брошены из-за грязи на дороге в поле, верстах в тридцати западнее Нового Буга; сколько испортилось машин – еще неизвестно; цистерна брошена, причем бензин вылит; все освободившиеся люди со снятым имуществом и оружием едут на подводах. Во всяком случае, вопрос уже непоправим; приказал немедленно ехать на присоединение – это было в 15 с половиной часов – через полчаса обещали выступить. В 19 часов вернулась экспедиция Двойченко; нашли только одного главного участника убийств – расстреляли, остальные бежали; сожгли их дома, забрали фураж, живность и т. п. Оттуда заехали в Долгоруковку – отряд был встречен хлебом-солью, на всех домах белые флаги, полная и абсолютная покорность всюду; вообще, когда приходишь, кланяются, честь отдают, хотя никто этого не требует, высокоблагородиями и сиятельствами величают. Как люди в страхе гадки, нуль достоинства, нуль порядочности, действительно сволочной, одного презрения достойный народ: наглый, безжалостный, полный издевательств против беззащитных, при безнаказанности не знающий препон дикой разнузданности и злобы, а перед сильными такой трусливый, угодливый и низкопоклонный…
А в общем, страшная вещь гражданская война: какое озверение вносит в нравы, какою смертельною злобой и местью пропитывает сердца; жутки наши жестокие расправы, жутка та радость, то упоение убийством, которое не чуждо многим из добровольцев. Сердце мое мучится, но разум требует жестокости. Надо понять этих людей, из них многие потеряли близких, родных, растерзанных чернью, семьи и жизнь которых разбиты, имущество уничтожено или разграблено и среди которых нет ни одного не подвергавшегося издевательствам и оскорблениям; надо всем царит теперь злоба и месть, и не пришло еще время мира и прощения… Что требовать от Туркула[197], потерявшего последовательно трех братьев, убитых и замученных матросами, или Кудряшева, у которого недавно красногвардейцы вырезали сразу всю семью? А сколько их таких?..
По полученным от жителей сведениям, на нашем пути кое-где бродят шайки; есть одна, кажется, и в Новопавловке; главная масса их, вытесняемая австро-германцами от Апостолова, как будто идет вниз вдоль Днепра; это странно – почему не на Александровск; во всяком случае, для нас это не на руку…
Получилось (с заставы у Матрено-Васильевки) донесение со слов одного из приехавших крестьян, что где-то на станции, название которой не могли найти на карте, по-видимому линии Херсон – Апостолов, верстах в 25 от нас высадились матросы и красногвардейцы. Донесение так сумбурно, что приказал привести этого крестьянина, чтобы его тут допросить, а в общем, все это, конечно, пустяки.
23 часа, а ни автомобиля, ни команды на подводах еще нет; когда-то они придут – ведь не хочется их бросать в этой обстановке, а тут завтра нужно в 8 выступать.
25 марта, Владимировка
Около 7 прибыли офицеры от авто с донесением (ночевали в 10 верстах западнее нас в деревне), что не хватило бензина, чтобы выслали, они же сообщили о бое с красногвардейцами в Воссиятском.
Убит поручик Осадчий, еще один радиотелеграфный офицер ранен и два офицера из автоколонны тоже ранены с раздроблением кости на ногах; один – легко; положение раненых тяжелое – вести двух опасно, оставить – не менее опасно. Бензин послал. Раненых приказал вести сюда – их возили на легковом, приспособив его. Вместе с ними в этой же деревне, кажется Христофановка, ночевал и Жебрак и хотел бы присоединиться. Как ни тяжело опоздать еще на день, все же, опасаясь бросить автоколонну, которая, конечно, скоро прибыть не могла из-за раненых, а главное желая подобрать Жебрака, – решил простоять еще день. К Жебраку поехал начальник штаба для переговоров, чтобы уладить соединение на приемлемых для нас условиях.
Часов около 11 вернулся Войналович. Раненых на легковом авто отвезли в Новый Буг (вести дальше было нельзя). Рассчитывая, что там будут австрийцы, автомобилисты приедут туда часов в 12–13, Жебрак придет завтра в Давыдов Брод, так как сегодня нужен отдых – он сделал прошлый переход около 70 верст. Все это еще ничего, жаль – мало бензина. Беспокоюсь за раненых, как бы не было чего по дороге или в Новом Буге, если туда замешкают прийти австрийцы.
В 15 часов собирал начальствующих лиц (с отделенного и выше) – говорил о самоуправстве, избиениях, насилиях, караулах арестованных, обращении с солдатами, пьянстве, небрежности служебной и неисполнительности, требовал подналечь – не знаю, что из этого выйдет; самоуправства вызывают даже у части офицеров недовольство.
Учения у орудий; пулеметная стрельба, наблюдательный артиллерийский пункт на колокольне, непрерывное наблюдение, телефонная связь, орудия на позиции. Чудная солнечная погода.
Часов в 13 прибыли броневик и автомобилисты на подводах; назначил Лесли разбор происшедшего, а в 18 часов разбивку оставшихся за флагом автомобилистов. Часов в 17 приехал Жебрак представляться, немного поговорили о разных делах, составе, имуществе; выступит завтра на час раньше и должен прибыть во Владимировку, пожалуй, в хвост колонны – будет арьергардом.
Разбивка затянулась, уже стемнело, был 19-й и 20-й час; офицеров распределил; уже сильно начал беспокоиться за раненых, когда узнал, что вернулся автомобиль, довезя до Нового Буга, – австрийцев нет, по телефону просили оказать помощь верст на 30–40 севернее; через полчаса прислали паровоз с санитарным вагоном, доктором, забрали троих, прихватили двух ширванцев, увезли для сдачи в госпиталь; были страшно любезны – безусловно по-рыцарски; на душе отлегло, а то грызла тоска, вдруг случилось, что ни помочь, ни отомстить нет времени, дело дороже; а теперь, слава Богу, отлегло – спокоен за участь исполнивших долг.
Бой у Воссиятского – растерянность части, перешедшей гать. Не нашлось человека управлять и успокоить; потому и бросили в панике 2-й броневик, да и цистерну нечего было бросать. По докладу автоколонны броневики между прочим шли по 1/2 версты – 1 версте в час из-за грязи, а между тем уже три сухих дня! (Подробности события – часов в 14 закончили переход и до 17 ждали броневиков и отхода, а в 17 начался огонь и т. д.) Фураж почти весь за счет покоренных деревень, мясо полностью за их счет.
Мы отлично живем у купца – кормят до отвала, чудное масло, дивные коржики, мед, хорошее помещение – живи – не умирай… Часов в 21–22 донесение с заставы (со слов бежавших помещиков и хуторян), что в Долгоруковой собралась тысяча красногвардейцев, – явный вздор в связи с наблюдением с колокольни, движением разъезда днем до Михайловки, пригона оттуда крестьянами к вечеру гурта награбленного скота голов 100. Откуда возьмется вдруг 1000 красногвардейцев! А в местной самообороне, которой кто-то из доносивших сдуру, по дороге, рассказал, паника. На случай появления шаек, конечно, предупреждены – усилена бдительность, а затем
