Самария и Галилея. 5 сентября был сдан Аскалон. Иерусалим остался беззащитным.
Посольство горожан Иерусалима, прибывшее в Аскалону, где остановился Саладин, не пожелало сдать город без боя, как того требовал султан — эти люди имели гордость и знали, что такое честь. Командовать обороной Иерусалима взялся рыцарь Балиан д’Ибелин (1142–1193), прибывший из Тира. Он происходил из знатного рода и в 1177 г. вступил в брак с дочерью императора Мануила I Марией, вдовой Иерусалимского короля Амори. Как и другие крестоносцы, Балиан участвовал в трагичной Хиттинской битве, но смог прорвать ряды турок и уйти от преследования. Теперь он очень пригодился беспомощному городу. Поскольку солдат в городе почти не осталось, д’Ибелин посвятил в рыцари всех мальчиков-дворян от 16 лет и старше, а также 30 горожан. Затем укрепил стены и раздал оружие всем боеспособным мужчинам. 20 сентября армия Саладина подошла к Святому городу и осадила его.
Конечно же, город был обречен. Это стало ясно всем, когда турки-минеры обвалили честь крепостной стены. Балиан отправился в ставку султана, чтобы оговорить условия мирного оставления города, но натолкнулся на грозные слова Саладина, что тот поклялся предать огню и мечу всех защитников Иерусалима вместе с их семьями. На это д’Ибелин заявил, что крестоносцы готовы принять последний бой, но для начала они убьют своих жен и детей, дабы те не попали в рабство, а потом 5 тысяч мусульман, находящихся в плену у крестоносцев.
Сраженный его мужеством, султан согласился пощадить христиан, но весьма своеобразно: в течение 40 дней им разрешалось внести за себя выкуп (хотя и не очень большой), после чего латиняне могли считать себя свободными и могли уйти из Иерусалима. Хотя денег собрать не удалось, но благородный Саладин большинству из латинян простил долг. 2 октября 1187 г. Иерусалим пал к ногам Саладина. Для восточных христиан, наслышанных о событиях 1099 г., поведение царственного курда было ярким контрастом с тем, как вели себя в похожей ситуации вожди крестоносцев. В течение года Саладин завладел почти всеми приморскими городами. Бейрут, Сидон, Яффа, Аскалон оказались в руках турок[828]. Непокоренными остались только Триполи, Антиохия и Тир, которым очень помогли прибывшие со своим флотом норманны. Желая окончательно отрезать оставшихся крестоносцев от возможной помощи из Европы, султан решил сломить сопротивление гарнизона Тира. Городорт имел чрезвычайно важное стратегическое значение, к тому же там скопилось множество бежавших из Иерусалима и других крепостей христиан[829].
Почти наверняка Тир мог быть взят еще летом 1187 г., но, по счастью, маркграф Конрад Монферратский взял оборону города в свои руки. Он очень умело использовал время, которое ему невольно предоставил Саладин, бравший в эти дни Иерусалим, и к концу ноября, когда султан подошел к Тиру, город представлял собой неприступную крепость, под защитой почти 7 тысяч рыцарей и пехотинцев. Более полутора месяцев Саладин осаждал город. Множество штурмов и 14 катапульт, построенных им, не смогли пробить брешь ни в стенах Тира, ни в мужестве воинов-крестоносцев. Был вызван даже флот из Египта, чтобы блокировать Тир со всех сторон, однако 30 декабря пилигримы отчаянной контратакой захватили 11 мусульманских галер. Саладин был так расстроен, что, по слухам, приказал отрезать уши и хвост у собственного коня. Убедившись в невозможности захватить город, в январе 1188 г. он снял осаду. Это стало первой, после череды горьких поражений, победой креста над полумесяцем[830].
Однако эта победа, конечно же, не сгладила ужаса от потери Иерусалима. Весть о катастрофе на Востоке пришла в Европу в конце 1187 г. Римский папа Урбан III (1185–1187), получив страшную весть, умер 20 октября от разрыва сердца в Ферраро. Для его преемника Григория VIII (1187) не оставалось никаких сомнений: он тут же публично заявил, что необходимо начать 3-й Крестовый поход и употребил все средства для того, чтобы привлечь к его участию всех монархов Запада. Хотя Григорий VIII занимал Апостольскую кафедру не более двух месяцев, его авторитет и активность обеспечили успех организации предприятия[831]. Новый апостолик Климент III (1187–1191) горячо поддержал призыв своего предшественника и сделал все, чтобы поход состоялся[832].
Уже через несколько дней вышла в свет папская энциклика Audita Tremendi, объявившая новый Крестовый поход. Как повелось, в грамоте объяснялись причины прежних (и недавних, конечно, тоже) неудач тем, что пилигримы понесли заслуженную кару за свои грехи, а мусульмане изображались дикими зверями, жаждущими христианской крови. Понтифик торжественно объявил, что всякий здравый человек, «который не плачет, имея такую причину для скорби», вероятно, утратил и веру в Христа, и совесть. Сам Саладин был персонифицирован как дьявол во плоти. В заключение энциклика перечисляла духовные и земные награды будущим участникам крестоносного предприятия. Попутно было объявлено папское повеление о прекращении внутренних войн, рыцарям облегчалась продажа ленных владений, отсрочено взыскание долгов и вообще было объявлено, что любое содействие Крестовому походу будет сопровождаться полным отпущением грехов[833].
Следует сказать, что для Германского короля весть о созыве 3-го Крестового похода стала настоящим спасением — в противном случае ему наверняка грозило от Римского папы новое отлучение от Церкви. Дело в том, что незадолго до описываемых событий он посватал дочь покойного Сицилийского короля Рожера I Отвиля Констанцию за своего сына Генриха, герцога Ломбардии. Несмотря на то, что невеста была на 11 лет старше жениха и сам по себе факт женитьбы тетки короля Вильгельма II, не имевшего наследников, на будущем преемнике Германской короны, выглядел чрезвычайно опасным для Сицилии, 27 января 1186 г. свадьба состоялась. Римский папа Урбан III выступил крайним противником этого брачного союза. На самом деле он очень опасался, что после свадьбы сицилийцы, до сих пор являвшиеся традиционными союзниками Апостольского престола, обнаружат для себя новые интересы. И тогда папство, окруженное с севера германцами, а с юга сицилийскими норманнами, будет обречено.
Однако отступать было поздно, и папа направил своего представителя в Милан, где состоялось бракосочетание. Увы, «предчувствия его не обманули»: местный архиепископ не только сочетал молодых браком, но и совершил акт коронации, не спросив об этом папского легата, чем привел Урбана III в ярость. До сих пор Римские епископы активно противодействовали попыткам Западных императоров объявлять своими соправителями собственных детей, поскольку в таком случае влияние понтификов на фигуру будущего императора значительно ослаблялось. Теперь произошло непоправимое для Рима. Если учесть, что сын Барбароссы Генрих вообще демонстрировал далеко не мирные черты характера своего отца, понимая лишь грубую силу, волнение папы можно понять. Урбан III уже подготовил буллу об
