– В последний раз говорю! – крикнул он, перекрывая стенания. – Чтобы не пропасть попусту, как зайцы в половодье, нужно созывать войско! Признайте меня военным вождем – и мы отстоим наши земли!
Толпа загудела, послышались негромкие голоса, кто-то ожесточенно заспорил… Учай, внимательно вслушиваясь и вглядываясь в лица мужей, воспрянул духом. Он не видел враждебности к себе, только растерянность и боль. «Они сейчас здорово напуганы, – возбужденно думал он, шаря взглядом по лицам ингри. – Еще немного – и они призовут меня назад!»
Но тут вперед пропихнулся худой старик Райну с яростным взглядом – тот самый, который объявил Учая изгоем, плевал и кидал золу ему вслед. За ним следовали прочие старейшины. Гул толпы смолк.
– Ты был изгнан, – выступил седобородый старец. – Эти люди отправились следом за тобой, чтобы вернуть бестолковых отроков по домам. А значит, ты и виновен в их смерти.
– Я?! Ты что мелешь?
– Сам-то что мелешь! – громким скрипучим голосом выкрикнул Райну. – Откуда тут арьяльцы? Они давно ушли! Вернутся ли – лишь боги ведают. Уж не знаю, кто погубил охотников – медвежьи люди, лесные духи или кто другой, – но вина на тебе, Учай!
– Ах так? – перебил его сын Толмая, бледнея от злости. – Тогда ты виновен, что выжил из ума, старый пень! И род свой губишь! Я не звал никого из них, – Учай указал на мертвецов, – выслеживать меня! Вам не понравилось, что мы заняли острожек на холме? Так мы ушли оттуда. Зачем же вы не унялись? Разве я пинками гнал с собой моих побратимов? Они не младенцы, они воины, Дети Грома, они решают сами! И ума у них, по всему выходит, побольше, чем в том бородатом горшке, который торчит у тебя на тощей шее!
Он плюнул под ноги старейшине. Пролетевшие было над толпой смешки тут же затихли.
– Я хотел помочь вам, – обратился к толпе Учай, нарочно отворачиваясь от стариков. – Но судьба этих бедолаг ничему вас не научила. Мы уходим – а вы скоро умрете!
Учай сделал знак соратникам. Оставив волокуши перед открытыми воротами, они, опустив плечи, последовали за ним.
– Я буду на холме, в моей крепости! – обернувшись, крикнул сын Толмая. – Если кто решит вступить в мое войско – ищите меня там. А нет, так живите как знаете. Боги ведают, вам осталось недолго!
* * *
По темному небу беззвучно текли низкие облака, то и дело закрывая большую осеннюю луну. На берегу Вержи было холодно и промозгло, ветер кружил опавшие листья и бросал в лицо редкие капли дождя.
Учай, обхватив себя руками за плечи, съежился перед тлеющим костром и мрачно поглядел туда, где в темноте раскинулось спящее селение ингри. А, нет, не спящее. Вот огонек у ворот, и там, внизу у мостков, где лодки… «Сторожат. Боятся меня. Или не меня? Неужели все-таки поверили в арьяльцев? Но и впрямь, кому, как не им, совершить такое убийство?» Он вспомнил радостное лицо Джериша, в один миг прикончившего троих взрослых мужчин, и его невольно передернуло от этого воспоминания. Может, все-таки получится обойтись без лишних смертей?
Молодой глава нового рода покосился в сторону, где под отдельным навесом спал Джериш. Вражина устроился вольготно – только длинные ноги в сапогах, снятых с мертвеца, торчат наружу. Учай скрипнул зубами и отвернулся. День за днем он сам же одергивал парней, чтобы не смотрели на арьяльца волками, сам вокруг него вился, выказывая верность, поддакивал, вел долгие задушевные беседы – и с каждым днем все сильнее его ненавидел. «Как бы только Джериш этого не заметил! Хотя он и не глядит на нас. Что ему до ненависти ползающих под ногами букашек?»
Учай встал, подошел к спящему под навесом Вечке и тряхнул его за плечо:
– Вставай!
– Что? – Мальчонка непонимающе обвел глазами острожек. – Что-то случилось?
– Домой пойдешь.
– Я же с тобой! Я клялся, я кровь с тобой мешал…
– Тихо, не шуми. А то еще, чего доброго, его разбудишь. Пойдешь и сделаешь вот что…
Он склонился к уху младшака и быстро что-то зашептал. Проснувшийся уже Вечка закивал, улыбаясь. Вскочил и тут же исчез за воротами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Учай прошелся по острожку. Сейчас ему не сиделось на месте. Правильно ли он поступает, давая сородичам еще одну возможность сделать разумный выбор? Или, может быть…
Он поглядел в сторону спящего Джериша, привольно раскинувшегося под навесом. Один удар арьяльским кинжалом – и младший сын Толмая навсегда останется героем в роду Хирвы. Вот только сейчас ему это уже не нужно…
Он тряхнул головой, отгоняя навязчивый морок. И все же как Джериш уцелел в земле медвежьх людей? Да еще прожил там немало дней, пока не сбежал?
Эта тайна занимала всех Детей Грома. Кежа уже подступал к великану с расспросами, но остался ни с чем. Второй раз Джериш еще и наорал на него и отвесил оплеуху ни за что ни про что. Явно воспоминания приводили его в дурное расположение духа. Видно, хвалиться ему было нечем… «Да небось просто прятался в кустах, глядя, как медвежьи люди доедают его сородичей, и теперь стыдится… Но почему выскочил голый?» Парни втихомолку зубоскалили над арьяльцем, высказывая самые непристойные предположения о его жизни среди медвежьего племени.
Но так или иначе, Джериш сейчас с ними. И нынче ночью он Учаю очень пригодится.
Подумав об этом, молодой вождь опять помрачнел. Как себя ни уговаривай, но то, что он задумал, было не просто воинской уловкой. Одно дело – наблюдать, как враг – пусть и временный союзник – убивает бывших сородичей. Но совсем другое – самому привести в родной дом смерть…
Сын Толмая по-прежнему никак не мог сладить с собственным сердцем. Перед ним то и дело всплывали совершенно ненужные, глупые воспоминания. Как Райну учил его бить острогой рыбу; как те самые старейшины, которые уже скоро должны были отправиться к праотцам, собирались в доме Толмая, обсуждая общие дела. А он, совсем еще мальчонка, сидел у отца на руках и слушал, ничего не понимая, хотя ему уж точно не место было среди умудренных мужей. Что ж, теперь им суждено умереть. Они пережили свое время…
Он вдруг со страшной ясностью ощутил, что больше ему не к кому обратиться за советом. Он один на один с небесами.
Учай прикрыл глаза. Ему очень хотелось задать вопрос и получить утвердительный ответ – что он все делает правильно. Но кто может ему это сказать?! Хотя…
Он поспешно запустил руку в поясную сумку и радостно нащупал костяной волчок. Не зря прихватил его из отцовской избы!
Сын Толмая достал волчок из сумки, выбрал место поровнее на утоптанной земле и что есть силы закрутил против солнца.
– Все ли я верно делаю? – прошептал он.
Волчок заплясал на одном месте, почти неподвижный, только края его чуть содрогались. Красные дуги, которые в свете костра казались черными, побежали к краям, то расходясь, то сливаясь. Учай не отрываясь глядел на них, пока у него все не поплыло перед глазами. Где-то в лесу закричала ночная птица. Учай резко вскинул голову, озираясь. Вроде никого…
Но он знал, что это не так.
«Здесь кто-то есть, – подумал он, чувствуя, как немеют его руки и холодеет в животе. – Они смотрят на меня…»
Волчок понемногу замедлил вращение, упал набок и покатился в темноту от костра. Но Учай на него уже не глядел. Теперь ему стало ясно видно – ночная крепость полна призраков. Бледные тени, различимые лишь на границе света и тьмы, то появлялись, то исчезали, опасаясь приближаться к костру. Не духи ли это убитых арьяльских слуг, оставшихся без погребения?
Что ж, если они здесь есть, это неудивительно. Учай невольно вспомнил, как его воины разоряли стан. Слуги не сопротивлялись, просили смилостивиться. Они не были ни воинами, ни охотниками; убивать таких – что волкам резать стадо. Ингри тогда все опьянели от крови и богатой добычи. Потом многие, очнувшись, об этом жалели – да, многие, но не Учай. Он не забыл, как ему нравилось их убивать. Даже при воспоминании об этом у него теплело в груди. Отнимая чужие жизни, слушая крики и мольбы безоружных, он нутром чувствовал, как к нему течет их жизненная сила, и упивался ею.
