Лакута отступил, приглашая Рутковского сесть.
— Счастлив познакомиться с новым пополнением украинской эмиграции, — сказал он вежливо, но сдержанно. Махнул рукой Луцкой, и та молча вышла в кабинет, закрыв за собой дверь.
Лакута сел в кресло напротив Рутковского. Помолчал немного, откровенно изучая Максима. Видно, первое впечатление было положительным, так как он свободнее откинулся на спинку кресла и начал без предварительной словесной эквилибристики:
— У меня есть некоторые предложения для руководства радио «Свобода», и я хотел бы через уважаемого пана довести их до сведения полковника Лодзена.
— Почему бы вам не обратиться непосредственно к руководству? — Уже в первых словах Лакуты Максим уловил какой-то подвох и решил вести себя как можно осторожнее.
— Мне известно, что вы хорошо знакомы с полковником Лодзеном...
— Полковник — официальное лицо, и вход к нему никому не заказан.
— И все же я хотел бы поговорить прежде с вами. Так сказать, в консультативном плане.
Рутковский подумал, что, возможно, их беседа фиксируется на пленку — сидит Стефа рядом в кабинете и смотрит, как крутятся магнитофонные бобины, — и ответил так, как требовала их профессиональная этика и многочисленные установки на радиостанции:
— Я могу разговаривать с вами только как частное лицо. К тому же я должен предупредить: содержание нашей беседы станет известным полковнику Лодзену.
— Это меня устраивает.
— Тогда я внимательно слушаю вас.
Лакута немного помолчал, будто собирался с мыслями. Он начал несколько монотонно:
— Уважаемый пан не первый месяц работает на радиостанции и должен знать, насколько зависит успех ее деятельности от информации, которая поступает по различным каналам...
Рутковский кивнул. Вообще он решил в основном молчать — в его положении это самое лучшее.
— Вот я и предлагаю радиостанции списки информаторов службы безопасности.
Максим чуть-чуть пошевелился в кресле. Разговор начал приобретать интересный характер. Если этот тип в самом деле имеет какие-то списки, то, наверное, сам не зная того, попал на самого заинтересованного человека.
— Откуда они у вас? — спросил коротко.
— Однако пан должен понимать, что означают такие секреты и чего они стоят!
— Я не могу сам определить степень ценности вашего предложения. Но для доклада полковнику Лодзену нужно хотя бы в общих чертах знать, что, собственно, вы предлагаете.
— Согласен.
— Тогда пожалуйста...
Лакута закурил, глубоко затянулся и глянул на Рутковского исподлобья.
— Всем известно, — начал он, — насколько ценными для сбора информации являются родственные отношения. И яркое подтверждение этому — хотя бы случай с вами, господин Рутковский. Если бы не поездка господина Сенишина в Киев, не личный контакт с вами, сидеть бы уважаемому пану в Киеве до конца своих дней.
Рутковский мысленно обругал этого самоуверенного болвана: если бы знал он, какие именно причины способствовали тому, что он, Максим Рутковский, находится здесь, в роскошном номере «Регина-Палас», не смотрел бы на него с подобострастием. И что знает Лакута о Киеве, этот земляной червь в галстуке-бабочке?
— Вы правы, — кивнул он. — И что из того?
— А то, — произнес Лакута со значением, — если на Украину едет наш человек, который имеет там близких родственников, то он может получить ценную информацию. Список таких людей я предлагаю господину Лодзену. Абсолютно надежных людей.
— Абсолютно надежных? — хитро прищурился Рутковский. — Однако господин Лодзен может получить список...
Лакута пренебрежительно помахал сигаретой в воздухе:
— Хотите сказать, что наш разговор никому не нужен, так как разведка недаром платит нам деньги! И стоит только прикрикнуть на господина Стецько, как он — руки вверх и пожалуйста, вот все наши списки и документы... Так?
Рутковский не ответил. Да и что он мог ответить, если этот старый проходимец совершенно точно отгадал ход его мыслей?
— Я вижу, вы именно так и подумали! — немного повысил голос Лакута. — Однако есть одно «но»... У господина Стецько нет никаких списков, не имел их до последнего времени и я. Но если бы я получил их раньше, то раньше и предложил бы эту операцию. Видите, я говорю совершенно откровенно, да и что мне скрывать? Дело в том, что недавно умер мой отец, он был одним из помощников Лебедя. Отец не доверял никому, даже немного помешался на конспирации — оказывается, он сохранил некоторые документы. А я, перебирая бумаги, наткнулся на списки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Рутковский подумал немного и сказал:
— Списки агентуры тридцатилетней давности... Многие из них поумирали, другие перешли в новую веру...
— Конечно, — согласился Лакута, — списки информаторов службы безопасности требуют некоторого уточнения и, естественно, утрясутся. Но представляете, какую они имеют ценность?
— Ваши условия?
Лакута назвал такую сумму, что Рутковский от неожиданности подскочил в кресле.
— Завтра утром я поставлю в известность полковника Лодзена, — пообещал он и спросил: — Но почему вы не обратились непосредственно к нему?
— У вас еще мало опыта, мой друг! — довольно засмеялся Лакута. — Полковник Лодзен — лицо официальное, и я в какой-то мере тоже. Референт господина Стецько, если хотите знать. И нехорошо официальному лицу идти к другому официальному лицу с таким предложением — ведь полковник может просто приказать: списки на стол. И будет прав: деньги даром не платят — ну помажут мне руку, кинут несколько сотенных, а я плевать на них хотел, может, это мой последний шанс в жизни, другие вон как руки нагрели... — Сообразив, что сказал лишнее, замолк, нервно закурив сигарету, продолжал уже более обдуманно: — Однако мое предложение носит неофициальный характер. Мог я пошутить с вами? И разговаривал ли вообще?
«Итак, наша беседа не записывается», — сделал вывод Рутковский.
Как будто угадав ход его мыслей, Лакута сказал:
— Мы разговариваем с глазу на глаз, и я хотел бы предложить вам небольшой бизнес. Пять процентов от соглашения, ни цента больше, не торгуйтесь, пять процентов — нормальная цена, и бизнес есть бизнес... Комиссионные...
Рутковский чуть покраснел: впервые в жизни ему совсем открыто и без тени сомнения предложили взятку. Однако здесь взятка имеет совсем другое название: комиссионные...
Но как поступить? От комиссионных никто не отказывается, а с другой стороны, как расценит его поведение полковник Лодзен — конечно, если узнает о взятке? Однако, если отказаться, Лакута может его заподозрить.
Ответил уклончиво:
— У нас будет еще возможность решить эту проблему...
— Я сказал: пять процентов и ни доллара больше.
— Хорошо. Пан оставит свой телефон?
— Вы сможете найти меня через Стефу.
— Прекрасно.
— Панна Стефа добросовестно относится к своим обязанностям и много знает, но, надеюсь, совсем не обязательно рассказывать ей о нашей, — он поискал слово, — о нашей договоренности.
— Конечно, — Рутковский сделал попытку подняться, однако Лакута остановил его, положив руку на плечо, и громко позвал:
— Панна Стефа, идите сюда, пожалуйста, нам уже надоели деловые разговоры, и нужно немного развлечься.
Луцкая достала из бара две бутылки — Рутковский успел заметить, что там больше ничего не было, и это подтвердило его догадку относительно кратковременности пребывания Лакуты в «люксе». Стефа налила виски в хрустальные бокалы, доверху наполнив их льдом, и спросила:
— Все в порядке?
— Господин Рутковский согласился информировать полковника Лодзена о моих предложениях по поводу передач на Украину. — Лакута отхлебнул виски. — Мы нашли общий язык с моим молодым другом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Луцкая сверкнула глазами, и Рутковский сообразил, что она не поверила ни одному слову Лакуты. Еще бы: снимать такой номер ради получасового разговора о содержании передач «Свободы»! Но Стефа больше ничем не выдала себя, только спросила:
— Я еще нужна?
— Если у вас другие планы...
