выражения лиц, слышались одни и те же разговоры про работу и быт. Лёша с братом углядели в лицах местных какое-то безразличие и злобу одновременно. Складывалось ощущение, что шальная рука художника взяла да нарисовала всех одинаковыми. Никто не был рад жизни в столь шикарном месте, которое явно ушло дальше, чем бывшая столица. Казалось бы, у вас есть магазинчики, водостанции, город обеспечен пластинами, ядерным топливом и работа идет вовсю, но вы хмуритесь! У путников настроение подпортилось.
Дух поддерживала только коробочка, про которую вспомнил Лёша спустя столько времени. «Черный гриф» показывал мигающую метку на зеленых клетках. Она показывала вглубь города.
Повсюду висели рабочие на накрененных небоскребах, в грудах бетона копались мусорщики и рабочие, прорабы во всю глотку орали с крыш на ронявших стеклянные панели. Паутины тросов маляров оплетали город одним целым, садовники облагораживали клумбы, и все равно недовольство будто бы росло вокруг все сильнее и сильнее. Желание выпить холодного пива пропало, и Лёша просто угрюмо уставился на мигающий индикатор, изредка сгибаясь пополам от боли в боку.
Вдруг на огромном телеэкране, который стоял на билборде посреди улицы, заговорило лицо, которому с виду было лет тридцать. На нем была легкая щетина, аппарат в ухе, прямоугольные очки с толстым стеклом и добродушная, почти ликующая улыбка. Лицо его не было поцарапано морщинами, волосы не покрыты грязью, а губы не тронуты трещинами. Впрочем, как и подобало мэру города.
– Все жители Эдгорда – мэр рад снова видеть ваши трудолюбивые тела и светлые умы. Как вы знаете, наши «Яриловы поля» продолжают плодоносить, как никогда раньше! Скоро рынок продуктов пополнится новыми запасами! – раздается дружное, но такое печальное «ура». – Сегодня мы работаем в штатном режиме. Никому не задерживаться по пути домой, возможны нашествия голиафов и ос. Также с глубоким уважением хочу передать мои радушные поздравления новоприбывшим! Добро пожаловать в Эдгорд!
Закончив последнюю фразу, мэр бросил добродушный взгляд на троицу, шагающую по бурлящей жизнью улице, и улыбнулся. Холодный пот потек по спине Лёши, когда это заметил Энтони. Выходец из церкви насторожился и достал лом из-за спины. Идти становилось тяжелее и тяжелее. Взгляды теперь были почти все обращены на них. Рабочие смотрели на новоприбывших как на каких-то дикарей. Везде мелькал один и тот же толстый человек с тремя подбородками, который менял форму и занимался разным делом. Лица будто бы повторялись и повторялись.
Чем дальше они проникали в город, тем быстрее пульсировал индикатор на коробочке, а сердца путников повторяли за ним свой нервный ход. Какая-то таинственная тревога родилась в них. Вместе с изменениями интенсивности индикатора преобразились и улицы. Теперь путники шли по более пустынным закоулкам, где изредка попадались подавленные жизнью мусорщики, бомжи и старики, снующие, словно подбитые животные, по улицам, выпрашивая милостыню. Дорога тоже стала хуже. На ней появилась плесень, трещины и мох, росли грибы, вырос лишай. Окна в домах и по бокам были выбиты, и теперь уже никто стройкой не занимался, стены не красил, клумбы не высаживал, магазинчики не открывал. Лёше показалось странным такое распределение рабочей силы у входа в город. Он обернулся и застыл на месте.
Там, где пару минут назад еще ходили бомжи и строились здания, теперь все было оплетено виноградом. Улицы стали пусты, гнилые кучи вернулись на свои места, вывески попадали, а фонари погасли. Вдруг дождь решил присовокупится к мрачной картине, окончательно выведя Лёшу из себя. Стоило ему открыть рот, как замотанная в одежду рана открылась, и начала хлестать кровь. Согнувшись, Лёша заорал:
– Что за дерьмо творится?! Я один это вижу?
– Все нормально, брат Лёша. Мы видим это, и я думаю, что нам надо торопиться. Быстро! – крикнул Энтони и побежал вперед.
За ним увязались и остальные, хромая каждый по-своему. Дождь, капающий без перерывов и уже промывший их до костей, приобрел странный оттенок. Теперь уже Лёша не сомневался, что они в ловушке, и Заин быстро перекочевал в его правую руку, окропленную кровью из открытой раны. Дождь стал красным.
Егор тяжело задышал и поднял в растерянности голову, словно не зная, как для самого для себя объяснить то сумасшествие, которое начало происходить еще после выхода из церкви. Ужас застыл в его глазах, и теперь он уже не двигался – только стоял на ногах, стараясь хотя бы сохранить равновесие и не размозжить голову об асфальт. Дома и небоскребы стали выше, образовав кривой, наклоненный коридор, а над ними – очень высоко – висела огромная, словно отдельная планета, красно-синяя голова с выеденными глазницами. Из глазниц текли реки крови и выползали уродливые черви, на лбу у головы красовался обрубленный наполовину рог, а во рту были почерневшие, острые клыки, один из которых вывалился и пробил собой один из магазинчиков. Отойдя от оцепенения, Лёша взял брата под руку и потащил за собой.
Распоротый живот, не успевший даже начать заживать, вдруг пробила жуткая боль. Лёша почувствовал, как кровь под рубашкой начала хлестать еще сильнее. Опустив голову, он увидел, что из него течет слишком много жидкости, что было просто невозможно в его ситуации. В это время кровь демона, висевшего над ними, заполнила улицы. Они шли по вязкой жидкости, которая доставала им почти до колен. Спустя минуту бега перед ними начала возводиться какая-то башня, окутанная роем летучих гадов со словно молью поеденными крыльями и красными глазками. Город, который обрел красно-синий оттенок тумана и крови, украсила мясная вышка из гнойных дыр и желтого смрада, который витал вокруг нее. Оттуда начали вылезать чудища самых разных конфессий и пород. Небо наполнили летающие твари с хоботками и оборванными крыльям, по земле поползли черви, а дома превратились в трухлявые мякиши, которые кишели личинками и опарышами.
На стенах уместились полчища голиафов, которые, охваченные слепым безумием, начали есть мякиши домов. Их окутывал туман трупоедов и червей и обгладывал пауков до их полного уничтожения. Смотря наверх, Энтони, пока держащий себя в руках, но очень сильно напуганный и взвинченный, увидел проклюнувшийся в дыре глаз демона. Он посмотрел своим черным зрачком прямо на него, и тут у выходца из церкви начались жуткие припадки, от которых он начал что-то кричать на своем родном языке и показывать пальцем на жуткую голову. Энтони начал размахивать ломом и зажмурил глаза, отказываясь оценивать происходящее вокруг трезво.
В эту секунду взгляд Егора приманила фигура, показавшаяся между домами. Девушка с цветными волосами кричала, держась за трубу и моля о помощи. Когда их взгляды встретились, Егор обомлел и чуть не свалился
