— Если ускорение — надеюсь, уже все усекли, в какую сторону оно направлено — будет меняться так же, как и сейчас, мы воткнемся в поверхность планеты через сорок восемь минут, где-то в районе моря Старательские Слезы. Причем с немалой вертикальной скоростью.
— Батюшки, Ньютон грозит костями из гроба… — всплеснул руками капитан.
— Ты нам Ньютоном не тычь. Слышь, отдели взлетнопосадочный модуль, выдай струю из его жидкостно-реактивного двигателя, сядь на нее и попробуй оторваться от Меркурия, — прогудел Кравец в красное капитанское ухо.
— У нас ракетного топлива какие-то капли остались, — развел руками бортмеханик.
— Все равно придется отделять взлетно-посадочный. А потом стараться выписать наиболее пологую траекторию снижения, чтоб посадка получилась хотя бы средней мягкости. Возьмите для расчетов мои параметры нитеплазменной тяги, — распорядилась боевая фемка. — Остальное вы и без меня знаете.
Она обернулась ко мне.
— Поблизости нет ничего, что попробовало бы взять нас на буксир?
— Мы гордо откажемся от любой помощи, разве что ее предложит корабль, подчиняющийся непосредственно Адмиралтейству. Впрочем, поблизости ничего такого, что могло бы искушать нас своими услугами.
Капитан Лукич, немного воспряв под Шошаниным взглядом, занялся баллистикой. Затем мужественным, как ему показалось, голосом проквакал по интеркому остальным членам экипажа об аварийной посадке, чтобы они быстренько перебрались из основного модуля во взлетно-посадочный. Члены экипажа пытались вякать, но начальник отключил прием жалоб. Стюардесса Люся ворковательно-развлекательным голоском оповестила пассажирские салоны, что из-за мелких неполадочек с лазерными станциями разгона придется на пару минуточек вернуться в васинский космопорт.
Вскоре члены экипажа недовольно пробубнили, что заняли свои места во взлетно-посадочном модуле, а заодно попробовали выяснить, садится ли судно на Меркурий, потому что капитан захворал, или это космические пираты постарались?.
— Попрошу не морочить мне задницу. С такими мозгами, как у вас, надо без помощи корабля летать, — отозвался Лукич. — Космические пираты не садятся на Меркурий, они с Меркурия драпают.
Стыковочные блоки просигналили, что взлетно-посадочный модуль отделился от основного. Впрочем, пагубное ускорение от этого не уменьшилось, а даже скакнуло.
— Гафний и ванадий возвращаются туда, откуда они взялись, — мрачно подытожил капитан.
— Как бы и нам не вернуться туда, откуда мы все взялись, — подыграл Кравец.
И тут меня осенило. Никто нас, конечно, на буксир не возьмет. А просто пообщаться с какими-нибудь приличными людьми, нельзя ли?
— Мастер, послушайте, с кем еще можно связаться, не считая постылых меркурианцев и околопланетных спутников? Вообще-то мне нужна метрополия; центральный департамент полиции, ведомство верховного прокурора, Адмиралтейство, на худой конец Совет Уполномоченных — правительство наше драгоценное.
— Нам только выделена линия дальней связи с управлением рейсовых перевозок нашей судоходной компании, — отозвался капитан. — Но там сочтут ваш печальный рассказ пиратским бредом и скоренько спустят его в сортир. А что касается ближней связи, то пробуйте сами, не мороча голову другим.
Лукич врубил автонастройку радиостанции с уровнем вызова «крайняя необходимость» и переключился на пилотирование, все более заливаясь потом. Да и тревожные глаза Шошаны получше индикаторов показывали, что вертикальная скорость становится донельзя грозной. Вдобавок мы рыскали и вихляли даже на таком скверном курсе, Плазмонт был, как всегда, щедр на подвохи.
Однако мне было покамест не до того. С тремя или четырьмя кораблями не получилось устойчивой связи, хотя один из них, судя по матерным требованиям убраться с частоты, был военным. И вдруг в секторе с полярными координатами 01–67-52 отозвалось грузовое судно какой-то занюханной компании, но зато фобосской приписки. Отозвавшийся был вахтенным штурманом, который лопотал мало того, что по-английски вместо русского, еще и на прегадком австралийско-марсианском диалекте, где спасу не было от трифтонгов. Пришлось общаться без «аудио», в режиме бегущей строки, что еще укорачивало оставшийся у меня лоскуток времени. Штурманишка на удивление спокойно воспринял мой, казалось бы, душещипательный словесный выброс, а когда связь уже стала теряться во мраке космической ночи, отстучал — спасибо за фантастический рассказ, вы изрядно поразвлекли меня в конце вахты. So funny и good bye.
Пока я там выступал в роли народного сказителя, компьютер сочувственно дал знать, что даже полумягкая посадка нам не Светит. Плазмонт явно хотел всех поголовно угробить, чтобы члены экипажа вкупе с пассажирами не тарабарили о странностях Меркурия на всех углах Космики.
Сесть, вернее, рухнуть, мы должны были в районе сто на сто километров, где-то на плато с говорящим именем Свинячья Шкура. Большей определенности посадочной траектории из баллистических программ выжать не удавалось. Борткомпьютер только бранился и требовал: «Установить постоянный курс… стабилизировать ориентацию корабля относительно курса… взять постоянные пеленги…» А потом и вовсе шизанулся вместе с остальными думающими устройствами. Капитан пытался, несмотря на нехватку топлива, сбавлять вертикальную скорость жидкостно-реактивными двигателями модуля, задирая нос и садясь на корму. Но вначале полыхнул один из ракетных двигателей (компьютер едва успел отключить подачу топлива), затем стал кашлять второй. Я чувствовал, что Шошана пытается защитить его, как самую распоследнюю нашу надежду — ведь в тщедушной атмосфере Меркурия не спланируешь.
Внизу уже была заметна торосистая местность, которую я опознал как Свинячью Шкуру собственной персоной. Дюзовые рули не откликались на команды, приборы несли всякую ахинею, покинула пазы только одна посадочная лыжа, в глазах и то потемнело. Лишь тупо устроенные тормозные бустеры исправно сработали.
— Ставлю на то, что нас будут соскребать бритвочкой со скал и затем измерять в погонных метрах! — гаркнул в каком-то раже Кравец и принялся молиться немыслимым святым, которых в космотеизме точно нет. Я тоже подумал о вере, отчего вдруг возникло убеждение, что «опупея» не должна так бестолково закончиться, ведь кроме нас притормозить демона некому! Попутно левым глазом замечал, как на сигнальных панелях замельтешили огоньки, рапортуя о том, что от усталости расползается металл обшивки.
А потом меня словно взяли за шкирятник и встряхнули. Пробудившись, засочился силой полюс устойчивости. Мои пульсации стали развеваться, как волосы кудесницы Медузы Горгоны. И это даром не прошло, меня охватили самые вредные ощущения: что вместо шпангоутов трещат мои собственные кости и торосистая терка вместо корабельной обшивки шкрябает мою собственную шкуру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
