работе, загоревал, что долго Люси нет. И тут заглядывает в палату медсестра: “Фёдор Александрович, надо готовиться”. Дядя сразу в лице изменился, не стал уже больше лежать, стал меня провожать.
Пока прощались, вновь заглянула медсестра, предложив следовать за ней.
Расставаясь, он так крепко меня обнял, до боли в плечах, а сам поверх меня куда-то вдаль блуждающим взглядом смотрит.
Фёдор Александрович ушёл вместе с пришедшей за ним медсестрой. Людмилы он так и не дождался. Больше я его не видела».
Успешно ли прошла операция – не знаем. Но, так или иначе, после неё, придя в сознание от наркоза уже в реанимации, Абрамов смог в последний раз увидеть Людмилу, которую с большим трудом, но всё же пустили к нему в палату: «Где ты так долго была? Я тебя так ждал».
В ночь на 14 мая сердце Фёдора Абрамова остановилось.
Была ли смерть Фёдора Абрамова напрямую связана с его болезнью? Вопрос, порождённый не только обстоятельствами, но и временем. В беседе со мной Людмила Крутикова-Абрамова скажет: «Мы долго ждали, что у кого-нибудь из врачей, дежуривших в ту ночь в реанимации, взыграет совесть и нам скажут правду, от чего умер Фёдор. А так мы не знаем истинной причины его смерти». Напрасно такую мысль не навяжешь, а значит, были на то основания так думать!
Вот и неспроста о причине смерти Фёдора Абрамова спустя годы будут судачить, выдвигая разные версии – от простецки банальных – не вовремя сделанной операции, до крайне радикальных, говоря вполголоса – «помогли уйти». Причинами будут называть и перитонит, и больное сердце, и общее ослабленное операциями здоровье… И вот какое дело – ни одна из этих причин не будет являться доказанной.
От себя же лично скажу, что, работая над этой книгой, я натолкнулся на ряд фактов, раскрыть тайну которых у меня так и не получилось.
Как ни старался, но я так и не смог отыскать в архивах Института пульмонологии историю болезни Фёдора Абрамова апреля – мая 1983 года, чтобы узнать имена и фамилии тех врачей, кто мог быть с ним в последние часы его жизни.
Личное дело члена СП СССР Фёдора Абрамова, хранящееся в РГАЛИ (Москва), пронумеровано дважды, и первая нумерация явно подтверждает то, что когда писательское дело ещё находилось в отделе кадров в доме Союза писателей СССР на улице Воровского, ныне Поварской, из него были изъяты определённые листы, пусть и не имеющие прямого отношения к факту смерти, но наверняка имевшие важное значение в раскрытии его подлинной биографии.
А вот и самое главное обстоятельство, укрепившее во мне мысль о том, что смерть Фёдора Абрамова и операция по удалению желчного пузыря связаны между собой весьма смутно. Есть другая причина его смерти!
В мае 1983 года вдове писателя архивом Леннаучфильма в металлических коробках, предназначенных для хранения бобин, были переданы две катушки киноплёнки, на которых были отсняты минуты прощания с Фёдором Абрамовым в Ленинградском доме писателя и на родине в Верколе, которые Людмила Владимировна бережно хранила у себя в квартире на антресолях более тридцати лет, а затем передала в питерский музей «XX век».
Каково же было моё удивление, когда летом 2019 года, взяв из музея на оцифровку эти самые плёнки, я обнаружил, что в первой катушке находится документальный фильм «Северные зори. № 15», в котором о Фёдоре Абрамове нет ни одного кадра, а на плёнке, где были отсняты похороны Абрамова в Верколе, был попросту срезан звук, так сказать, получилось немое кино без малого конца XX века.
Понятное дело, что вдова писателя самостоятельно не могла осуществить просмотр киноплёнки, для этого нужно специальное устройство, а правду о том, что на самом деле находится в переданных футлярах с надписью «Похороны Фёдора Абрамова. 1983 год», ей никто не сказал.
Скажете, что перепутали киноплёнки? Но нет! В архиве документальных фильмов, отснятых студией «Леннаучфильм», в коробке «Северные зори. 1983» лежит соответствующий названию документальный фильм. Получается, что киноплёнка, где запечатлены моменты прощания с Фёдором Абрамовым в Доме писателя, была кем-то изъята? Да, именно так, ведь другой мысли на этот счёт у меня просто нет. Значит, было что скрывать! Но самое грустное вовсе не это, а то, что правды о причине смерти Фёдора Абрамова мы теперь так никогда и не узнаем.
Известие о кончине Фёдора Абрамова пришло в Москву лишь на третьи сутки после случившегося – 16 мая в 14 часов 36 минут.
В телеграмме, отправленной из Ленинградского отделения Союза писателей в отдел творческих кадров СП СССР, значилось:
«Секретариат правления ЛОП извещает кончине члена СП СССР Фёдора Александровича Абрамова последовавшей 14 мая с. г. Фёдорова»{50}.
17 мая «Личное дело писателя Фёдора Абрамова», начатое 17 ноября 1959 года, было окончено производством и сдано в архив.
Одним из первых на скорбную весть откликнулся посол Франции в СССР Клод Арно. В телеграмме, направленной им на имя Георгия Маркова, значилось:
«Узнав о смерти Ф. А. Абрамова, направляю Вам самые искренние соболезнования.
Это известие будет воспринято с чувством глубокой печали во Франции теми, кто благодаря замечательному творчеству Абрамова открыл для себя и полюбил русскую деревню».
Некролог в газете «Правда» наряду с первым секретарём ЦК КПСС Константином Черненко подписали почти все первые лица государства. Среди писателей значились фамилии Маркова, Алексеева, Беляева, Гранина, Чаковского… Замыкал список подписавшихся Шолохов.
18 мая до полудня протоиерей Князь-Владимирского собора на Петроградской стороне Павел Красноцветов совершил чин отпевания усопшего, а затем гроб с телом Фёдора Абрамова переместили в Дом писателя на улице Воинова (ныне Шпалерная), где и началась официальная часть прощания[11].
Не стану в подробностях описывать, как это было, об этом много сказано теми, кто был очевидцем того события. Приведу лишь небольшую выдержку из эссе Владимира Крупина «На пинежском угоре», написанного в стиле письма другу и опубликованного в своё время в газете «Ветеран» (№ 21 от 23–29 мая 1988 года):
«В Доме писателя и милиции, и людей было много. Нас провели в кабинет к Чепурову, там распределили по четвёркам почётного караула. Тут сразу, чтоб не возвращаться, скажу, что в Ленинграде было тяжело, гнетуще. Какая-то сверхнервная обстановка. Порядка никакого, ещё добавил неприличия кинофестиваль, который как раз шёл в это время в Ленинграде. Да и то сказать – речи были, кроме Белова, официальными даже тут… Белову не хотели давать слова. Но Белову слово дали, но из-за сильного волнения и налёгших слёз он сказал очень мало, но и при этом, наверное, самое главное».
А это уже из Анатолия Белинского: «Стоя у гроба, Белов произнёс вдруг: “И если правда, что есть у человека душа, то сейчас душа Фёдора Александровича смотрит
