— Я боялся, что Иирин не сможет с ним слиться, — сказал он Анитонен. — А Моуки так нуждается в ней, особенно сейчас, когда все стало быстро меняться. Не думаю, что все это кончится благополучно. — Рябь сожаления облаком заволокла его тело.
Анитонен ласково дотронулась до руки Укатонена.
— Все еще только начинается. Я уверена, что мы сумеем решить наши проблемы.
Укатонен покачал головой.
— Новый народ очень странный, — возразил он. — Сможем ли мы когда-либо достичь с ним гармонии?
— С Иирин нам это удалось.
— Иирин была одна. А эти — в скафандрах — кажутся мне еще более странными и далекими. Я их не понимаю.
— Не надо беспокоиться, — уговаривала его Анитонен. — Верно, они новые и странные, но внутри скафандров они такие же, как Иирин. Мне, например, уже нравится доктор Ву. Он говорит, как энкар.
Анитонен самой не верилось, что она утешает Укатонена, того Укатонена, который всегда утешал ее. Но Анитонен была полна желанием полнее узнать этих человеков. Ее жизнь с Иирин, Моуки и Укатоненом уже обросла рутиной. Она ждала новых поворотов событий.
— Мне бы очень хотелось повидать, каковы они без скафандров. Как бы это побывать на плавучем острове и посмотреть, как они там живут, — сказал Укатонен.
— А почему бы нам не попросить о разрешении посетить этот остров? Раз мы им дали возможность выходить на берег, то мы тоже можем побывать у них, — ответила Анитонен.
Джуна вышла из слияния, чувствуя себя успокоенной и счастливой. Так много всего случилось с тех пор, как она взошла на борт корабля Исследовательского управления. Как будто целый месяц прошел с минуты расставания с Моуки, а на самом-то деле — всего один день. Так радостно было снова ощутить его милое, знакомое эго… Разлука с ним для нее была тяжела, будто она лишилась одной руки. Она любила Моуки так же сильно, как она любила отца или брата. Он был приемным сыном, а следовательно — полноправным членом семьи. Ей казалось, что она разрывается надвое между самыми любимыми в мире людьми.
— Ох, Моуки, — шепнула она, — что же мне делать? — Уши Моуки шевельнулись при звуке ее голоса. — Мне так не хватало тебя, — сказала Иирин на языке кожи. — Я не хочу оставлять тебя одного!
— Тогда оставайся, — ответил он.
— Не могу. Мой брат ранен. Я нужна дома.
— Но его же может вылечить кто-то другой, правда?
Джуна покачала головой.
— Не могут они его вылечить. Он не двигается. Нужна специальная машина, чтобы он был в состоянии передвигаться.
— А почему же он не выбрал смерть?
Джуна закрыла глаза, подавляя внезапную вспышку гнева.
— Мой народ не ведет себя так, Моуки. Ведь есть многое, что еще можно попытаться сделать. Он хочет жить. — Она отвернулась, вспомнив, как околдован Тойво мыслями о том, что он научится управлять экзоскелетом в условиях нулевой гравитации. А может, Тойво тоже не хочет жить?
— Не важно почему, Моуки, но мне надо быть дома.
— Тогда возьми меня с собой, — молил он. — Я помогу тебе лечить брата.
— Тебе не понравится место, где я живу. Там слишком сухо и нет деревьев, чтобы по ним лазить. Твой дом — тут.
— Но там будешь ты! — настаивал Моуки. — Мой дом там, где мой ситик!
— Теперь твой ситик Укатонен, ты должен остаться с ним.
И тут хроно на руке Джуны тихонько звякнул.
— Время уходить.
— Позволь мне проводить тебя до берега, — умолял Моуки.
Укатонен положил руку ему на плечо.
— Ты можешь вместе с нами дойти до лодки, Моуки, но ты должен прекратить упрашивать Иирин взять тебя с собой. Этим ты делаешь хуже для всех нас.
Моуки погрузился в мрачное молчание. Он стал тусклого красного цвета — знак раздражения и горя. Он тащился за ними, упрямый и разочарованный, вплоть до границы джунглей.
Перед тем как выйти на открытый пляж, Укатонен положил ладонь на руку Джуны.
— А нельзя ли нам посетить плавающий остров, где живут» человеки? — спросил он.
— Я спрошу доктора Бремена и капитана Эдисон, — ответила Джуна. — Но тебе придется надеть защитный костюм, пока ты будешь там. Разговаривать будет трудно.
— Это ничего. Я хочу посмотреть, как живут человеки. Это поможет мне понять твой народ.
— А я тоже смогу пойти? — заволновался Моуки, забыв свою обиду.
— Это будет зависеть от того, что скажут доктор Бремен и капитан Эдисон.
— Я надеюсь, они согласятся. Я хочу посмотреть, как ты живешь.
Они вышли из джунглей и под проливным дождем подошли к самой воде. Лодка, спущенная с корабля, помчалась к ним по серой воде. Она причалила к берегу, и сидевшие в ней люди вышли на песок.
— Привет! — сказал Моуки на стандартном письменном языке кожи. — Меня зовут Моуки. А вы кто такие?
— Он знает стандартный! — воскликнул один из членов экипажа шлюпки. На его лице проступило выражение удивления, смешанного с недоверием.
Джуна кивнула.
— Моуки — мой бейми. Я учила его письменному стандартному языку.
— Значит, это ваш приемный сын? — сказал матрос. Потом наклонился к Моуки и произнес внятно: — Привет, Моуки, меня зовут Брюс Боулс. Рад познакомиться.
— Привет, Брюс. Я тоже рад тебя видеть, — ответил тот на стандартном.
— Какой симпатяга, — сказал Брюс Джуне. И протянул руку. — Мы можем пожать друг другу руки?
Моуки взглянул на Джуну, вопросительно подняв уши. Джуна объяснила ему, что означает рукопожатие. Он кивнул и протянул свою руку, которую Брюс осторожно заключил в свою огромную ладонь в защитной перчатке. Потом он засмеялся и похлопал Моуки по голове. Джуна прямо ощетинилась от подобной фамильярности.
Вперед вышел Укатонен.
— Меня зовут Укатонен, — сказал он на стандартном и протянул руку.
Моряк пожал руку энкара.
— Рад познакомиться, — сказал он.
Джуна улыбнулась и перевела.
— А это Анитонен, — сказал Укатонен на стандартном языке кожи. Брюс обменялся рукопожатием и с Анитонен.
— А почему он не дотронулся до моей головы? — спросила Анитонен.
— Он отнесся к Моуки как к ребенку. Иногда люди так обращаются с детьми. Это способ выказать симпатию.
— О чем они говорят? — спросил заинтересованный Брюс.
— Они хотят знать, почему вы их не похлопали по голове, как Моуки.
Брюс расхохотался.
— Ох, кажется, я свалял дурака, правда?
Джуна пожала плечами, ей вдруг понравился этот большой плотный человек.
— Не больше чем я, когда встретилась с ними впервые. Между прочим, Моуки почти столько же лет, как и вам.
— Не может быть! Он же выглядит ребенком.
— Он и есть ребенок, хотя ему около тридцати. — Она покачала головой, вспоминая. — Он настроился на то, что я должна его усыновить. Выбор был — или он умрет, или я умру от старости, пока он все еще будет ребенком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
