мог сделать? Выбежать и закричать, что наш поцелуй был лучше?
Наверное, так и стоило сделать. Вот только меня с детства учили не выставлять напоказ эмоции, быть сдержаннее, воспитаннее, умнее, скромнее и так далее. Лишь перед камерой я мог отпустить себя и быть кем-то другим. Тем, кем мне хотелось быть всегда. Или тем, кого зрители хотели видеть.
Я все испортил, но и все закончил, разорвал это невыносимое притяжение. Мне на минуту показалось, что в холле после ее слов с плеч свалился груз, который я так долго тащил вверх. Когда Настя крикнула, что ненавидит меня, я понял, что ждал и подсознательно поступал так, чтобы она сказала это и сбежала от нас. Оставила меня и семью в покое.
Дверь хлопнула, мама говорила что-то, повышая голос:
– Джонатан, ты должен ее вернуть. Иди за ней!
А я стоял и смотрел в одну точку. Стоял и не знал, что мне делать. В легких не хватало воздуха, я старался дышать глубже, но начинал задыхаться. Казалось, кто-то схватил меня за грудь и перекрыл кислород, заставляя посмотреть на этот мир иначе. Минутное облегчение сменилось на темную удушливую пустоту. В горле пересохло. Слова не сходили у меня с языка. Губы двигались, но звук пропал.
– Натан?! – позвала мама. – Ты понимаешь, что она сейчас поедет в аэропорт. Ты должен пойти за ней и вернуть назад.
Ответить мне не удавалось, я метнулся в кухню, налил стакан воды и залпом осушил его. А потом еще один. Дышать стало легче, паника чуть унялась. Отец сидел за столом в кухне, и мама пересказывала ему, что случилось. Он мотал головой, не веря в происходящее. В то, что я мог так поступить. А я не верил в то, что она так просто могла уйти.
– Нат?! – осторожно позвала мама, мне пришлось повернуться к ним лицом. – Ты…
– Нет, мама, – ответил я.
– Джонатан, ведь я знаю, что ты… Ведь она…
– Нет! Не говори больше ничего. Пожалуйста. Пожалуйста, не произноси это.
Мне хотелось зажать ладонями уши, чтобы не слышать того, о чем она догадалась, о чем собиралась сказать. Чтобы самому не произносить ничего, не отвечать на их вопросы и забыть о том, что я был знаком с это девушкой. Мир расцвел и рухнул. Жизнь доказала, как она бывает переменчива и обманна. Мечтая об одном, иногда ты не понимаешь, чего на самом деле тебе хотелось всегда.
– Нат, но если ты… – попытался отец.
Слушать не осталось сил, пришлось выскочить из душной кухни, вернуться в холл, схватить куртку и шапку. А затем, не думая ни о чем, выбежать на улицу. Ее нигде не было. Я добежал до метро, спустился, понимая, что это безумие. Там ее не было тоже, тогда я спросил у рабочего, что стоял у прохода, не видел ли он девушку с чемоданом и светлой косой. И тот сказал, что была одна девушка вся в слезах, красивая.
– Давно спустилась и, наверное, уехала, – добавил он.
Я вышел на воздух, запахивая куртку от ветра. Вернулся на свою улицу и присел на ступени последнего у нашего дома крыльца, рассматривая небо, на котором мелькал хвост месяца. Передо мной появился чей-то рыжий хвост, и его владелец уселся напротив и мяукнул.
– Ну что? – сказал я. – Тоже считаешь меня засранцем и идиотом?
Ветер подул сильнее, разгоняя на небе тучи. Кот смотрел на меня.
– Конечно, идиот, раз с котом разговариваю, да?
В ответ это рыжее чудовище протяжно мяукнуло, но осталось сидеть напротив меня.
– Даже если бы я ее вернул, что бы я ей мог предложить?
Конечно, мне никто не отвечал. Было тихо, только уличные шумы заполняли пустоту вокруг. Кот расселся и начал вылизываться.
– Скоро пресс-показы нового фильма, над которым я работал прошлой осенью. А сейчас еще месяц съемок в окрестностях Лондона. Потом новый проект, а за ним еще один. Ведь я считал, что главное – это сначала построить карьеру.
Зачесался затылок, потом ухо, потом подбородок. Кот продолжал тщательно вылизывать свои причиндалы. Я вздохнул, кому я это все рассказываю?
– Когда нам видеться? Писать друг другу письма? Знаешь, это только в романтических фильмах прокатывает. Мы даже в разных часовых поясах живем. Пусть разница и не такая большая, но…
Кот опять заголосил и прошелся по кругу, а потом еще раз, словно исполняя какой-то ритуал.
– Так что не могу я за ней поехать в аэропорт. К тому же все эти контракты, по которым я пока должен играть очередную роль со Скар. Эта долбаная лживая жизнь!
Я вскочил со ступеньки, пугая кота, который тут же прошмыгнул куда-то вдоль дома.
– Правильно, и ты меня бросай. Потому что после того, как я сейчас поступлю и как уже поступил, я бы сам себя бросил. Послал бы на…
Вытащив из кармана телефон, я открыл контакты и нашел того, кто мне сейчас мог помочь.
– Том, – заговорил я, услышав соединение. – Привет, бро. Нужна помощь.
Он ответил, что уже собирался спать, но готов выслушать, в какие еще я попал неприятности.
– Я обидел ее, – начал я. – Она убежала с чемоданом. Сказала, что улетит домой.
Поток ругательств от Страуда даже позабавил, но не утешил. Кажется, он тоже понимал, что потеряет что-то, если сейчас ничего не предпринять.
– Меня она не послушает. Должен ехать ты, – повторил я.
– Тогда обещай мне, что ты больше не появишься в ее жизни. Достаточно, Нат. Она милая и добрая. Она не заслуживает всего этого голливудского дерьма. Оставь ее в покое.
– Я постараюсь, – с горечью ответил я. – Вряд ли мы еще когда-нибудь пересечемся.
Нажав на отбой, я осмотрелся по сторонам, понимая, что сделаю позже. Январский ветер забирался под куртку, и его невозможно было игнорировать. Ноги сами несли меня к двери, за которой прошло детство. Внутри слышались шаги после моего стука, мне открыла мама и заглянула за спину, там никого не было. Понятно и так.
Дома тепло, пахнет сдобой, мамиными духами и специями. Наверное, она что-то готовила, пока меня не было, чтобы успокоиться.
– Со мной никого нет, – сразу же сообщил я, чтобы она не строила иллюзий, – но Том поехал в аэропорт.
Наверное, я выглядел так, будто провинился, потому что мама забрала у меня куртку и шапку и повесила их сама на крючок. Без слов я прошел мимо нее и поднялся. Но мне не хотелось идти в свою комнату, я толкнул дверь рядом, где еще недавно жила Стася, и вошел. Здесь казалось, что она просто вышла: покрывало
