— Мы прочищаем дорогу, ведущую в нижний (подземный) мир, ты будешь помогать нам в этой работе!
Я отказываюсь.
— Я постоянно держу в мыслях мое Божество — «ыйыыбын, тангарабын саныы сылльабын».
Но они помимо моей воли насильно вручили ручку пилы и заставили работать. Мы пилили, будто лед, торчащий торос. И прокладывали по льду дорогу к северу. В восьми верстах севернее от нас, на правом берегу Лены, есть начало проезжей дороги, под названием Есперююн аартыга. Как мне казалось, прочищая глыбы тороса, мы добрались до этого места.
Здесь шаман Сюедэркэ сказал:
— Теперь мы пойдем на остров Тарагай.
Соседний остров, недалеко от места жительства моих предков.
Пошли на тот остров. Там вместе с шаманом поднялись на одну ель… Впереди меня стоит тот же шаман, на нем камлальный плащ, в руках держит бубен. Стоит, обратившись лицом на восток, а я стою сзади. Шаман говорит мне:
— Я тебя сделаю шаманом, уведу наверх на расстояние трижды девять олохов (шаманские переходы и места остановок).
В этот момент над нашими головами раздался какой-то шум и треск. Я поднял глаза и вижу, как валится звезда «чолбон» — передвигающаяся звезда.
— Что это валится? — спрашиваю я у шамана.
— Это валится шаман Кюстэх! — отвечает он.
Последнего я помню, он был из Бегтюнского наслега и умер давно.
Кюстэх-шаман спустился как раз у основания той ели, где стояли и мы. Оказывается, он был верхом на горной козе (чубуку), у которой копыта были обращены назад.
Спустившись, шаман Кюстэх подозвал к себе Сюедэркэ:
— Я девять веков простоял, превратившись в звездочку-чолбон, и весь высох. Ты не вправе взять этого человека, который предназначен для меня. Я сам принимал участие в его зарождении, воспитывал его с малых лет!
Мы оба спустились с ели. Кюстэх сказал шаману:
— отдай спутнику свой камлальный плащ и бубен!
Сюедэркэ, не возражая, снял свое облачение и передал мне. Я облачился в его одежду.
После этого Кюстэх обратился ко мне:
— Ну, теперь поднимись на круп этого животного!
На спине животного был какой-то черный и мягкий нарост. Я стал позади этого нароста.
Дальше я помню, что с шаманом Кюстэхом мы очутились на вершине скалы, что на западном берегу Лены. У шамана тоже оказался маленький плащ и бубен.
— Теперь мы поднимемся наверх — на трижды девять олохов!
Обернувшись назад, я заметил, что за нами стоял шаман Тотто тоже в камлальном облачении.
Кюстэх спросил последнего:
— Ты, шаман Семен, разве в силах добраться через трижды девять олохов? Стоишь с намерением подняться?
Но Семен в ответ не издал ни звука — не сказал ни белое, ни черное.
После этого Кюстэх подошел к самому обрыву скалы и перешагнул через Лену на гору восточного берега. Там, как я заметил, начал плясать на горе Есперююн аартыга.
Дальше, по-видимому, и я по следам шамана перешагнул через Ленские острова и очутился около Кюстэха… Вот мы оба с пляской стали подниматься в верхнюю страну сначала как будто по земле… Я то и дело пытаюсь опередить шамана, заходя то с правого, то с левого боку.
— Разве ты не в силах идти быстрее этого? — спрашиваю его.
Мне кажется, что он двигается медленнее, чем мог бы я.
— Моя побежка не больше этого. Если хочешь, заходи вперед и держись впереди огней моего зрения, — ответил он.
Я опередил шамана. Далеко впереди сияли два огня. Едем, пляшем. Пляска в шаманской символике обозначает езду… Кажется, что мы летим. Вот я добрался до девятого олоха. До того пролетел через темную страну и очутился в райски светлой стране. С разных сторон подошли люди.
— Куда это ты направляешься? — спрашивают они.
— Меня ведет Кюстэх-шаман до трижды девятого олоха, чтобы вместо себя сделать шаманом. Там он хочет испросить согласия своих людей, — отвечаю им.
Эти люди хвалят меня.
— Едешь — ты отменный человек!
Обернувшись назад, вижу, что приближается и Кюстэх-шаман, его глаза сияют и сверкают будто огни величиною с небольшой горшок. Он подошел и сел около меня.
— Вот этого, издавна воспитанного мной ребенка хотел отобрать шаман Сюедэркэ. Я взял его и вот веду с собой. Согласны ли вы сделать его шаманом?
— Проезжайте дальше, как же мы не одобрим человека, который превосходит тебя самого? — отвечают люди.
Мы с пляской продолжаем путь. Тоже пролетели девять олохов и добрались до чистой и светлой страны. Похоже на нашу землю, кругом снег и дороги. Опять отовсюду подошли люди. Все, как на подбор, высокого роста. Снова вопрошают, куда мы едем.
— Эй, это человек, родившийся в средней земле! Я хочу оставить его вместо себя, — отвечает им шаман.
— Тебе следует добраться с ним до места, где ты зародился! Туруу дойдугар тиий!
Опять стали подниматься на одну девятку олохов. Когда приблизились к конечному пункту, показалась обширная изгородь, переполненная конным скотом столь многочисленным, что листья на деревьях. Одни из них были молодые, «новые», а другие обветшавшие, точно из девятого века до нас.
— Это что за конный скот стоит тут? — спросил я шамана.
— Разве ты не слышал, что в верхней стране, на небе, со времен седой старины живет Кюннээс-шаман? Это его скот, который в качестве священного «ытыка» возносится сюда шаманами! — ответил Кюстэх.
Весь скот был сплошь голубой масти с темной, крыловидной отметиной на оплечиях «Сур-Джатыл». «Сур» — масть не совсем определенная, сероватая с голубоватым оттенком или темно-голубая.
Проехав эту изгородь, мы добрались наконец до трижды девятого олоха, местожительства шамана Кюстэха. Страна была чрезвычайно светлая. Там была большая куча сложенных книг. Во множестве подошли к нам люди, неясные, как тени. И тоже спрашивают про меня:
— Что это за человек?
— Я привел его, чтобы испросить у вас согласия на то, чтобы сделать его шаманом в качестве своего преемника! — отвечает им Кюстэх.
— Грехи и преступления на средней земле умножились до бедственных размеров. Там вплоть до нижнего девятого олоха царит густая тьма. Средняя земля исказилась, испортилась до неузнаваемости, «орто дойду джююлюттэн джюсюнюттэн аасан турар», — сказали они. — Вы оба возвращайтесь назад и остановитесь на ступени девятого олоха. Мы пошлем великое множество шаманов. Они, стоя на девятой ступени, очистят среднюю землю алтысами (молитвами) от грехов и преступлений и обновят землю, ибо ее исконное предначертание разрушилось так, что там не восходят солнце и луна.
Мы оба вернулись. Проезжая мимо изгороди, Кюстэх заговорил:
— открой ворота этой изгороди, пусть этот конный скот спустится на среднюю землю!
Я открыл ворота, и весь загнанный конный скот вышел из изгороди.
— Ты пустил их врассыпную. Старец, не наделал ли ты великой беды? — сделав это, спросил я шамана.
— Ничего, они раньше тебя спустятся и доберутся до средней земли! — ответил он.
Мы с шаманом спустились на самую нижнюю ступень и остановились над средней землей. Она была окутана густым мраком, точно находилась среди облака дыма, исходящего от дымокуров.
Когда я, стоя тут, бросил взгляд наверх, увидел великое множество идущих шаманов.
— Мы заклинаем и молитвой освящаем среднюю землю, изгоняем из нее порчу «джайын джалбатыыбыт», очищаем кору от ее грязи «кирин, хагын ыраастыыбыт!» — говорили все они.
После этого вид и цвет средней земли стали как будто проясняться. Тогда мы спустились.
Все упомянутые шаманы стали в средней земле шаманами, врачующими болезни.
— В награду за наши труды должны давать один фунт масла или кусок мяса, — говорили они, — а кто не имеет их, может давать и голову годовалого теленка. Вообще мы должны удовлетворяться всяким даром, не выражая недовольства. Пусть больные приносят нам даже клочок шерсти!
Они не должны шаманить тем людям, которым предстоит неминуемая смерть, оздоравливая лишь тех, кому не надлежит еще умирать.
Дальше помню, когда я спустился на землю, заставили меня Духи шаманов обойти всю среднюю землю… Видимо, я летал…
По словам моих домочадцев, во время болезни я, лежа, все время бормотал, как будто с кем-то разговаривал.
— Зачем шаманы приносят в жертву скот? — спросил Рулон.
— оттого, что Духи питаются Кут, жизненной силой, и ее может давать шаман, но проще ее отдать им из жертвенного скота, из его крови, где хранится Кут, тогда Духи, наполнившись Силой, начинают помогать шаману в его делах.
***В глубокой древности в эпоху прадедов «былыр ебюгэ сагана», как гласит предание, в Мастахском улусе жил старик-рыбак. Он имел сына, который с семилетнего возраста ходил по соседям и, выпрашивая молочную пищу «юрюнгнээн», прокармливал свою семью. Вскоре распространился слух, что этот парень совершает удачное камлание против «абаасы» (злого Духа), причиняющего болезнь и смерть телятам.
