Репортер наконец успокоился и теперь, дрожа всем телом, со страхом смотрел на коллегу по несчастью.
— Что случилось?
— У нас гости. Говорите шепотом. Они стоят на лестничной площадке.
— Может, к соседям? Или с формальной проверкой?
— Не мелите чепухи. Мы с вами никакой проверки не выдержим.
Бургдорф посмотрел по сторонам. Одно окно было открыто. Оно выходило в парк. Третий этаж. Если постараться, можно спуститься. Корректор на цыпочках подошел к окну и осторожно выглянул на улицу. Внизу, как и парой минут раньше, никого видно не было. С левой стороны, в метре от окна, находился балкон соседей ветеринара. Над окном висела ветка тополя. Бургдорф быстро прикинул: по ветке он, пожалуй, спуститься не сможет. А вот перепрыгнуть на соседний балкон, возможно, удастся.
— Карл, — Бургдорф указал неслышно приблизившемуся репортеру на дерево, — прыгайте на ту большую ветку и ползите к стволу дерева. Держите на всякий случай пистолет. Я последую за вами.
Штольц не раздумывая вскочил на подоконник, сгруппировался и пружиной устремился вверх. Левая рука крепко сжала ветвь. Тело по инерции пролетело вперед, и ноги обхватили более толстую часть тополиного отростка. Правая сторона тела ударилась о дерево той частью, где находилась рана. Стиснув зубы от боли, журналист подтянулся и не без труда перевалился на живот. Ветка прогнулась, но выдержала.
Бургдорф отступил на два шага в комнату, схватил свои вещи и вновь метнулся к окну Вскочил на подоконник и приготовился было к прыжку, но дверь вдруг резко распахнулась и за спиной раздался окрик:
— Стоять! Стрелять буду!
Бургдорф оттолкнулся и прыгнул в сторону балкона, но выстрел из пистолета прервал его полет. Тело корректора рухнуло на каменную дорожку.
Штольц затаил дыхание. В окно выглянула незнакомая личность, посмотрела вниз, выругалась и скрылась в глубине комнаты.
Через несколько минут вокруг стонущего Бургдорфа образовался круг из шести полицейских. Лиц в темноте Штольц разглядеть не мог.
— Где второй?
Знакомый голос заставил Штольца вздрогнуть.
— Не могу знать, группенфюрер, — ответил подчиненный.
— А хозяин квартиры?
— Дома его не было. Видимо, после того как нам позвонил, скрывался у своих знакомых.
— Дом осмотрели?
— Так точно.
— Переверните тело. Ну вы как, господин корректор? Не ушиблись?
— Ваши люди меня ранили. — Бургдорф снова застонал.
— Ерунда. Многим в эти дни пришлось значительно хуже. О чем вам хорошо известно. — Мюллер распрямился, отдал в темноту распоряжение: — Несите его в мою машину. Смотрите, сиденье не запачкайте! Двое остаются в квартире до утра. Может, второй появится.
— Задержать?
— Зачем? Он нам не нужен.
Дверцы авто хлопнули, и две легковые машины, развернувшись, устремились в ночной город.
Штольц переждал на дереве, пока засада не спрячется в подъезде дома. Потом осторожно сцустился на землю, огляделся и, не заметив ничего подозрительного, перешел на другую сторону парка. Там он суетливыми неловкими движениями привел костюм в относительно божеский вид, после чего устремился к выходу из зеленой зоны. По дороге журналист несколько раз останавливался, пытаясь совладать с обуревавшими его чувствами, но когда нервы все-таки не выдержали и сдали, он упал на колени, прижался к узорчатой металлической ограде парка и дал волю рыданиям.
* * *
Похоронная церемония началась в 19.00.
А за три часа до ее начала ракеты Фау-2 обрушились на Лондон. Это и. был тот сюрприз, о котором говорил доктору Шпееру Геббельс. Первоначально предполагалось «отправить» смертоносные снаряды на острова в конце сентября — начале октября. Но Геббельс привел Герингу серьезные аргументы в пользу того, чтобы ракетные жала устремились на Великую Британию именно в день траура. Фон Брауну, главному конструктору «Фау», не оставалось ничего другого, как подчиниться приказу сверху. Несмотря даже на то, что основная часть оружия еще не была готова к бою. В итоге из более полусотни ракет до столицы Великобритании долетели всего 28. Но и они стали полной неожиданностью для премьер-министра и его команды. И главным поводом для растерянности британского правительства послужл тот факт, что служба ПВО оказалась бессильна перед новым оружием и не смогла вовремя отреагировать на появление смертоносных машин. Теперь каждый британец ощущал свою беззащитность. Хотя снаряды в основной своей массе не достигли заданных им целей, тем не менее внезапность их появления и невозможность им воспрепятствовать негативно повлияли на моральный дух британской нации. Геббельс своего добился: ни одного вражеского самолета в небе Берлина в день траура не появилось.
Гробы с привезенными из «Вольфшанце» телами стояли в центре Мозаичного зала рейхсканцелярии. Геббельс и Шпеер решили пойти по проторенному пути: именно в этом зале в феврале 1942 года отпевали доктора Тодта — погибшего в авиакатастрофе министра вооружений, предшественника Шпеера. Тогда церемония понравилась Гитлеру: и пышно, и по-семейному одновременно.
По обеим сторонам выставленных в ряд в центре зала гробов замерли в почетном карауле офицеры СС, все в чине не ниже полковника. По стенам от пола до потолка, чередуясь с горящими факелами, алели партийные штандарты: красно-кровавый фон с черной свастикой в центре. Справа от гробов расположились гаулейтеры и партийные деятели, слева — руководство рейха, промышленники, банкиры, послы союзных держав. В изголовье усопших установили небольшую трибуну с микрофонами. Никакого музыкального сопровождения. Только с улицы доносилась четкая барабанная дробь: двести музыкантов, выстроившихся в одну линию, слаженно выбивали ритм маршевой роты «Великая Германия».
Министр оглядел гостей. Отметил: отсутствует Ева Браун, любовница Гитлера. «Странно», — подумал он.
Шпеер не мог знать, что накануне вечером по поводу данной молодой особы в кабинете рейхсмаршала авиации разразился настоящий скандал. Геббельс настаивал на том, чтобы ее пригласили, Геринг же был категорически против.
— Еще не хватало, чтобы в последний путь боевых офицеров провожали разные шлюхи!
— Она должна присутствовать, — настаивал доктор Геббельс, только что прибывший из «Вольфшанце» (по официальной версии он ездил в Ставку для обеспечения сопровождения фюрера по пути в Берлин). — На церемонии будет присутствовать двойник. Его первый выход на публику. И он должен пройти по высшему разряду. Ева ему в данном случае только поможет.
Чем? Я как раз боюсь того, что будет совсем наоборот. Она же прекрасно помнит Гитлера!
