подразумевавшем, что если бы он был свободен в своих действиях, то с радостью отдал бы все собранные средства Джхе, но, увы, злая судьба лишает его этого удовольствия.
Лицо Джхи помрачнело.
– Понимаете, – продолжал Сандип, разводя руками взад и вперед в знак полной беспомощности, – руки у меня связаны.
У Джхи, вперившего в него гневный взгляд, лопнуло терпение.
– Какие связанные руки? Что вы мелете? – чуть ли не закричал он. – Конгресс утверждает, что нет никаких связанных рук. Он развязывает вам руки.
– Дело в том, сэр… – начал было Лахири, но Джха не дал ему продолжить.
– Вы правительственный чиновник, – резко оборвал он Сандипа, – а правительством руководит партия Конгресс. Вы будете делать так, как мы велим вам. – Он решительным жестом надвинул шапочку на лоб и поддернул дхоти под столом.
– Хмм… – c сомнением промычал Лахири, сменив глупую улыбку на маску не менее глупой озадаченности.
Видя, что приказной тон не действует, Джха решил применить тактику дружеского убеждения.
– Партия Конгресс – это партия независимости, – провозгласил он. – Без нее и Дня независимости не было бы.
– Да-да, как это верно! – подхватил Лахири, обрадованно кивая. – Это партия Ганди, – добавил он.
Грузное тело Джхи опять привольно раскинулось в кресле.
– Значит, мы понимаем друг друга? – спросил он, оживившись.
– Надеюсь, сэр, что взаимонепонимание никогда не омрачит наших взаимоотношений, – торжественно произнес Лахири.
– Мы как два вола в одной упряжке… – размечтался Джха, намекая на предвыборную эмблему Конгресса. – Партия и правительство вместе тянут лямку.
– Хмм… – опять протянул Сандип Лахири, пряча свои унаследованные от Ласки сомнения за глупой улыбкой, не обещавшей полного взаимопонимания.
Джха нахмурился.
– Как вы думаете, сколько вам удастся собрать? – спросил он молодого человека.
– Не знаю, сэр. Мне никогда раньше не приходилось собирать деньги с населения.
– Ну, скажем, пятьсот рупий. Мы получаем двести пятьдесят, вы двести пятьдесят, и все довольны.
– Понимаете, сэр, я нахожусь в трудном положении, – сказал Сандип, собравшись с духом.
Джха молчал, с раздражением глядя на упрямого молодого идиота.
– Если я дам вам деньги, – продолжал Лахири, – Социалистическая партия тоже захочет свою долю, и НРКП…
– Да, понятно. Я знаю, что вы виделись с Махешем Капуром. Он просил денег?
– Нет, сэр…
– Тогда в чем проблема?
– Понимаете, сэр, хочется быть справедливым…
– Справедливым! – бросил Джха с нескрываемым презрением к этому слову.
– Ну да, справедливым. По справедливости мы должны были бы разделить средства поровну между всеми партиями: коммунистами, партиями Бхаратия Джана Сангх, Рама-Раджья Паришад[114], Хинду Махасабха и Революционной социалистической партией.
– Что-что?! – взорвался Джха. – Как-как? – Он чуть не подавился. – Вы сравниваете нас с социалистами? – Он опять гневно поддернул дхоти.
– Ну… да, сэр.
– И с Мусульманской лигой?
– А почему нет, сэр? Конгресс – одна из многих партий. В этом отношении они все равны.
Джха оторопел. Он глядел на Лахири испепеляющим взглядом, а в мозгу его, как петарды в праздник Дивали, вспыхивали образы, ассоциировавшиеся с Мусульманской лигой.
– Вы приравниваете нас к другим?! – спросил он голосом, дрожащим от неподдельного возмущения.
Сандип Лахири ничего не ответил.
– В таком случае я покажу вам. Я покажу вам, что такое Конгресс. Я сделаю так, что вы не сможете собрать никаких денег. Ни одной пайсы. Вот увидите, вот увидите.
Сандип по-прежнему молчал.
– Раз так, то мне нечего больше сказать, – проскрипел Джха, схватившись правой рукой за яйцо из синего стекла, выполнявшее роль пресс-папье. – Но мы еще посмотрим, как оно будет, мы еще посмотрим.
– Да, конечно, сэр, – откликнулся Сандип, вставая.
Джха не стал подниматься, чтобы проводить его. В дверях Лахири послал слабую улыбку взбешенному члену Конгресса, чтобы смягчить его, но тот не улыбнулся в ответ.
14.4
Сандип Лахири, чувствуя, что времени у него мало, а опыта в собирании средств, как и говорил Джха, никакого, отправился на рыночную площадь Рудхии, надев рубашку хаки с шортами и тропический шлем. Вокруг него сразу собралась небольшая толпа. Люди гадали, что ему тут понадобилось; да и само появление главы администрации на рынке было событием.
Двое торговцев спросили его, не могут ли чем-нибудь ему помочь.
– Да вот мне поручили собрать средства на празднование Дня независимости, – сказал Сандип. – Может, хотите принять участие?
Торговцы переглянулись, и тут же, словно сговорившись, каждый вытащил по банкноте в пять рупий. Они знали Лахири как честного человека, не вымогавшего у людей деньги без необходимости, и решили, что надо сделать свой вклад, раз он просит, пусть даже на правительственное мероприятие.
– Но это слишком много, – сказал он. – Я не хочу обременять людей. Думаю, по одной рупии с человека будет достаточно.
Торговцы с довольным видом спрятали банкноты и выдали ему по монете. Лахири, взглянув на монеты, небрежно сунул их в карман.
По всему рынку быстро разнеслась весть о том, что сам глава администрации собирает деньги на празднование Дня независимости, где будут угощать детей и нуждающихся, что он ограничил взносы одной рупией и что участие добровольное. Это известие в совокупности с популярностью Лахири произвело магическое действие. Прохаживаясь по улочкам Рудхии, Сандип чувствовал себя неловко в роли сборщика средств и к тому же стеснялся произносить речи из-за своего небезупречного хинди, но люди сами подходили к нему, улыбаясь. Этому способствовал и распространившийся слух, что Джха не одобряет действий Лахири. Сандип подумал, что за несколько лет после завоевания независимости местные лидеры Конгресса с их коррумпированностью, амбициями и своекорыстным трюкачеством успели восстановить против себя население и в результате он мог рассчитывать на то, что в любом конфликте с политиками люди займут его сторону. Если бы он выступал в какой-либо предвыборной гонке против Джхи, то, скорее всего, подобно многим другим молодым главам администраций, победил бы. Целый отряд приближенных Джхи, срочно брошенный им на сбор средств для празднования, устраиваемого Конгрессом, и пытавшийся опередить Лахири, столкнулся с сопротивлением большинства местных жителей. Некоторые из уплативших взнос Сандипу решили сделать это повторно, не слушая его возражений. Один из них внес три рупии – за себя, за жену и за сына.
Когда карманы Сандипа переполнились, он снял свой знаменитый «сола топи», высыпал в него монеты и, то и дело отирая пот со лба, стал использовать шлем в качестве кружки для пожертвований. Все радостно продолжали участвовать в мероприятии, шлем постепенно наполнялся. Некоторые кидали в него рупию, другие две или четыре анны, а то и восемь. Крутившиеся на рынке мальчишки ходили за Лахири хвостом. Кто-то из них выкрикнул: «Слава начальнику-сахибу!» Они смотрели на его шлем круглыми глазами – такую кучу денег им еще не приходилось видеть – и
