Имя великого князя стало к этому времени своеобразным символом, который и на новом этапе пытались в своих целях использовать и одновременно тиражировать различные общественные группы.
Так, например, 27 сентября 1915 года в Москве состоялось освящение 51-го кадрового автомобильного отряда им. Его императорского высочества великого князя Николая Николаевича1318. Можно предположить, что название отряда и торжественная церемония были допустимой формой проявления общественной оппозиционности.
Очевидно, имя опального полководца в это время было и неплохим товарным знаком. Так, пароходное общество «Кавказ и Меркурий» дало двухпалубному теплоходу, построенному в 1916 году на Коломенском заводе, имя «Великий князь Николай Николаевич»1319. Очевидно, управляющие фирмой полагали, что подобное название не будет отталкивать пассажиров. Вернее было бы даже предположить, что название нового корабля свидетельствовало о популярности имени великого князя.
Илл. 38. Смотр кавказских войск в присутствии наместника, великого князя Николая Николаевича
О сохранении популярности образов «грозного полководца» свидетельствуют и ожидания общественного мнения на Кавказе.
Великий князь сразу же начал создавать образ боевого кавказского генерала, который соответствовал стереотипам, издавна укорененным в русской культуре: опальный сановник, заслуживший симпатии «общества», «ссылаемый» на далекую границу империи. Выше уже упоминалось о том, что уже в Могилеве он облачился в кавказскую форму. Художнику Н.С. Самокишу был заказан новый портрет: величественный кавказский всадник эффектно смотрится на фоне горного хребта1320.
Представители армянской, грузинской, мусульманской и русской элит на Кавказе возлагали на приезд великого князя свои особые надежды. И.И. Воронцов-Дашков, предшественник великого князя Николая Николаевича на посту кавказского наместника, пользовался репутацией покровителя армян. От смены наместника разные этнические группы, разные региональные элиты ожидали изменения сложного баланса сил на Кавказе. В то же время и представители армянской общины надеялись сохранить свое влияние в крае. Некий Арам писал 3 октября из Тифлиса: «Назначение к нам Августейшего Наместника, Члена ИМПЕРАТОРСКОГО Дома – большой плюс для Кавказа. Великий князь приветливо и благожелательно отнесся к нашим представителям и вообще он доволен тифлисцами, что Он и Сам сказал, но все дело могут испортить сумасбродные Грузины, которые намерены просить у Него автономии для себя. Этот легкомысленный, пустой народ заразил и татар, которые тоже начинают кричать о своем “полном бесправии” в России»1321.
С другой стороны, многие кавказцы ожидали, что суровый великий князь «наведет порядок» в беспокойном крае.
Бакинский вице-губернатор А. Макаров 28 августа писал А.Н. Макарову, злорадно прогнозируя переполох в администрации края: «Назначение Великого Князя Николая Николаевича на Кавказ производит впечатление стрельбы из пушки по воробьям, но хорошо, что воронцовской неурядице будет положен конец. <…> Воображаю, какое теперь смятение в Тифлисе, сколько народу, забыв все, дрожит за свою шкуру»1322.
Между тем двор наместника приближался к Тифлису, это создавало определенные бытовые проблемы для обывателей столицы края. Жительница города писала: «С приездом наместника в Тифлис у нас все заметно подорожало. Ведь сразу приехало два “двора” с несметным количеством всякой высокой и низкой челяди. Говорят, для перевозки двух “дворов” в Тифлис понадобилось несколько поездов. А тут еще воронцовский “двор” вывозился. Из-за этого в Баку застряло 500 вагонов с провиантом»1323.
О начале нового периода правления на Кавказе оповестило эффектное прибытие великого князя в Тифлис. Встреча наместника, как писали городские жители, была «поистине царская». А. Громов, прокурор окружного суда, описал ее так:
Въезд великого князя ошеломил Тифлис. Он ехал на белом, горячем, арабском скакуне, эффектно правя лошадью, постоянно бросавшеюся в сторону от флагов, которыми махали дети, и сыпавшихся цветов. Прием чиновников, военных и общественных деятелей был действительно великокняжеским. Всех удивил его первый приказ, в особенности фраза: «Приветствую все народности Кавказа». Все интриги отпали, всякая дрянь, присосавшаяся было к гр. Воронцовой, была выгнана из дворца и получилось следующее: великий князь, его семья и свита, а затем на почтительном расстоянии – все остальное. Так и следует для престижа власти1324.
Илл. 39. Наместник Его Императорского Величества на Кавказе, Августейший Главнокомандующий кавказской армией Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич.
Обложка журнала «Искры»
Представители армянского, грузинского, мусульманского и русского населения спешно попытались расшифровать тайный смысл первого великокняжеского приказа, тщательно изучали этот документ, пытаясь по нему определить особенности грядущего нового политического курса. Казалось бы, первые речи и награждения, приемы и визиты наместника помогут расставить необходимые акценты. Однако великий князь, знаток театральных ритуалов власти, не спешил прояснять ситуацию.
В тифлисском обществе оживленно обсуждали перечень тех лиц, которых великий князь удостоил своим рукопожатием во время первого приема. Передавали, что с гражданскими чинами великий князь был очень любезен, с военными – довольно сух и строг. Хатисов, армянин, городской голова Тифлиса, был милостиво принят на особой аудиенции. «От сего наш мэр поднял нос чуть не в поднебесье», – писала русская обитательница Тифлиса. Казалось, «армянская партия» могла торжествовать. Но последующие шаги наместника озадачили местных аналитиков, знатоков тифлисского придворного ритуала: «А великий князь все же первые визиты делал грузинским дамам. Какая-то всплывет политика у нас? У нас все как-то так бывает: ждешь лучшего, а получаешь худшее», – писала та же корреспондентка1325.
Упоминавшийся выше прокурор Громов оценивал ситуацию так: «Армяне потеряли прежнюю власть, но еще борются за остаток былого величия. Они стараются использовать военное время, чтобы потуже набить карман: вздули на все цены невероятно»1326.
Другие жители Кавказа также полагали, что влияние армян несколько уменьшается: «Конечно, грузины надеются, что Великий Князь для них многое сделает. Татары, вероятно неожиданно для них, сразу оказались обласканными, но пока, как видно, никому ни худо, ни хорошо не сделано»1327.
С самого начала суровый наместник, как это от него и ожидали, начал подтягивать военную дисциплину в кавказских войсках, издавна славящихся особым отношением к уставным требованиям. Житель Тифлиса писал: «Приезд нового “живого” наместника чувствуется на каждом шагу; все невольно подтянулись, особенно прапоры, которые маршируют по улицам в ограниченном числе (раньше ходили толпами) и заправски отдают честь направо и налево»1328. О том же писал и другой житель города: «В первый же день своего приезда в Тифлис, Великий Князь обратил внимание на то, что офицеры плохо отдают друг другу честь и вовсе не отвечают на приветствие нижним чинам. Последовало строгое распоряжение. Военщины сразу поубавилось в городе наполовину»1329.
Другим аспектом укрепления дисциплины была борьба со злоупотреблениями в местном управлении. Действительные меры, предпринятые новой властью, дополнялись слухами о новых грядущих суровых карах, которые также связывались с именем грозного великого князя. Из Тифлиса сообщали: «Купеческий староста армянин Милов – под арестом. В связи с продажей этим Армянином казенных сукон, готовится скандальная интендантская панама. С сахаром тоже скандал, ожидается, что Великий Князь прикажет отдать всю Гор[одскую] Управу (сплошь состоит из армян) под суд за доходы по операциям с сахаром в свои карманы»1330. А.Н. Милов был видным представителем кавказской элиты, связанным с предыдущим наместником, достаточно сказать, что 27 ноября 1914 года он входил в число делегатов, встречавших на городском вокзале Николая II, и вручил императору «маленькую лепту на нужды войны». И в других письмах из Тифлиса арест Милова и его компаньона рассматривался как политическое поражение армянской общины. Ходили слухи о том, что тифлисские армяне якобы угрожали полицмейстеру и следователям, а в ответ грозный наместник пообещал немедля повесить Милова, если будет убит какой-нибудь чиновник1331. Обещание немедленной расправы подтверждало, казалось бы, грозную репутацию великого князя.
