— Его нельзя сейчас выпускать во внешний мир без присмотра. Разум нестабилен. Сперва Властелин перепахал его мозги, потом — я, когда спровоцировала последний срыв. — я обняла Найлуса, удобно устроивши голову у него на плече. — То, что сделал с Сареном Властелин — это практически изнасилование личности и разума. Подмена понятий, искажение мировоззрения, сдвиг опорных точек основных ассоциативных цепей… к моменту нашего прибытия на Вермайр от былого Сарена осталось только тело и имя. Да порой личность сбрасывала оковы и проглядывала на пару мгновений. Достаточных для того, чтобы оценить весь ужас сотворенного.
Пальцы Гарруса легко взъерошили мне волосы, в легкой ласке скользя по затылку и ноющим вискам.
— Потому он… — урчащий голос прервался: Гаррус так и не смог произнести эти слова.
— Да. Знаешь, когда разумный, глядя тебе в глаза, говорит: "Слишком поздно для меня. Прощай"… а потом просто поднимает пистолет и… — я вздрогнула, — и стреляет себе в голову… я же эмпат. Я чувствую даже малейшие колебания эмоций. Он ведь все понял в тот момент. Сразу. Свое предательство. Свои поступки. Убийство ученика и друга. Тебя, Найлус. Безнадежность, после осознания собственной индокринации. Что удивительного в том, что он пустил себе пулю в голову?
Найлус молчал, глядя куда-то в потолок. Гаррус только гладил меня по голове, легко, осторожно, перекатывая волосы между пальцами.
— Он может сделать это еще раз.
— Он и сделает. — я встретила встревоженный взгляд голубых глаз. — Если Совет признает его предателем, если у него не будет поддержки, Сарен проживет ровно столько, сколько ему потребуется на то, чтобы передать все имеющуюся информацию и получить в руки оружие. А потом — закономерный итог: пуля в голову. Или просто шагнет с края Башни Президиума. На крайний случай молча вспорет себе когтями горло где-то в укромном уголке. Силы воли ему хватит.
— Что ты предлагаешь?
— Что? — я приподнялась на локте, всматриваясь в зеленые глаза. — Вправлять ему мозги! Его нельзя оставлять ни на мгновение в одиночестве, пока он не перестанет жрать себя живьем за то, что он сделал.
— Он не простит себя. — едва слышно прошептал Найлус.
Я кивнула, прижимаясь щекой к горячим жестким пластинам на его груди.
— Не простит.
— Он сейчас спит?
— Да. Его разуму требуется время, чтобы восстановить целостность. Когда он придет в себя, он не должен оставаться один ни на мгновение. В это время он поверит всему, что ему скажут: после слома ментального контроля и свода закладок разум очень восприимчив, а природные механизмы защиты сейчас не работают. Скажешь, что он предатель, и он в это поверит. Скажешь, что он не виновен — поверит. Скажешь, что он заслуживает смерти, и он покорно примет смерть, даже может сам себя убить ЛЮБЫМ способом. Это состояние продлится около суток, потом заработает критическое мышление, логика, поднимутся природные щиты и защита личности. Но в эти сутки он абсолютно уязвим. Вы понимаете, КАКУЮ власть получит над ним тот, кто будет в этот момент рядом? И в отличии от влияния Назары, эти внушения не снять. Никогда. Они лягут в базис восприятия и новой личности. Это уже навсегда.
— Оставлять его самого тоже нельзя?
— Нет. Иначе как его переклинит из-за произошедшего — одному Хаосу известно. Скорее всего, он покончит с собой не смотря на все, что было сделано. Память-то никуда не денется. Или сперва сожрет сам себя морально, а потом покончит с собой.
— Будешь сидеть?
— Мы будем. Если я буду рядом одна, его разум может зацепиться за меня, поскольку я спровоцировала слом контроля. В лучшем случае я стану для него чем-то вроде сестры.
— А в худшем?
— Импринтинг в любой из своих разновидностей. От легкого, дающего доверие, до самой его жесткой формы — полного запечатления, практически — добровольного рабства.
Найлус поперхнулся воздухом.
— Почему такая сильная реакция? У Леди не было таких проблем?
— У Бенезии была развернула на разуме готовая программа подчинения, созданная с ювелирной точностью. У Сарена — грубый взлом. После такого его личность надо по кускам собирать. Конфликты и всяческие срывы будут еще долго проявляться в кошмарах и неадекватном поведении, пока не будет выстроен новый Якорь.
— Якорь — это…
— Смысл существования. Основной императив. Для кого-то — это служба Родине, для кого-то — семья, для кого-то — жажда наживы, власти или познания.
— А если Якорь — это живое существо? — тихо спросил Гаррус.
— Тогда автоматически запускается процесс импринтинга, как только происходит становление привязки. Необратимо, пока не будет изменен Якорь. И остановить этот процесс практически невозможно.
— Что ты предлагаешь?
— Не дать ему дойти до такой крайности. — пожав плечами сказала я. — Сарен проспит еще часов десять. Примерно.
Гаррус вызвал на инструментроне часы.
— Стоит поспать. Как раз к утру он может проснуться.
Мысль была здравая.
Уже засыпая, мне пришла в голову мысль, что стоит хоть как-то морально подготовить Сарена к новости о живом Найлусе. Как бы его не перемкнуло при внезапной встрече…
Тонкий писк выдернул сознание из темноты, заставляя осознать услышанное. Тишина небольшого помещения, едва уловимый шелест вентиляции. Снова — писк. Звук от аппарата жизнеобеспечения. Слишком тихий. Приглушенный. Правильно, он сам его приглушил, чтобы не действовал на нервы и не раздражал чувствительный слух. Знакомый рокот работающих в пол силы двигателей, вибрация, отдающаяся во всем теле. Информация прошла осознание: он на "Кратосе".
А следом навалился вал воспоминаний: разговор с Властелином, захват, Шепард и ее острые, режущие на куски слова, осознание полученной кратковременной свободы и попытка… освободиться.
Неудачная.
Вновь…
В груди закололо, дыхание привычно сбилось из-за недостачи воздуха. Сарен чуть слышно зарычал и открыл глаза. Над головой — знакомый потолок лазарета. "Кратос".
"Кратос"?
Сарен моргнул, резко, рывком сел. Что он делает на "Кратосе"? Задал вопрос, и тут же нашел на него ответ: Шепард! Неуемная девчонка! Зачем она потащила его с собой? Неужели не понимает, насколько он опасен? Контроль Властелина может вернуться в любое мгновение!
Турианец зло зарычал, стиснув кулаки так, что когти пропороли ладони и глубоко вошли в плоть. Глупая девчонка! Привычная, в чем-то приносящая облегчение боль, проясняющая рассудок… Сарен тряхнул тяжелой головой и привычно отер руки о бедра, размазывая кровь по одеялу. Ему стоит… мысль споткнулась. Неправильность ситуации достучалась до разума и прошла осознание. Сарен медленно поднял руки и замер, пристально глядя на окровавленные ладони. На ДВЕ окровавленные ладони.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
