– Что это? – спросил Мэрэм.
Кристалл формой походил на зеленый джелстеи мастера Йувейна, но был коричневого цвета и покрыт множеством трещин.
– Варистеи. Может быть, тот самый, который Морйин использовал для создания комаров и пиявок – и Мелиадуса.
Все мы посмотрели на уродливый кристалл.
– Совершенно не похож на джелстеи, – протянул Мэрэм.
– Разве? Ты думаешь, что джелстеи бессмертны… но только камень Света истинно бессмертен. Особенно хрупки варистеи – кристаллы жизни. Они умирают – как этот.
– Что же убило камень?
– Он. – Кейн показал на Мелиадуса. – Он сотни лет питался человеческой кровью, и она частично поддерживала его. И также он брал жизнь этого кристалла.
Мастер Йувейн протянул руку, чтобы изучить коричневый камень.
– Но коли у него не осталось жизненной силы, что тогда делал Мелиадус?
– Некоторое время продолжал бы высасывать кровь из оленей или любых несчастных существ, случайно забредших в Вардалуун. Однако скоро ему пришлось бы выйти из леса и отправиться в другие страны в поисках еще одного варистеи.
Мысль о том, что Мелиадус разорил бы земли Алонии и отыскал лес локилэни, заставила мое сердце сжаться от ужаса.
– Если отцом Мелиадуса был лорд Лжи, то кто же его мать? – спросил я Кейна.
– Об этом не сказано. Похоже, Морйин получил сына от одной из женщин племен, что жили здесь раньше.
Воспоминание об окровавленной юной женщине, которую Мэрэм укрыл плащом, все еще горело у меня в мозгу. И о рычащем медведе. Я рассказал об этом Кейну.
– Должно быть, Морйин передал сыну по крайней мере одну способность – силу иллюзий. По крайней мере малую ее часть. Похоже, Мелиадус мог принимать только те облики, в которых предстал перед вами.
Мэрэм вспыхнул от смущения при мысли о том, как Мелиадус провел его.
– Я только не понимаю, почему Мелиадус просто не убил нас всех, когда проник в наш лагерь…
– Это как раз совершенно ясно. Чтобы поддерживать собственную жизнь, Мелиадус нуждался в крови живых существ. Покончив с тобой, он вернулся бы за остальными.
Я стоял, вдыхая запах крови, что пропитала одежду Мэрэма, и запах прелых листьев лесной подстилки, вслушивался в чириканье птиц, размышляя над тем, не те ли это самые, что пытались вонзить в нас клювы.
– Если бы не меткость Атары, из нас получился бы прекрасный обед – как раз по пути к заливу Китов, – сказал Кейн, глядя на стрелы, торчавшие из глазниц Мелиадуса.
Его слова напомнил нам о том, что путь еще не окончен и поиск не завершен.
Теперь встал вопрос, что делать с Мелиадусом. Мэрэм предложил бросить его на съедение волкам, но мастер Йувейн заметил, что те только обломают зубы о стальной твердости шкуру.
– Почему бы нам не похоронить его? – предложил я. – Чем бы он ни был, он все-таки человек.
Все согласились с тем, что следует предать его земле и хотя бы так вернуть матери. Лильяна принесла лопаты, и мы копали твердую, переплетенную корнями лесную землю, пока не вырыли достаточно большую яму, а потом некоторое время стояли, глядя на оперенные древки, пронзившие то, что было единственной человеческой частью этого существа. Стрелы были дороги Атаре, но вытаскивать их она не стала. Потом мы забросали тело землей, так что ничто больше не напоминало о том, какое чудовище Морйин создал из человека.
Позже, когда мы собрались между дымящимися кострами, я сидел, сжимая обломок стали, который когда-то был моим мечом. Казалось, что смерть этого прекрасного оружия – слишком высокая цена за мою жизнь. На мгновение почудилось, что о Мелиадуса сломался не клинок, а моя собственная душа. Потом я посмотрел сквозь лес на могилу и увидел на ней камень Света, сиянием во тьме напомнивший, что глубочайший огонь внутри каждого из нас так же негасим, как и свет звезд.
Глава 24
Ночью мне впервые за последний месяц приснился Морйин. Он возник передо мной во всей своей неземной красоте с золотыми драконьими глазами и заявил, что снова отыскал меня и теперь уж не собьется со следа. За убийство его сына должно платить; он отправит за мной других охотников, а если и их постигнет неудача – придет сам.
Я проснулся мокрый от пота, осаждаемый облаком комаров. Со смертью Мелиадуса худшее зло Вардалууна исчезло, но мы все еще оставались в гуще ужасного леса.
В тишине прохладного влажного утра мы оседлали лошадей и без задержек тронулись в путь.
Весь день мы ехали на северо-запад к невидимому океану, постоянно надеясь уловить проблеск воды между деревьями. Холмы поднимались и опускались, как ступени, ведущие в никуда, и лес покрывал их сплошь, лишь изредка пропуская клочки синего неба. Сумерки застали нас в роще желтых тополей. Пришлось провести еще одну ночь в компании кровососущих тварей. Их, похоже, поубавилось, однако большую часть ночи я все равно пролежал без сна, прислушиваясь, не появится ли что похуже комаров.
Воистину, я оплакивал потерю своего меча. Без него я чувствовал себя нагим и одиноким. Как защитить друзей, если настоящий медведь вздумает броситься на нас или слуги Морйина неожиданно нападут в вихре топочущих копыт и закаленной стали? Моя кэлама была незаменима, ибо только в кузницах Годры делали такие удивительные мечи. Да и где найти саблю или длинный меч в диких землях за многие мили от любого обжитого места?
– Я дам тебе свой меч, если хочешь, – сказал мне Кейн следующим утром, когда мы готовились к очередному дню путешествия.
– Спасибо, не надо. – Его сочувствие потрясло меня. – Твой меч – это твоя душа, его так просто не отдашь кому-то.
– Ты ведь не «кто-то», а?
Я сел в седло и коснулся боевого копья, притороченного к боку Эльтару, потом посмотрел на длинный меч, пристегнутый к поясу Кейна.
– Достаточно знать, что у лучшего мастера меча во всем Эа оружие при себе.
Через восемь миль тяжелого пути Вардалуун неожиданно закончился. Мы почувствовали это скорее по тому, как переменился воздух. Нас по-прежнему окружали дубы, магнолии и сикоморы, но на них не висели пиявки, а ветер не приносил стаи комаров. Лильяна, у которой был самый чувствительный нос, сказала, что ощущает слабый запах моря. Добрая весть придала нам сил. Мы были так возбуждены, что даже не остановились перекусить и поели сыра и сухих бисквитов, не слезая с седел.
Вскоре холмы сделались ниже, лес стал перемежаться полями и зарослями боярышника, бузины и высоких черничных кустов. Потом, еще через шесть или семь миль, мы выехали на вершину последнего холма. Перед нами на запад и на восток раскинулись сглаженные ветром дюны – так далеко, насколько хватало глаз. За ними сияли синие воды Великого Северного океана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
