это обсуждать.
— Ладно, ладно. Я не собирался лезть тебе в душу или что-то вынюхивать.
— Тебе полагается вынюхивать — ты же писатель. А причина, по которой я с ним встречаюсь, в том и состоит, что у этой связи нет и не может быть никакой перспективы: ни я, ни он не выйдем за границы, нами же и установленные. Только при таком условии это стало для меня возможным. И хочу попросить тебя больше не расспрашивать меня об этом. Пожалуйста.
Дункан отнесся к моей просьбе с уважением — больше ни разу не попытался выведать, кто же мой таинственный любовник. И, к его чести, даже не строил предположений на этот счет.
С папой, с тех пор как мама покинула Олд-Гринвич, я виделась редко. Иногда он позванивал, обычно поздно, почти ночью. Даже по телефону чувствовалось, что он немного затуманен виски и сигаретами, а в его голосе ощущалась тоска. Я ограничивалась тем, что задавала вопросы. Отец отвечал пространно и многословно. Например, поведал, что женщине, с которой он недавно начал встречаться, двадцать восемь лет, она младший администратор в маркетинговой компании. Теперь она требует, чтобы он подыскал для них двоих большую квартиру в городе, и начала всерьез думать о создании семьи. Я устояла перед искушением произнести слово, бывшее тогда в ходу у подростков, в частности у большинства моих учеников: «Гадство…» Но после полупьяного монолога, в котором отец проговорился, что его пассия увлекается какой-то новой религиозной фигней, называемой «сайентология», я не выдержала.
— Зачем ты связался с этой бабой? — выпалила я.
— Любовь — штука сложная.
— Не вижу ничего сложного, папа. Я вижу другое — ты попал в серьезный переплет. Помнишь, ты однажды дал совет Питеру, а потом он поделился им со мной: Никогда не спи с теми, у кого проблем больше, чем у тебя. Что ж ты сам этому не следуешь?
— Потому что дело отца — давать советы, которым он сам никогда не последует. Лучше расскажи-ка мне о книге твоего Большого Брата.
— Я ее не читала, так что понятия не имею, что Питер там понаписал.
— Не жди, что я в это поверю. Ты же его младшая сестра, он тебя обожает. Даже не сомневаюсь — читала ты эту чертову книгу.
— Пап, вообще-то, я всю жизнь была с тобой честна. Честнее, чем ты со мной. И заявляю тебе категорически: я книгу не читала и не представляю, что Питер там написал о тебе или еще о ком-то. А что бы тебе самому ему не позвонить через «Американ Экспресс» в Дели. Позвони и попроси прислать тебе экземпляр.
— Я все испортил, да?
— Думаю, мы все хороши, пап. Мне кажется, тебе одиноко.
— Я в порядке. Надо запомнить и не звонить тебе больше, когда у меня сентиментальное настроение.
Щелк! Короткие гудки. После этого я несколько дней не находила места, твердила себе, что поступила плохо, что нельзя так разговаривать с человеком в трудной ситуации. Я пыталась позвонить отцу домой. Никто не брал трубку. Тогда я позвонила в его офис на Манхэттене, и секретарша сказала, что он вернулся в Чили.
— Пожалуйста, передайте ему, что дочь звонила… я хотела сказать, что люблю его.
На следующую ночь, около часа ночи, на нашем этаже зазвонил общий телефон. Я уже засыпала, но вскочила и побежала по коридору в надежде, что это папа.
— Персональный звонок для мисс Элис Бернс, — произнесла телефонистка по-английски с сильным латиноамериканским акцентом.
— Это я.
— Говорите, сеньор.
— Привет, малышка…
Мне показалось, что на этот раз папа был еще пьянее.
— Привет, пап, кажется, уже очень поздно.
— Я тебя разбудил?
— Да нет, не беспокойся, пап. Что-то случилось?
— То сообщение, которое ты оставила для меня в офисе… я чуть не прослезился. И просто захотелось сказать тебе, как я тобой горжусь, какая ты умница, многого достигла, столько преодолела, как трудно тебе было, но ты не сдалась, не позволила себя сломить…
Я не знала, что сказать, настолько я не привыкла к такому открытому проявлению чувств со стороны отца, не говоря уж о том, что никогда раньше он не демонстрировал свою слабость. И я рискнула.
— Скучаешь по ней? — спросила я.
— Скучаю? По кому?
— По маме.
— Черт, я тебя умоляю. По ее истерикам мне, что ли, скучать? И по тому, как она вечно крутила мне яйца?
— По чему же ты тогда скучаешь?
— Сменим тему. Как мне получить книгу Питера?
— Попроси у него.
К моему удивлению, папа так и сделал, написал Питеру в Дели. Моему брату потребовался месяц, чтобы ответить, поскольку он в это время находился на юге Индии. Но, прочитав сообщение от папы: Я могу пережить все, что ты обо мне написал, просто хочу это прочитать, Питер потратил двадцать рупий (около полутора долларов) на телеграмму своим издателям с просьбой выслать переплетенную корректуру в офис отца на 42-й Ист-стрит. Папа получил ее в апреле, за месяц до публикации книги. Внутрь — вместе с запиской «С наилучшими пожеланиями от автора» — было вложено приглашение на вечеринку в следующем месяце, посвященную выходу книги.
Вскоре папа позвонил мне в Вермонт поздно вечером. Он был в полном восторге:
— Твой никудышный двинутый братец-левак решил, что негоже оставлять своего старика в стороне в момент триумфа. Пригласил-таки меня на свою вечеринку!
— Ух ты, здорово! — сказала я, не скрывая сомнения.
— Что-то ты не очень рада.
— Там будет мама, — сообщила я.
— А то я не догадался, — хмыкнул папа. — Что, и ее новый мужик тоже явится?
— Об этом тебе придется спросить у нее.
— Ладно, проехали. Что хоть он собой представляет, этот Трентон Кармайкл?
— Главное, мама с ним, кажется, счастлива.
— Дай угадаю почему… Видимо, ему только что сделали лоботомию. Но я другое хочу тебе сказать: это каким же надо быть поганым БАСПом[108], чтобы назвать своего сына Трентоном!
— Просто кто-то, видимо, питал странную любовь к Нью-Джерси[109]. Но ты не сказал мне главного, что я должна знать.
— Это что же?
— Что ты думаешь про книгу Питера?
— Ну, могло быть намного хуже, верно? То есть когда я прочитал по первому разу, то подумал: ну и сукин же сын этот мальчишка, изобразил меня этаким закоренелым консерватором. Но потом дал почитать одному из наших младших админов и попросил его честно, без утайки сказать, что он об этом думает, типа, говори, как есть… Одним словом, этот чувак — Дик Халлиган, классный парнишка — мне и говорит: «Вам должно быть приятно, что ваш сын
