Хмуро проверив документы у Ингольфа, он что-то скомандовал полушепотом в микрофон рации, крупным жуком прицепившийся к воротнику мундира.
Двое полицейских втащили в двери безвольно обвисшую на их руках Файтах, чьи запястья сковывали пластиковые наручники.
– О доченька! – кинулся к ней скандинав, раскинув медвежьи лапищи.
Та, глянув на него, отключилась.
– Забирайте вашу сумасшедшую! – бросил один из них – ростом немногим меньше «счастливого папаши». Было видно, что страж порядка весьма раздражен.
Из его рассказа следовало, что несколько часов назад в их участок ворвалась всклокоченная девчонка и что-то отчаянно принялась говорить, яростно жестикулируя, причем немногие таххарские слова, вылетавшие из ее уст, были дико изуродованы произношением и складывались в полнейшую белиберду.
Язык ее не был похож ни на один, известный стражам порядка.
Видя, что ее не понимают, она пришла в дикое возбуждение, на лице ее отразился явный страх, она принялась что-то лопотать со слезами на глазах, постепенно переходя на крик и истеричные завывания.
Гостью проверили по базе данных на всех сбежавших сумасшедших, естественно, безо всяких результатов.
С грехом пополам удалось задействовать через терминал участка компьютер-переводчик городского управления.
Они были несказанно удивлены, когда, вдумчиво пожевав запись истерических выкриков Файтах, тот озадаченно сообщил, что язык ему неизвестен и более того – не похож ни на один из существующих и даже вымерших.
Ее обыскали, обнаружили случайно затесавшуюся гостевую визитку нашего отеля и немедленно позвонили туда. И им охотно подтвердили, что да, у них действительно проживает бедная девушка, которая явно не в себе и о которой, наверное, уже беспокоятся ее родные.
Когда ее грузили в машину, она отбивалась, царапалась и даже пыталась укусить полицейского.
Пока патрульный охотно давал нам пояснения, наш капитан о чем-то негромко беседовала с начальником патруля. Видимо, он остался доволен ее объяснениями, поскольку, вежливо козырнув, собрался садиться в машину.
На прощание Мидара протянула ему пачку наших документов, а потом, словно поколебавшись, еще какую-то узкую прямоугольную карточку нежно-зеленого цвета, покрытую тиснеными серебряными знаками.
– Если вам потребуется поручительство, можете позвонить по указанному телефону и спросить обо мне. Тэльда Миккхан, не забудьте… – донеслось до меня.
Инспектор пробежал карточку глазами, на миг удивленно приподнял брови, но тут же как ни в чем не бывало важно кивнул. Затем просмотрел бумаги и вернул нам.
– Ну, раз среди ваших друзей такой достойный человек, то, думаю, вопросов не возникнет. Но если задумаете переехать, сообщите в полицию новое место жительства, – бросил он, выходя на улицу.
– Готова дать руку на отсечение, что он больше нас не побеспокоит, – сообщила капитан, проводив взглядом кар, выкрашенный в лиловый цвет и украшенный полицейской эмблемой – распахнувшим пасть гребнистым крокодилом.
– Ты уверена?
– Я кое-что вложила между документами.
– Что именно?
– Карточку на предъявителя. Синюю. Между прочим, их осталось не так уж много.
Обступив бледную, какую-то неживую Файтах со всех сторон, мы вошли в лифт. Ингольф и Секер крепко держали ее за руки.
Когда мы вошли в номер и посадили ее на диван, она тоже никак не прореагировала.
– Итак, я жду объяснений, – произнесла Мидара, становясь против нее и уперев руки в бока. – Чего ты добивалась, когда хотела нас выдать? Отомстить? Ну, отвечай! Хуже тебе точно не будет: два раза тебя все равно не убить при всем желании.
– Я думала… – наконец вымолвила Файтах. – Я надеялась… что когда они научатся обращаться с этим вашим Ключом, то в благодарность вернут… помогут вернуться на родину.
– Ясно: нами, стало быть, расплатиться хотела? А я еще защищала тебя! – с неподдельной злой обидой высказалась Таисия.
– Я вам в верности не клялась, – с обреченным достоинством заявила девушка.
– А ты подумала… – вступил в разговор Дмитрий. – Подумала, что они могут устроить у тебя дома то же, что и тут, в Каоране?
Файтах побледнела и ойкнула, прикрыв рукой рот. Видимо, эта совсем простая и очевидная мысль в голову ей не приходила.
Мы молча сидели, глядя на Файтах и думая об одном и том же.
Решение проблемы, стоявшей перед нами и именовавшейся «Файтах нун Тере», напрашивалось вполне определенное. Самое простое и легкое. Даже, можно сказать, в нашем положении – очевидное. Ну, оставались технические детали, вроде того, где спрятать труп…
И похоже, это понимала и сама виновница неприятностей. На глазах она словно сникала, глаза ее, прежде возбужденные, тускнели.
– Только… я прошу, не надо меня насиловать, и убейте без мучений, – вдруг робко попросила она, всхлипнув. Похоже, тема изнасилования стала ее пунктиком.
Повисло молчание. Мы смотрели друг на друга, чувствуя примерно одно и то же.
Мы не могли просто так взять и убить безоружного и беззащитного человека, тем более юную девушку.
Даже Ингольфа – наверняка в прошлом расправившегося не с одной такой, – судя по выражению лица, такая перспектива тоже отнюдь не вдохновляла.
Мидара обвела нас взглядом – не то понимающим, не то презрительным.
– Ладно, – бросила она, – вижу, придется опять мне…
Рука ее скользнула в карман, отчего – могу в этом поклясться – мы синхронно вздрогнули.
Но Мидара извлекла из кармана всего лишь наручники – непонятно, откуда она их взяла. Несколько секунд – и запястье Файтах было приковано к кронштейну на стене. Затем вытряхнула на ладонь из пластикового пузырька пару таблеток.
– Это снотворное, – сообщила она. – Безвредное, сколько его ни съешь, и не дающее привыкания. Ты его скушаешь и заснешь – на сутки. Пока ты посидишь на цепи. А когда мы будем уходить, то угостим тебя этими же таблеточками. А там – иди на все четыре стороны и живи как знаешь. Повезет – не пропадешь. Побрякушки твои мы тебе оставим, не все… хотя, по совести говоря, следовало бы их забрать… Ладно, уфф, пошли, ребята, отдохнем. – Она вытерла лоб. – Все хорошо, что хорошо кончается. Насчет остального будем думать потом. А пока… Ингольф, принеси даме пива!
– Слушаюсь! – довольно рявкнул скандинав.
Василий
(продолжение)
Прошли дни, сложившись в недели. После истории с неудавшимся бегством Файтах Мидара уже не считала нужным скрывать свое увлечение на стороне.
Дела она начисто забросила, пустив все на самотек, и пропадала в обществе своего неизвестного кавалера целыми сутками, появляясь в гостинице раз в два-три дня и на наши редкие вопросы отделываясь односложными ответами или молчанием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
