Девочка качает головой:
— Нет, это было на самом деле! Я их видела!
— Нет, не видела, — заявляет Бригид. — Сны любят подшутить над нами.
— Ну… может, это и правда был сон, — неуверенно произносит девочка.
Они вселили в нее сомнения, и это как раз то, что происходит частенько; именно так мы начинаем сомневаться в том, что, как мы сами прекрасно знаем, является правдой.
— Сегодня вечером ты выпьешь стаканчик теплого молока, и никакие сны тебя не потревожат, — заверяет девочку мисс Мак-Клити. — Бригид об этом позаботится.
И Бригид, не слушая девочек, которые просят рассказать еще какую-нибудь историю, спешит выйти из большого холла.
— Джемма? — окликает меня Энн испуганным голосом.
— Не думаю, чтобы я ошибалась, — шепчу я. — Я уверена, здесь были твари из Зимних земель. Думаю, они намерены вернуться.
Миссис Найтуинг отводит меня в сторонку.
— Я всегда была предана Ордену и выполняла приказы. Но я боюсь, что вы правы насчет той двери, мисс Дойл. Это ведь мои воспитанницы, и я должна предпринять меры предосторожности.
Она вытирает взмокшую шею носовым платком.
— Мы не можем пропустить их сюда.
— А цыгане уже ушли? — спрашиваю я.
— Они утром укладывали вещи, собирались в путь, — отвечает директриса. — Не знаю, может быть, уже уехали.
— Попросите Картика сбегать в их лагерь, за матерью Еленой, — говорю я. — Она может знать, что делать.
Через несколько минут Картик вводит в кухню худую, оборванную мать Елену.
— Метки следует нанести кровью, — говорит она. — И надо действовать быстро.
— Даже и слушать не хочу, — ворчит Фоулсон.
— Она пытается помочь нам, брат, — говорит Картик.
Фоулсон чванливо шагает вперед, ухмыляясь, он опять такой, как прежде.
— Я тебе не брат. Я достойный представитель братства Ракшана… не предатель!
— Достойный убийца, ты хочешь сказать, — возражает Картик.
Фоулсон делает еще несколько шагов, пока не подходит к Картику вплотную.
— Я закончу то, что начал, это я насчет тебя.
— Да милости прошу, — фыркает Картик.
Я втискиваюсь между ними.
— Джентльмены, если мы переживем сегодняшнюю ночь, у вас будет масса времени для того, чтобы позабавиться дракой. Но сейчас у нас есть куда более важные и срочные дела, чем таращиться друг на друга, как вы, так что придется пока отставить в сторону все разногласия.
Они расходятся, но Фоулсон сначала высказывается:
— Я здесь главный!
— Хьюго, да будет тебе! — сердится мисс Мак-Клити.
— Хьюго? — изумленно повторяю я.
Картик усмехается. Лицо Фоулсона темнеет.
— Не вздумайте называть меня так!
— Мертвые идут. Они идут, они идут… — бормочет мать Елена, возвращая нас к пугающей задаче, стоящей перед нами.
— Как нам их отогнать? — спрашиваю я.
— Пометить окна и двери, — отвечает старая цыганка. — Только этого может быть недостаточно.
— Вряд ли мы сможем нанести метки на каждые дверь и окно, — сомневаюсь я.
— Сделаем, что сможем, — говорит Картик.
Мать Елена принесла с собой смесь куриной крови и пепла, она разливает ее в чашки и раздает нам. Мы врываемся в большой холл. Девушки ахают, видя рядом с нами мать Елену и Картика, они не в силах отвести взгляды от старой цыганки, которая что-то бормочет себе под нос, и от красивого молодого человека, появление которого и вовсе нечто запретное в нашей школе.
— Что происходит? — спрашивает Фелисити.
Энн заглядывает в чашку с кровью и пеплом, которую я держу в руках.
— Что это такое?
— Защита, — отвечаю я и сую чашку Энн. — Делай, что велит мать Елена.
Мы разбегаемся вдоль стен большого холла, быстро переходя от окна к окну, проверяя все запоры. Мать Елена окунает палец в маленький металлический горшочек. Она спешит, как только может, рисуя кровавым пеплом знаки на каждом окне, быстро переходя к следующему, к следующему… Миссис Найтуинг, Энн, Фелисити, Картик и я делаем то же самое. Бригид одной рукой кладет на каждый подоконник по веточке рябины, а другой быстро крестится.
Девушки с болезненным любопытством наблюдают за всем.
— Бригид, что это ты делаешь? — спрашивает наконец девочка с широкой розовой лентой в волосах.
— Тебя это не касается, детка, — отвечает Бригид.
— Но, Бригид…
— Это такая игра, — бодро отвечаю я.
Мы с Бригид переглядываемся. Девушки начинают восторженно хлопать в ладоши.
— Что за игра?
— Будто бы сегодня ночью к нам явятся эльфы, — говорю я. — И чтобы они не вошли, мы должны особым образом пометить все окна и двери.
Бригид помалкивает, но глаза у нее огромные, как блюдца. Девушки пищат от удовольствия. Им тоже хочется играть.
— А это что?
Элизабет заглядывает в горшок и морщит носик.
— Фу, выглядит как кровь!
Марта и Сесили брезгливо отворачиваются.
— Ох, в самом деле, миссис Найтуинг! — недовольно произносит Сесили. — Это как-то совсем уж не по-христиански.
Но младшие девушки зачарованы. Они пищат: «Дайте мне посмотреть! Пустите посмотреть!»
— Не говорите глупостей, — бранит Элизабет миссис Найтуинг. — Это просто шерри с черной патокой!
— Ну, пахнет совсем не как шерри или патока, — ворчит Элизабет.
Бригид разливает смесь по маленьким чашкам.
— А ну-ка, помогайте все!
Девочки с сомнением берут чашки. Они принюхиваются к смеси и морщат носики, поджимают губы. Но послушно наносят метки на окна, и вскоре начинают соревноваться — кто сделает больше. Они смеются и отталкивают друг друга, стараясь побыстрее добраться до цели. На лбу Бригид выступают капельки пота. Она смахивает их тыльной стороной ладони.
С общей помощью мы наносим печати на каждую дверь, на каждое окно. Теперь остается только ждать. Сумерки слишком быстро переходят в ночь. Розовые и голубые оттенки последних минут дня сменяются серым, потом цветом индиго. Я не могу заставить свет помедлить. Я не могу задержать наступление темноты. Мы всматриваемся в бурную ночь. Но свет, горящий в школе, ослепляет нас, и мы ничего не видим в лесных тенях.
Ветер утихает, воздух становится неподвижным, как смерть. Он теплый, и у меня влажнеет кожа. Я дергаю воротник. В девять часов младшие девочки устают ждать, когда же наконец покажутся эльфы. Они зевают, но Бригид говорит, что мы все должны оставаться вместе, в большом холле, до полуночи — это часть игры, — и они не спорят. Старшие девушки неодобрительно поглядывают на цыган, затесавшихся в наше общество. Они тихо сплетничают, склонившись над вышиванием, и маленькие стежки вполне соответствуют их маленьким мыслям. Я настороже, и мне страшно. Каждый звук, каждое движение пугают. Это они? Пришли за нами? Но — нет, это всего лишь скрип досок пола, шипение газовых ламп…
Миссис Найтуинг держит в руках книгу, но вряд ли она прочитала хоть слово. Ее взгляд то и дело перебегает от дверей к окнам, она наблюдает, ждет. Фелисити и Энн играют в вист в шатре Фелисити, но я слишком возбуждена, чтобы присоединиться к ним. Я держу за руку мать Елену и то и дело посматриваю на каминные часы, как будто могу увидеть будущее на их циферблате. Десять часов. Четверть одиннадцатого. Половина одиннадцатого. Может быть, сутки закончатся и так ничего и не случится? Может быть, я снова ошиблась?
Секундная стрелка движется. Тиканье — как пушечная канонада. Три, бум, два, бум, один… К одиннадцати часам большинство девочек засыпают. Картик и Фоулсон стоят у запертых дверей, перестав то и дело поглядывать друг на друга. Мать Елена рядом со мной погрузилась в беспокойную дрему.
Но те, кто по-прежнему не спит, сидят выпрямившись, готовые к любой опасности. Миссис Найтуинг кладет книгу на край стола. Бригид крепко сжимает четки. Ее губы шевелятся в беззвучной молитве. Минуты ползут, ползут… Пять, десять, пятнадцать. Ничего. Темнота снаружи тиха, безмятежна. У меня тяжелеют веки. Я попадаю под чары сна. Ровное тиканье часов убаюкивает. Клик. Клик. Кл…
Тишина.
Мои глаза резко распахиваются. Часы на каминной полке остановились. В большом холле тихо, как в могиле. Картик вытаскивает кинжал.
— Что это? — шепчет Бригид.
Мисс Мак-Клити шикает на нее.
Я тоже это слышу — тихий топот конских копыт на лужайке. Резкий крик вороны. Все краски исчезают с лица миссис Найтуинг. Мать Елена стряхивает сон. И крепко сжимает мою руку.
— Они пришли, — говорит старая цыганка.
Глава 65
В большом холле неестественно тихо и спокойно. У меня на верхней губе выступает пот. Я отираю его дрожащей рукой.
— Они не могут войти, — шепчет Бригид. — Мы на каждую дверь, на каждое окно наложили защитную печать.
— Они очень сильны. И не остановятся до тех пор, пока не получат то, чего им хочется.
