— Что касается энергичного Молинари, то я предполагаю, что это еще одна альтернативная конфигурация, — задумчиво продолжал Вилли К. — Как вы понимаете, доктор, это означает, что ваш секретарь сам принимал йот–йот–сто восемьдесят. Угроза вас убить, если вы подсядете на наркотик, — лишь проявление жестокого лицемерия. Но по некоторым признакам, содержащимся в ваших мыслях, я могу заключить, что Молинари также обладает противоядием, разработанным лилистарцами, которое вы только что приняли. Поэтому он ничего не боится и может свободно путешествовать по мирам.
Эрик понял, что Моль мог в любой момент дать лекарство ему и Кэти.
Ему трудно было примириться с тем, что он услышал сейчас о Джино Молинари. Генсек казался ему более человечным.
«Он просто играл с нами, — подумал Эрик. — Жестокое лицемерие, как говорит Вилли К».
— Погодите, — предупредил его тот. — Мы не знаем, что он собирался сделать. Джино только что узнал о вашей зависимости от наркотика. Именно в этот момент он, как обычно, страдал очередным приступом своих хронических болезней. Возможно, Молинари и дал бы вам лекарство позже, пока это еще имело какое–то значение.
«Можно узнать, о чем вы говорите?»
Секретарша, как и Таубман, потеряла нить разговора.
— Не стоит ли вам начать трудоемкий процесс запоминания формулы? — спросил Вилли К. — Это займет все время, которое у вас еще осталось.
— Ладно, — ответил Эрик и сосредоточился, готовясь слушать.
«Минуту».
Вилли К замолчал и повернулся к секретарше.
«Доктор выяснил нечто намного более важное, чем любые химические формулы».
— То есть? — спросил ее Эрик.
«В вашем мире мы враги, но здесь живем вместе. Вы видите это и уже поняли, что в войне с нами нет необходимости. Еще важнее то, что это также знает и ваш руководитель».
В самом деле. Нет ничего удивительного, что Молинари война была не по душе. Он не просто подозревал, что ввязался не в тот конфликт не с тем врагом. Джино сам стал свидетелем этого факта, возможно, не один раз, и все благодаря йот–йот–180.
Но это не все. Было еще кое–что, столь зловещее, что Эрик даже сам удивился, каким чудом эта мысль пробилась из глубин его подсознания вопреки всем барьерам. Йот–йот–180 попал на Лилистар, причем в больших количествах. Там наверняка с ним экспериментировали. Значит, лилистарцам также были знакомы альтернативные возможности. Они знали, что Земле повезло бы больше, если бы она пошла на союз с ригами, убедились в этом воочию.
Лилистар проигрывал в обоих сценариях развития событий — с Землей и без таковой на его стороне. Или…
Была ли третья возможность, в которой Лилистар и риги сражались с Землей?
— Союз между Лилистаром и ригами маловероятен, — сказал Вилли К. — Слишком давно они враждовали. Мне кажется, что равновесие держится исключительно на вашей планете, на которой мы сейчас находимся. Так или иначе, Лилистар обязательно будет побежден ригами.
— Но это означает, что лилистарцам нечего терять, раз они знают, что проиграют, — заметил Эрик.
Он легко мог представить себе реакцию Френекси на подобные известия. Нигилизм и разрушительная жестокость лилистарцев стали бы просто непостижимы.
— Да, это так, — согласился Вилли К. — Молинари не совершает поспешных шагов, и правильно делает. Возможно, теперь вы поймете, в чем причина стольких его болезней, ради чего он вынужден доходить до крайности, прикасаться к самой смерти, чтобы служить своему народу. Почему Джино сто раз подумал бы, прежде чем дать вам противоядие от йот–йот–сто восемьдесят. Если бы агенты Лилистара, в число которых, возможно, входит и ваша жена, узнали, что оно у него есть, то они могли бы… — Вилли К замолчал. — Как вы сами можете заметить, трудно предвидеть поведение психопатов. Одно можно сказать точно. Они не стали бы игнорировать подобное.
— Лилистарцы нашли бы способ лишить его противоядия, — сказал Эрик.
— Не в том дело. Они пытались бы его наказать. Френекси знал бы, что Молинари обладает слишком большой властью. Он имеет возможность свободно принимать йот–йот–сто восемьдесят, без опасений приобрести зависимость или разрушить нервную систему, и никак ему не подчиняется. Именно потому Молинари может противостоять премьеру. Он вовсе не столь уж беспомощен.
— Это уже выше моего понимания, — пожаловался Таубман. — Прошу прощения.
Он вышел, а секретарша осталась.
«Убедите Генерального секретаря связаться с властями ригов. Я уверена, мы поможем защитить Землю от мести Лилистара».
«Достаточно смелое заявление, — подумал Эрик. — Риги, возможно, и хотят помочь, но лилистарцы уже заняли стратегические позиции на Земле. Если бы они узнали, что земляне ведут переговоры с ригами, то тут же атаковали бы в соответствии с ранее заготовленным планом. На захват планеты им хватило бы одной ночи.
Какое–то время еще могло бы существовать небольшое земное государство в окрестностях Шайенна, день и ночь находящееся под обстрелом и бомбардировками лилистарцев. Но и оно тоже рано или поздно капитулировало бы. Щит из рексероида, получаемого на Юпитере, не мог бы вечно его защищать, и Молинари об этом знает. Земля стала бы покоренным государством, поставляющим Лилистару сырье и рабов. Война продолжалась бы.
Ирония заключается в том, что Земля, ставшая планетой рабов, принимала бы в войне куда большее участие, чем сейчас, будучи якобы независимой. Никто не знает этого лучше, чем Моль. Отсюда и вся его внешняя политика. Это объясняет все действия Генсека».
— Кстати, — сказал Вилли К, в голосе которого послышались веселые нотки. — Ваш бывший работодатель Вирджил Эккерман все еще жив и руководит корпорацией «Меха и красители». Ему двести тридцать лет. По первому его зову придут двадцать специалистов по пересадкам. Я где–то читал, что он использовал четыре комплекта почек, пять печеней, поджелудочных желез и неизвестное количество сердец.
— Мне плохо, — пробормотал Эрик и пошатнулся.
— Заканчивается действие наркотика. — Вилли К перелетел ближе к стулу. — Мисс Сииг, помогите ему!
— Со мной все в порядке, — хрипло проговорил Свитсент.
У него болела голова, приступы тошноты не давали устоять на ногах. Все линии и поверхности вокруг словно искривились. Стул, на котором он сидел, утратил материальность, и Эрик неожиданно упал на бок.
— Переход происходит тяжело, — сказал Вилли К. — Похоже, мы ничем не можем ему помочь, мисс Сииг. Пожелайте своему Генеральному секретарю удачи, доктор. Я ценю его службу вашему народу. Возможно, даже напишу письмо в «Нью–Йорк таймс», где поделюсь своими знаниями.
Разноцветный поток окружил Эрика, словно светящийся ветер.
«Это ветер жизни, — подумал врач. — Он обдувает меня, несет куда хочет, не обращая внимания на мои ничтожные желания».
Вскоре ветер почернел. Он нес уже не жизнь, но густой дым смерти.
Эрик увидел пародию на свою поврежденную нервную систему, простиравшуюся вокруг него. Множество линий–нервов стали ярко–красными в тех местах, где через них прошел наркотик, оставив свой мрачный след. Какая–то птица, стервятник бури, уселась Эрику на грудь и каркала в тишине, оставшейся после ветра, умчавшегося прочь. Гадина не улетала, Свитсент чувствовал, как ее вонючие когти погружаются в его легкие, в грудную клетку, затем в брюшную полость. Ничто в нем не осталось нетронутым, все было исковеркано. Даже противоядие не могло этому помешать. Ему казалось, что первозданная чистота тела не вернется до конца жизни.
Такую цену вынудили его заплатить силы, правящие миром.
Эрик сумел присесть на корточки и обнаружил, что находится в пустой приемной. Никто его не видел, он мог спокойно встать и уйти.
Доктор оперся на хромированное кресло, обитое кожей, и поднялся на ноги.
На столике поблизости лежали журналы на английском языке, с обложек которых улыбались земляне, а не риги.
— Могу ли я вам чем–то помочь? — послышался мужской, слегка шепелявый голос.
Перед ним стоял сотрудник «Хэзелтайна» в модном цветастом костюме.
— Нет, — ответил Эрик.
Это было его собственное время. Он узнал реалии две тысячи пятьдесят пятого года.
— Но все равно спасибо.
Вскоре Свитсент с трудом шел по дорожке, усаженной секвойями, в сторону тротуара.
Ему требовалось такси, в которое он мог бы сесть и отдохнуть, возвращаясь назад в Шайенн. Доктор уже получил то, что хотел. Скорее всего, он избавился от зависимости, а если постарается, то сможет спасти и жену. К тому же Эрик познакомился с миром, на который не падала вездесущая тень Лилистара.
— Вас куда–нибудь отвезти, сэр? — К нему подъехало автоматическое такси.
— Да, — ответил он, направляясь к машине.
«Предположим, что все земляне приняли наркотик, — подумал он, садясь в такси. — Массовое бегство от нашей мрачной, постоянно ограниченной действительности. Допустим, что корпорация распорядилась произвести огромные количества йот–йот–180 и с помощью правительства распространила его среди всех людей. Было бы это этичным решением? Имеем мы право на подобное?
