— Ну, на самом деле все обстоит намного сложнее.
— Как будто я не знаю! Тут тебе придется столкнуться с такими трудностями… — Майкл отвел Дэниела в сторону подальше от гостей. — Но сначала скажи, как тебе понравился Таффари?
— Я не верю ему ни на грош. И если бы не необходимость…
— Согласен, — кивнул Майкл. — Судя по некоторым фактам, Иди Амин по сравнению с ним просто святая мать Тереза. Я видел, как он разговаривал с тобой. О будущем мире и процветании Убомо, не так ли?
— Да, — кивнул Дэниел.
— Что в действительности означает мир для гита, процветание Эфраима Таффари и уничтожение угали. Мои ребята из разведки рассказывали, что он уже открыл несколько банковских счетов в Швейцарии, а кое-какие суммы перевел в другие страны на анонимные счета. Так он использует американскую финансовую помощь.
— Тебя это вроде бы удивлять не должно. Этим занимаются все, кому такая помощь поступает, разве нет? — спросил Дэниел.
— Да, конечно. Но главное не в этом. Он развязал настоящий геноцид по отношению к угали. Расправился с Омеру, который, в общем-то, был неплохим человеком, и сейчас беспощадно уничтожает угали. Ходят жуткие слухи о том, что творят его люди. Мы, разумеется, этого не одобряем. И премьер-министр уже слышать не может имя Таффари, что, между прочим, заставляет меня вспомнить об этом твоем парне.
— Моем парне?
— «Везучем драконе». Тебе ни о чем это не говорит? Вряд ли ты догадаешься, кого они посылают сюда вести дела компании.
— Нинг Чжэн Гона. Угадал? — спросил Дэниел.
«Это должно было случиться, иначе какой смысл ему здесь торчать», — промелькнуло у него в голове. Он знал это с того самого момента, как Таг произнес название компании, которая якобы будет финансировать его фильм. Он и приехал сюда только для того, чтобы встретиться с китайцем.
— Ты как будто читаешь мои мысли, — хмыкнул Майкл. — Совершенно верно, это Нинг Чжэн Гон. Он прибывает на следующей неделе. Таффари устраивает еще один прием — Эфраиму лишь бы найти предлог… — Майкл вдруг умолк на полуслове, пристально взглянув на Дэниела. — Дэн, с тобой все в порядке? Или на тебя так действуют таблетки от малярии? Ты побледнел как полотно.
— Все нормально, — охрипшим голосом пробормотал Дэниел.
Он снова вспомнил спальню в доме Джонни в Чивеве и изуродованные тела Мэвис Нзоу и ее дочерей, и от одного воспоминания об этом у него зазвенело в голове. Похоже, имя Нинг Чжэн Гона при нем лишний раз лучше не произносить.
— Расскажи о Таффари и Убомо все, что ты знаешь, — попросил Дэниел.
— Невыполнимый приказ, дружище. Могу лишь вкратце изложить, что здесь сейчас происходит, но если ты зайдешь в посольство, то дам тебе полный отчет и покажу кое-что интересное. Увидишь сам. Кстати, у меня припрятана пара бутылок настоящего Chivas.
Дэниел покачал головой.
— Завтра с самого утра мы отправляемся вверх по озеру и начинаем съемки. Таффари предоставил в наше распоряжение целый флот. И даже одну полуразвалившуюся канонерку времен второй мировой войны. Но вечером я к тебе заглянул бы.
Пора было возвращаться, и Дэниел поискал глазами Бонни. Однако нигде ее не увидел. Заметив у бара капитана Кейджо и нескольких офицеров, он направился к ним.
— Я ухожу, капитан Кейджо.
— Хорошо, доктор Армстронг. Президент Таффари тоже ушел. Вы вольны делать все что угодно. Понять, что Кейджо пьян, можно было только по его глазам, белки которых стали кофейного цвета. У белого человека они бы налились кровью.
— Утром встречаемся, капитан Кейджо. Во сколько? — спросил Дэниел.
— В шесть утра в доме для гостей. Я за вами зайду. Нам нельзя опаздывать, потому что на канонерке будут нас ждать.
— Вы случайно не видели мисс Ман? — поинтересовался Дэниел, и один из офицеров гита вдруг пьяно ухмыльнулся.
— Нет, доктор. Сначала она крутилась тут, но потом я потерял ее из виду. Мисс Ман, наверное, ушла. Да, точно, я видел, как она уходила.
И Кейджо повернулся к офицерам, а Дэниел быстро зашагал к стоянке, не желая выслушивать очередные насмешки.
Подъехав к дому, где их разместили, Дэниел увидел, что коттедж погружен в темноту. Бонни, наверное, уже в постели и спит. Он щелкнул выключателем, но оказалось, что в постели, над которой слуги предусмотрительно натянули сетки от москитов, ее нет. И хотя теперь он не питал ни малейших иллюзий относительно Бонни, Дэниел почувствовал, что ее отсутствие его неприятно задело. Она сама ищет предлог, чтобы разорвать их затянувшуюся связь. Так чем он недоволен?
От выпитого джина местного изготовления сильно разболелась голова. Он вытащил из-под кровати дорожную сумку Бонни и перетащил ее во вторую спальню. Зайдя в ванную, побросал ее кремы, лосьоны и прочие штучки в косметичку и оставил все это в ванной Бонни. После чего сунул голову под холодную струю воды и принял три таблетки анадина, затем разделся донага и нырнул под москитную сетку на свою постель.
Он проснулся оттого, что ему в глаза ударил свет, пробивавшийся сквозь занавеси над кроватью. По гравию дорожки заскрипели шины, послышались чьи-то голоса, хлопнула дверца автомобиля, и машина уехала. Он услышал, как Бонни поднимается по ступеням веранды. Через минуту дверь в спальню осторожно отворилась, и Бонни, крадучись, вошла в комнату.
Включив настольную лампу на тумбочке возле кровати, Дэниел увидел, как Бонни застыла посередине спальни. В одной руке она держала туфли, в другой сумочку. Ее медно-рыжие волосы были всклокочены, губная помада размазана по подбородку.
Бонни захихикала, и Дэн понял, что она вдрызг пьяна.
— У тебя хотя бы есть представление, чем ты рискуешь, глупая ты сучка? — зло бросил он. — Это Африка. Здесь ты вмиг подцепишь одну штуку, которая называется очень коротко. Нет, это совсем не то, о чем ты подумала, милая. Эта штука называется СПИД.
— Та-та-та… Ревнуешь, да? И откуда ты знаешь, чем я занималась?
— Ну, это ни для кого не секрет. И об этом узнали все на приеме. Ты занималась тем, чем обычно занимаются все дешевые потаскушки.
Бонни негодующе размахнулась, чтобы дать ему пощечину. Однако Дэниел успел пригнуться, и она, не устояв на ногах, полетела на кровать, свалив на себя москитную сетку. Ее короткая юбчонка задралась чуть не до пупа, обнажив белые гладкие ягодицы.
— Между прочим, — язвительно заметил Дэниел, — ты оставила свои трусики у Эфраима.
Бонни сползла с постели и кое-как опустила юбку.
— Они у меня в сумочке, киса. — Бонни, пошатываясь, поднялась на ноги. — А где, черт побери, все мои вещи?
