ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, что поднял бы его…» Так и я упал… под стол, но где та рука, которую жаждала моя душа? «Нитка, вдвое скрученная не скоро порвется…» А я был подвергнут испытанию и как я вышел из него? В одиночестве бренном, под столом, искусанный тварями бессловесными… «Утешайся женой юности твоей, любезной ланью и прекрасною серною…» Нет мне утешения и лишь в любви можем мы найти его… Ох, как она укусила меня… эта пчела… о, Шарлотта, ваши компрессы так живительны и утоляют любую боль… «будем же и мы любить друг друга!»
Глава шестидесятая, в которой мистер Коллинз читает проповедь о божественной любви
«Воздел он руки в черной сутане к небу и возопил: — Мгновения отделяют здорового от болезни, счастливого — от горя, богатого — от нищеты, а живого — от смерти! Бойтесь, грешники, внезапна ваша жалкая смерть и страшна, и ничто не убережет вас от Его карающей длани…»
Из «Истории зловещих событий…»
Розингс, 25 апреля, воскресенье, 10:45 утра
На клумбах вокруг приходской церкви Розингса расцвели нарциссы, и их сладкий аромат подействовал весьма умиротворяюще на истерзанные сердца гостей леди Кэтрин.
Обитатели Розингса (за исключением мистера Бингли, который еще с трудом передвигался) пришли на воскресную службу в самом благодушном настроении.
— Гррр-м, — говорил генерал Бридл своей спутнице, чувствуя себя превосходно после сытного завтрака. — Как-то в Индии, помню, было вот такое же чудесное утро — и небо голубое, и солнце ласковое, и птички щебетали всякие, и что-то, гррр-м, также восхитительно пахло… гррр-м…
— Верно, благоухали какие-нибудь тропические цветочки, — отозвалась леди Кэтрин, ощущая приятный трепет в груди — впервые за много-много лет она отправлялась в церковь в сопровождении джентльмена. Она искоса взглянула на генерала, с замиранием сердца отметила его молодецкую выправку и бравый вид и довольно вздохнула.
— Цветочки? — недоуменно переспросил Бридл. — Гррр-м… Это была конюшня, мадам, именно конюшня, куда я отправился навестить своего серого мерина Магараджу… гррр-м…
