– Лия, время течет, обстоятельства меняются. Ты слышала, что погибла Локита? Теперь бы я не побоялся отправить тебя на Ирдал....Тогда я опасался ее мести.
– А сейчас я должна опасаться тебя?
– Ты? – он усмехнулся, задумавшись, ответил, – ... не знаю.
Вельможа вновь прошелся по комнате. Тихо, очень тихо, так что Лия невольно вздрогнула, увидев его долговязую фигуру совсем близко. Он остановился у камина, в паре шагов от нее. Серые глаза отражали пляску огня, казавшись золотыми, а не серыми.
– Я не хотел бы, что б ты меня опасалась, – ответил он, – не хотел бы, но, на самом деле, это может быть для тебя опасным. Мое присутствие вообще опасно для Рэны. Для твоего отца. Для всех. Так вышло, что Рэна лишь пешка.... И, может, кажется, что я правлю бал. Но на самом деле это не так. Судьба – вот то, что правит бал, то, что двигает всеми нами. Судьба.
Он, задумавшись, отошел к окну, но, видимо, не мог стоять на месте, развернувшись, нервно шагая по комнате, меряя ее вдоль и поперек, непрестанно двигался, и, глядя на него, Лия и сама начала чувствовать нервное, вызывавшее мелкую дрожь волнение. Встав, она подошла к нему, посмотрела снизу вверх.
– Дагги, – проговорила тихо, – расскажи мне...
Он ласково посмотрел на девушку и покачал головой. Его рука коснулась золотистых кос. Медленно, очень медленно он отошел от нее, смотря, словно любуясь, издали.
– Сначала ты....
Она тихонечко вздохнула, чувствуя, что, вспоминая, словно на несколько часов вернулась в сказочный мир, откуда страстно рвалась домой, на Рэну. Отчего-то ей стало жаль тишины и покоя, которые царили там, и которых не было здесь.
Рэна была беспокойна, суетлива, груба. Она с благодарностью вспомнила Донтара, проводившего ее до самых ворот усадьбы. Донтар, с эполетами офицера на плечах, и оружием в руках отбивал желание у беспокойных, грубых контрабандистов подойти к ней ближе и завязать разговор. Она слушала их непристойные замечания и невольно морщилась, не в силах удержать равнодушный вид.
Контрабандисты действительно правили бал, завоевав силой золота Амалгиру, навязав ей свое общество и свой уклад. Рэан, в этот час, почти не было видно, разве что проходили патрули, совсем ненадолго успокаивая буянов. Да, одиночные фигуры, спешивших по своим делам людей, крались, стараясь не обращать на себя внимание.
Скажи она Ордо о своем желании увидеть Да-Дегана, и в этом она была уверена, все двери дома были б заперты для нее. Она вспомнила лицо Рейнара, что, слушая госпожу Арима, тихонечко бледнел, и видела, как в его зрачках загорается злость и гнев. Она вспомнила как, недоверчиво, покачал на эти слова головой Кантхэ. Она тоже их слышала, только вот, не могла поверить.
Тихо, отвернувшись к огню, она покачала головой. Что-то в словах отца было верным. Но, посмотрев на Рокше, она отметила, что контрабандист лишь тихонько усмехается, держа руку на рукояти ножика. Рокше догнал ее, когда она договаривалась с Донтаром, у самых дверей. Он тоже, молча оделся и пошел с ней. Он... он ждал за дверью.
– У меня есть сюрприз, – проговорила Лия тихо. – не знаю, как ты к этому отнесешься, но есть кто-то, кто, кроме меня решил с тобой увидеться. Кого ты давно не видел. Кого ты тоже любил. Иридэ.
Да-Деган вздохнул, потом Лия услышала тихий, отрывистый смех, непонятный, похожий на издевку.
– Ты не веришь?
– Я должен был подумать об этом, я должен был догадаться, – проговорил Да-Деган, подходя к двери и впуская в комнату нового гостя.
Он посмотрел на контрабандиста, внимательно, оглядывая его с головы, до пят.
– Проходи, – проговорил негромко, словно боялся разбудить эхо.
Контрабандист переступил порог, удивленно разглядывая обстановку и хозяина, подошел к камину, остановившись рядом с Лией. Он был невысок, гибок, как куница, щеголеват. Темные волосы вились, падая на плечи.
И, глядя в его лицо Да-Деган, невольно улыбнулся, отмечая сходство черт, ту же лепку лица, тот же блеск глаз, что были присущи ему самому. Этот юноша напомнил юность, обернув мысли и чувства вспять, заставив сердце забиться быстрей и уйти покой.
Глядя на его лицо, Да-Деган тихо улыбался, чувствуя только радость. Радость, какой не знал давно. И больше не сожалел о покое.
Рассмеявшись, рассыпая тихий, искренний смех мысленно заметил: «Ты счастливчик, Дагги. Тебя любит судьба. Что тебе золото, что власть, если этот мальчик, твой потомок, жив? Что тебе твоя собственная жизнь? Разве не стоит еще раз поставить все на карту? Для того, что б он не узнал кошмара, не видел снова снов раба? Разве это не стоит твоего покоя? Разве не стоит поставить на карту свою голову, везенье и удачу, ради всех них, ведь что толку скрывать, ты любишь их – и Лию, и его и Рэя и Иланта. И Вероэс был прав, по-своему прав и мудр, когда заставил тебя забыть, что кто-то потомок Локиты, твоего заклятого врага, а кто-то твой внук. Для тебя нет разницы, почти нет... разве что этот мальчишка, что так похож на тебя, разве что он, может быть, лишь немного, совсем немного более занимает места в сердце, чем отведено другим».
Лия посмотрела на отца, выставив упрямо вперед подбородок. Упрямства было ей не занимать. Как она и предполагала, Ордо не преминул отчитать ее за ночную вылазку в дом Да-Дегана. Как она и предполагала, Рейнар тоже смотрел на нее с укоризной. Она проигнорировала его взгляд и посмотрела на отца, пожав плечами, чувствуя, что, невольно, и сама начинает закипать. Тот не желал ничего слушать. Он все для себя решил сам.
Лия вспомнила предложение Да-Дегана и вздохнула. Воспитатель тихо и настойчиво предлагал им покинуть Рэну. У него было множество аргументов. Но один – непробиваемый. Лия вспомнила письма на его столе, что он достал из потайного отделения сейфа, их смысл.
Он смотрел на них, смотрел, говоря тихо и, убеждая, и, слушая его голос, Лия, совершенно не отдавая себе отчета, мысленно соглашалась с ним. Слушая его голос, она, словно б видела перед собой другого, знакомого человека, не замечая экстравагантного вида, забыв о Иллнуанари. Забыв о его делах с Эрмэ, обо всем том, что успела услышать и узнать.
– Ты должна их доставить на Софро, деточка, – говорил он, не повышая голоса, – я не знаю, как все обернется. Но я на твоем месте не позволил бы считать твоего отца негодяем и подлецом. Быть может, Лига простит его и примет тех рэан, что еще могут спастись бегством из этого мира, может быть, зная всю правду, люди смогут принять их не тая на сердце зла, без презрения, без обид. Мне жаль Рэну, мне жаль рэан. Поверь, я не держу зла на твоего отца.
– К чему? – спросил Рокшар, – все равно, то, что будет – это котел, мясорубка и сито. Что Лига, что Рэна – есть ли разница? И какой смысл в чести и бесчестии, если, все равно, Империя нападет?
– Ордо выбрал свой путь. Я знаю, он будет сражаться за Рэну, и за Лигу, я знаю, что он в сговоре с повстанцами. Я знаю, что ему легче признать свою неправоту, чем без боя сдать позиции Иллнуанари, тем более – Эрмэ. Я все это понимаю, и не могу его не уважать. Это он меня уважать не может. Мой путь иной. Я знаю, что такое Эрмэ. И знаю, что она сотрет Рэну в порошок, если дать ей возможность. Иллнуанари не такова, ты не знаешь, но есть небольшая разница.... Эрмэ с удовольствием разотрет и Иллнуанари, если та ей позволит. Мне не жаль Иллнуанари. Богатая Гильдия, но богатство это не все. Есть еще ценности. К примеру, я хотел бы спасти Лигу. И хочу спасти Ордо.
Лия взглянула на Да-Дегана, отметив яркий румянец, как след волнения на его лице. Глаза блестели жарким, маслянистым блеском, и, беспокойно, обрывая вышивку, двигались тонкие, точеные пальцы, унизанные дорогими перстнями.
– Почему? – спросила она, ловя его взгляд.
– Он – мой сын, и разве не естественно, что я не желаю видеть его гибели, разве не естественно отцу пытаться спасти сына? Не дать оставить на нашем роду пятно бесчестья? Я пытаюсь это сделать. Да, заигрываю с Эрмэ. Пока Империя чувствует, что от Ордо может получить ключ к сокровищам Аюми, его щадят. Я заставляю их в это верить. Я убеждаю их в этом. Я строю свою игру. Да, я скорее сдам Иллнуанари, чем Рэну, это правда. И скорее сдамся сам, чем позволю эрмийцам уронить хоть волос с ваших драгоценных голов. Что я задумал? Безумие. Безумие, что, если не выйдет игра, расколет Рэну, оставив на ее месте пыль. Эрмийцы не простят мне таких игр. Не простят никому из рэан, хотя бы потому, что я топтал эту землю и дышал этим воздухом. Спроси Рокшара, он знает эрмийцев, он скажет тебе....
– Странный способ ты выбрал, что б кого-то спасти, – услышала она голос юноши, – очень странный. И ты не сможешь никого спасти, если Император поймет твой обман.
– Я знаю. – Тихо ответил Да-Деган, посмотрев на юношу, – как и то, что до сих пор не один чужак не занимал трон Империи. Но все когда-то случается впервые, мальчик мой. Быть может, мне удастся то, чего никто не делал ранее.... И тогда.... Впрочем, нельзя загадывать. Ничего нельзя загадывать наверняка....
