Один Учай только и держался, да и тот еле ворочал языком от усталости. Но все же упорно сидел рядом с Джеришем, расспрашивал его о походах, сражениях и нравах далекой Арьялы. Правда, иногда, после очередного вопроса, начинал клевать носом, глаза его слипались и голова клонилась к коленям. Но окрик «Хвороста подбрось!» быстро пробуждал его от сонной одури.
– Косящие колесницы-то? – произнес Джериш. – Это о-го-го какая сила! Вот представь: несутся они на тебя стеной, кони храпят, впереди таран – да такой, что если даже мне в щит ударит, то перевернет вверх тормашками. По бокам зазубренные косы вращаются. Попадешь под них – сразу кусками нарубит. На самой колеснице – лучник. Стрел у него там без счету. А как у нас стреляют, ты сам видел. Учат сызмальства – на тележку ставят и трясут со всех сторон. А ты хочешь не хочешь попадай. Отец мой лепешку подвешивал: не собьешь – не пообедаешь! Сначала просто на веревке, потом раскачивал ее влево-вправо. А когда я с легкостью по его приказу всаживал стрелу, куда б она ни качнулась, так и вовсе раскручивать начал!
– Ого, – бормотал Учай, внимательно слушая.
– Ну юнцам-то все игра. А когда я с качающейся тележки в раскрученную лепешку начал попадать, отец решил, что самое время мне всерьез ратному искусству начать учиться.
Учай сглотнул слюну. Конечно, он и сам охотился с отцом. Бил на ветке белку затупленной стрелой, чтоб не испортить шкурку. Но чтобы вот так – и только после этого начинать учиться?!
– А меня научишь? – будто вскользь спросил он.
– Отчего ж – научу, если учиться будешь…
– Конечно буду…
Учай осекся. Тонкий слух охотника уловил вдали звук хрустнувшей ветки. Затем – тишина. Никто из зверей не стал бы ходить так. Одни беззвучно подкрадываются на мягких лапах, другие ломятся через подлесок без оглядки на шум.
– Похоже, тут люди, – скороговоркой сообщил он, оглядываясь по сторонам.
– Кому бы тут ходить? – удивился Джериш.
– Не знаю…
Учай пытался сообразить, почему стало тихо. Неизвестные услышали их голоса? Скорее уж учуяли дым костра.
Жезлоносец бесшумно поднялся на ноги:
– Давай-ка глянем, что будет.
Джериш с Учаем отошли за ближайший куст и притаились. Спустя время трое мужчин вышли из лесной тьмы. Подойдя к костру, они остановились и уставились на спящих подростков.
– Ишь ты, – негромко сказал один. – Арьяльские скорлупы где-то раздобыли.
– Я ж тебе говорил – к медвежьим людям пошли. А ты – да что им там делать! Вот то и делать.
– А куда Учайка подевался? – спросил третий.
– Вот проснутся и расскажут. До Учая нам дела нет, он – отрезанный ломоть. Куда ему надо, пусть туда и уходит. Но юнцам головы морочить нечего. Погуляли – и будет. Пора домой вертаться.
– Давай буди их, – приказал первый говоривший.
– Не надо будить.
Учай вышел из-за куста.
– Что ж это вас ночью в этакую даль понесло? – ехидно спросил он, оглядывая бывших родичей. – Или, может, все же решили ко мне в войско вступить?
– Нам твои расспросы, Учай, – тьфу, – холодно ответил старший охотник. – Ты для нас все равно что умер.
– Ах вот как! Тогда и вы для меня умерли! Ступайте-ка отсюда…
Джериш возник у них за спиной так быстро, что никто ничего не успел заметить. Он поймал за головы двух ингри и столкнул их с такой силой, что черепа треснули, как пустые орехи. Третий едва успел повернуться. Арьялец ухватил его за подбородок и макушку, хекнул и в одно движение свернул ему шею.
– Так-то, – самодовольно ухмыляясь, сказал он. – С такими вояками справиться – что чихнуть. Тут и оружия не надо. Эй, парень, ты чего?
Учай скрючился чуть не вдвое, схватившись рукой за горло. Его мутило так, будто все нутро выворачивали наизнанку. Эти люди недавно были его родичами, рядом с ними он прожил всю жизнь, сидел за одним столом, ломал хлеб…
– Ты ж их убил… – выдавил он, глядя на арьяльца расширенными немигающими глазами.
– Конечно убил, – с улыбкой подтвердил Джериш. – А вот доберусь до вашего селения, там-то они узнают, как арьи карают мятежников! Всех порешу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Постой, постой! – вскинулся Учай, живо представляя себе предстоящую расправу. – Всех не надо! Это все старейшины виноваты! Им ведь поперек слова молвить никто не решался… Если теперь весь род Хирвы карать, кто же нас потом кормить будет? Старичье, конечно, поучить, чтобы седые дурни поперек не лезли, а всем прочим – жизнь даровать и обложить данью с каждого лба. И им урок, и нам польза…
Джериш поглядел на собеседника с одобрением:
– Да ты парень толковый! Все вперед продумал, молодец. Что ж, будь по-твоему.
– Оно и к лучшему, – быстро закивал сын Толмая. – Я-то сородичей хорошо знаю. Я тебе расскажу, как все провернуть…
– Ну гляди. Я тебя послушаю. Но если что не так… Вот эти трое умерли быстро. Не делай так, чтобы я тебе показал, как умирают медленно!
Бросив эту угрозу, Джериш вернулся к костру и уселся там как ни в чем не бывало. Учай не без труда разогнулся. Его еще мутило, но уже отпускало. На убитых вержан глядеть было страшно, но он пересиливал себя и смотрел. Один из троих был родной дядька Кежи, другой – старший брат Вечки. Вот горе-то побратимам…
«Они теперь чужаки, и горевать по ним незачем, – одернул он себя. – Они нам не родичи! Сами от нас отреклись – значит сами и виноваты!»
Нужно это принять, уговаривал он себя. Научиться радоваться гибели ближних, внезапно ставших врагами.
Ничего, он сможет.
Проснувшись поутру, Дети Грома обнаружили неподалеку от места ночевки своих убитых сородичей. Парни оторопело глядели на мертвецов, не зная, что и сказать. Еще совсем недавно они сами дерзко отгоняли бывшую родню от острожка. Но одно дело грозить, пусть даже и оружием, и совсем другое – смотреть на бездыханные тела. Кежа не мог скрыть слез, глядя на собственного дядьку. Вечка и вовсе плакал в голос, не находя сил поверить, что все это случилось на самом деле.
Дождавшись, когда Джериш отойдет подальше, Учай подошел к Кеже и обнял его за плечи.
– Держись, – тихо сказал он. – Это все Джериш. Видать, за вами ночью приходили. Он увидел их и прикончил…
– Где он? Я убью его!
– Тихо, тихо… Я тоже его ненавижу. Но сейчас он ушел. А вернется, не лезь к нему – в открытом бою он задавит тебя, как муху, даже ойкнуть не успеешь.
– Но когда мы отомстим?!
– Я скажу тебе когда… Но не сейчас. Твое время еще настанет.
Кежа схватил за руку побратима:
– Обещай мне!
– Так и будет, поверь.
* * *
Ворота селения ингри были заперты, словно на ночь. Обойти их, впрочем, не составило бы никакого труда. Но Учай подошел прямо к воротам, остановился и принялся колотить в створки кулаком.
– Я Учай, сын Толмая, призываю всех сюда! – закричал он во все горло. – Я не ступлю на землю, с которой меня изгнали! Я пришел вернуть роду Хирвы тела несчастных, убитых арьяльцами!
Пока он выкрикивал свои слова, его побратимы подтащили к воротам волокушу, сработанную из молодых елок. На волокуше лежали тела их недавних родичей.
Заслышав голос изгнанника, люд начал стекаться к воротам. Вержане из любопытства подходили ближе и застывали на месте, в ужасе глядя на мертвецов. Ворота распахнулись, и наружу кинулись женщины. Воздух наполнился криками и причитаниями.
– Видите? – срывающимся голосом воскликнул Учай. – Я же говорил, что арьяльцы вернутся мстить, а вы мне не поверили! Вы изгнали меня! Вот, получите! Если кто-то думает, что арьяльцам хватит этих жертв, пусть даже не надеется! Враги не будут знать покоя, пока не истребят каждого из вас. Мы случайно наткнулись на эти тела в лесу. Но теперь вы знаете – арьяльцы где-то рядом!
Пока одни вержане с плачем заносили внутрь тела родичей, другие молча глядели на Учая и изможденных Детей Грома за его спиной, бледных от усталости и всего пережитого. Люди пытались осмыслить произошедшее. Но Учай не позволял им задуматься.
