— Тогда не будем больше жалеть себя, оплакивая человека, который обрел Вечную Жизнь, — заключил Калиган вроде как печально, но не теряя веселого блеска в глазах. — Он изменил жизнь каждого из нас не для того, чтобы мы скорбели.
Марк молча кивнул в знак согласия и вдруг почувствовал, как от огромного камня, лежавшего на плечах, отваливаются кусочки.
Подошла Никта в темных одеждах, с ниспадающими на грудь чистыми прядями волос.
— Как Флоя? — спросил Марк.
— Еще спит. Темница ее вымотала.
— Амарта хоть что-то вам говорила?
Хранительница покачала головой.
— Мы даже не видели ее ни разу. С нами вообще никто не разговаривал. Просто держали взаперти и все.
— Значит, Амарте действительно был нужен только я, — сказал Марк, подняв взгляд к маленькой зеленоватой птичке, усевшейся на посох епископа.
— Я чувствую, что не только ей, — тихо заметила хранительница. — И теперь мы точно знаем, что убийца целился не в тебя, а именно в Ортоса.
Марк обернулся к ней, вспоминая, что хранительница была последней, не считая армейских лекарей, кто оставался с епископом. Чуть касаясь руки Никты, он отвел ее в сторону, оставив Хариса и Калигана самих.
— Ортос что-то успел сказать об убийце?
Хранительница показала ему листок бумаги. На нем виднелся броско изображенный овал человеческого лица, левая половина которого была заштрихована, а один глаз — темнее другого.
— Это все, что я смогла понять с его слов.
— Человек с половиной лица? — спросил Марк, недобро глядя на странный рисунок. — Это что, маска?
— Не знаю. Ортос ничего не смог объяснить. Но в его глазах была такая тревога за нас, что я думаю, этот человек… это существо — нечто более страшное, чем просто хладнокровный убийца.
Марк вздрогнул.
«…Твое Проклятие найдет тебя, оно никого не щадит, никого!» — отчаянный крик Амарты прозвучал в ушах, будто где-то рядом.
— Проклятие миротворцев, — произнесла хранительница, будто услышала тот же крик. — Ты знаешь, что это?
— Почти ничего. Ортос что-то знал, но не успел рассказать. Но я думаю… — Марк прислушался к странному чувству, скрытому где-то очень глубоко, под пластами сомнений и тревог. Кажется, где-то там осело то странное видение горящего дома и черноволосой девочки, глядящей на окровавленное лезвие меча. — …Думаю, что оно родилось тогда, когда один из миротворцев предал свое призвание. Пошел по пути зла. И с тех пор, если кто-то из миротворцев отступает от своего призвания, история повторяется. Отступивший миротворец становится на проклятый путь… Так рождается зло.
«Ты отступил от своего пути, из-за чего Проклятие миротворцев вырвалось на свободу… — вспомнились слова епископа Ортоса. — В болотах Белого забвения ты избрал иной путь, Маркос, — призвание тьмы… Зло уже воплотилось. Прошлого не изменить».
Они остановились среди старых могил, покрытых коврами необычайно красивых цветов, ярко-красного будоражащего цвета.
— Думаешь, что и ты стал на проклятый путь? — спросила хранительница.
Марк кивнул со вздохом.
— В Белом забвении я допустил страшную ошибку. Ортос понял это, едва я открыл ему пророчество. Поначалу я не поверил ему, но теперь… теперь вижу, что он был прав.
— Это Проклятие можно победить?
«…Тогда берегись и готовься к борьбе: судьба хуже смерти готова тебе».
— Не знаю. Стихи пророчества говорят, что Проклятие уготовило мне свою судьбу. Я не вижу, как ее избежать, пророчество не указывает выхода. Но Ортос говорил, что какая-то надежда все же есть.
Они вернулись к стоящим поодаль Харису и Калигану. Странствующий рыцарь, казалось, был погружен в воспоминания, а учитель, напротив, поглядывал вдаль, как бы размышляя о будущем. Марку вдруг показалось, что жестокий урок Калигана, бросившего его в Лунном лесу, был на самом деле провидением свыше. Будто чей-то идеальный замысел провел Марка через все опасности и испытания ночной вылазки, чтобы изменить его и возвысить. И он, правда, чувствовал, что от прежнего Марка, убегающего от любых решений, кроме решений собственных страхов, почти ничего не осталось. Потому на учителя не было обиды: мучительное испытание пронеслось и затерялось где-то позади. Остался только звучащий в ушах голос Амарты и видение маленькой девочки в горящем доме. Но эти чувства указывали скорее в будущее, чем в прошлое. Перед ним простиралась какая-то новая жизнь.
— Что ты собираешься делать? — спросила хранительница.
— У меня есть пророчество, — Марк попытался улыбнуться с бодростью. — Оно зовет меня в Амархтон.
— В Амархтон? В Падший город? Славно! — Харис подхватил идею с нескрываемым воодушевлением. — Ходят слухи, там скоро война начнется за освобождение королевства от хадамартской нечисти. Уж мы-то не останемся в стороне, а, Калиган?
«Там Избранный верным сигнал даст к войне, и стяги свободы взовьются во тьме», — произнес Марк в мыслях и ощутил прилив необычного душевного подъема.
— Если путь миротворца ведет в Амархтон, то и нам туда же, — ответил учитель и поглядел на странствующего рыцаря, как на юнца, никогда не видавшего ужасов настоящего боя. — Только я бы не слишком этому радовался. Если королева Сильвира решится на штурм Падшего города, то начнется не просто схватка людей и нелюдей, а кровавая жатва смерти… Но об этом рано думать, — Калиган оглянулся вокруг, о чем-то вспоминая. — У нас еще много нерешенных дел.
Марк невольно вспомнил о Меллине и сердце его учащенно забилось. Да, перед новым походом ему еще предстоит кое-что решить.
— Я не Ортос, и искать разгадки запутанных тайн и проклятий не мое дело, — продолжил учитель. — Но то, для чего он меня искал, я сделаю. Готовься стать рыцарем, Маркос.
— Прежде ему нужно встретиться с королевой Сильвирой, — напомнила хранительница о поручении Ортоса.
Марк обернулся к ней, неожиданно осознав, насколько тяжело бы ему пришлось без Никты.
— Ты со мной?
Девушка улыбнулась.
— А как иначе? Наши дороги переплетены, Маркос.
Сквозь мутное утреннее небо неожиданно пробился игривый солнечный лучик, осветив посреди бутонов цветов фигуры странствующего рыцаря, учителя-следопыта, миротворца и хранительницы.
Конец Книги первой(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
