подливать масло в огонь этого гнева. Лживая, бесстыжая, мелочная, Беатрис не была даже образованной или хотя бы умной; сама не зная достоинства, гордости, порядочности и других, мало-мальски приличных чувств и желаний, она уверена была, что все такие же, просто притворяются и скрывают это. В то, что Алиса, проводив жениха, спит с Иво, она и сама верила. А доказательства?.. Пожалуйста! Все говорят, что Иво вдруг перестал встречаться с другими девушками в замке, все его прежние пассии пребывали в отчаянии. Зато в саду графини Июсской он проводит почти все свое время! Какие еще доказательства нужны?!
– Да он ей и не нужен был вовсе, – вдохновенно вещала она пылающей от ревности и обиды Габи, – пока она не узнала, что ты с ним встречаешься! О-о-о, это такая лицемерная и злобная дрянь, эта типа графиня, втируша мелкая, она всех готова у тебя отбить! Она ведь и Орри глазки строила свои умильные! Не помнишь, как она ему пела свои сладкие песенки: «Ах, вы такой замечательный бард, ах, у вас такие песни, ах, я тоже хотела бы их петь!».
– Сука, сука! – Бесилась Габи. – И дядю околдовала лицемерием своим! – Она передразнила Алису:
– Конечно, я бы уступила ей… Конечно, уступила бы! Уступила бы!!! И сделала бы так, чтобы все об этом узнали: вот я какая, добрая, милая обаяшка, – Габи зарычала, – ненавижу!!! И я должна вот так просто отдать ей Иво?! Она все у меня забрала уже, все, все!!! – Она упала на постель, закрыв лицо руками. – Я жить не хочу!!! – Габи зарыдала, и была абсолютно искренна в своем горе и сама верила во все, что говорила. – Зачем мне жить, меня все ненавидят!!! Я дура, дура, ничего я не могу сделать с этой тварью, ничего!!! Она разрушила мою жи-и-и-изнь!!!
– Дорогая, не плачь! – Разумеется, Беатрис бросилась ее утешать, обнимать, нацеловывать, и даже прослезилась вместе с нею. – Нет ничего невозможного, поверь!.. Она сама себя перехитрила, связавшись с Иво… Как только граф вернется, надо сделать так, чтобы он узнал об их связи. Вот увидишь, он ее вышвырнет сам отсюда, без всего, как и была! Быть не может, чтобы правда не победила, ведь не может же этого быть!..
– А Иво? – Подумав, всхлипнула Габи. – Я ведь люблю его, Беатрис! Я не хочу ему зла!
– Ну, конечно, он и его прогонит. – Вкрадчиво произнесла Беатрис, приглаживая ее растрепанные волосы и утирая слезы со щек. – А ты – подберешь… Он останется ни с чем, и тогда… тогда он уже никуда от тебя не денется, тогда он будет уже только твой, потому, что только ты сможешь его содержать и дашь ему крышу над головой… Понимаешь?..
И у той, и у другой даже в голове не мелькнуло, насколько подлым и мелочным, да и откровенно глупым был подобный план и подобные надежды. Напротив. Беатрис себе в эти минуты казалась нереально умной, расчетливой, настоящей интриганкой, нет – мастером интриг! Да и Габи, воображающая себя влюбленной в Иво, не думала о том, что будет чувствовать и как переживет подобное ее возлюбленный. Она вообще о его чувствах не думала. Как, впрочем, и о чувствах всех других людей на земле. Но скажи ей кто об этом, и ее искреннему возмущению не было бы границ.
Иво не находил себе места. Он по-прежнему был без ума от Габи, но в то же время отчетливо понимал, что смерти Гаги ей простить нельзя. Одно дело мелкие прегрешения, и другое – смерть. Тем более, смерть такой безответной и преданной девочки. Понимая, что эта девочка навеки встала между ним и Габи, Иво страдал так, что сам боялся глубины своего страдания. Он и презирал сам себя за то, что по-прежнему любит такую тварь, и мучился от жалости и сострадания к ней же: дурочка, что ж она натворила, как же ей придется расплачиваться за этот грех, это же необратимо, это же навеки! И страдал от того, что не может идти в собор, так как его экзальтированная душа боялась соприкосновения с божественным, чувствуя себя причастной к смерти невинной девочки и виновной в укрывании грешницы. Все в нем перевернулось в эти дни, все пришло в смятение, и хаос поселился в сердце. Алиса, как могла, старалась поддержать его, и слегка успокаивался он только в ее саду, потому и стремился туда постоянно. Тем более, что в отсутствие друга и господина он никому здесь особо был и не нужен. Другие армигеры и большинство рыцарей относились к нему скверно, видя в нем соперника и конкурента, и дел у него особых и не было. Он начал ездить в Эльфийский квартал, чтобы брать уроки боя у тамошних мастеров, учил эльфийский язык, начал читать эльфийские книги, надеясь найти там то, чего больше не находил в религиозных трудах. И в конце концов, сделал то, что изумило и Алису, и всех, кто его успел хорошо узнать: присоединился к Нэшу в его поисках и расправах над засланцами Драйвера.
Приехав рано утром в Найнпорт, Кенка не смог себе отказать в маленьком удовольствии и не развлечься в Галерее Сладкого Насилия. Помня о том, что брат ждет, он, правда, удовольствие скомкал, и мальчик, выбранный им для забавы, умер слишком рано, но и так было неплохо – немного утишило боль. Заставило забыть про неблагодарного, глупого, несчастного Вэла. Из галереи Кенка раньше обычного направился прямо в Девичник, где застал Доктора и напрямую предложил ему уехать с ним в Клойстергем.
– Подумай, медикус. – Вкрадчиво говорил он, пока Доктор, сомневаясь и нервно облизывая зубы, отводил глаза. – Здесь тебе уже ничего не светит. Что тебе твой Драйвер даст?.. Ему самому-то уже жрать нечего. Да и ты, я смотрю, запаршивел у него, прежде-то полощеней был. А у нас тебе все условия будут: и лаборатория, и золото, и почет, и безопасность – Драйвер, придурок, сам себе яму вырыл, и в ней вы все скоро и окажетесь.
– Они меня убьют. – Чуть слышно выдохнул Доктор, решившись. – И Хозяин, и Барр – вы не знаете, какая это тварь! Она чудовище!
– Не посмеют. – Пообещал Кенка. – Как раз у герцога Далвеганского-то ты и в безопасности, ну же! Бросай ты гадюшник этот, – он с отвращением глянул на беременных Саманту и Марту. – Что ты возишься здесь с чухами этими, тебе цены нет, ты можешь так подняться, при герцоге-то, что сам черт тебе не брат будет!
– Вы только меня от них защитите! – засуетился Доктор, приняв
