И что теперь? Раз вы проделали это путешествие, можете ли вернуться назад? Теоретически, да. Вы можете вернуться. Думаю, вам придется добраться до исходной точки. Которая находится, насколько я понимаю, в Море Туманов (смотрите карту). И вам придется подождать, когда «кротовина» снова откроется. То есть, оказаться в нужном месте в нужное время. И как только она откроется, думаю, вы сможете с помощью лодки или самолета пробиться назад. Но ни в коем случае не входите в «кротовину» в другой географической точке, иначе окажетесь бог знает где. Если моя теория верна, «кротовина», которая привела вас сюда… всех нас сюда… откроется лишь в том месте. Но берегитесь одного. Если вам посчастливится вернуться в наш мир, не забывайте о факторе временного искажения. Эйнштейн открыл, что гравитация и другие формы линейного ускорения могут искажать кривизну четырехмерного пространства. А самое главное, это ускорение может искажать время. И вы, мой друг, пролетев через гиперпространство с невероятной скоростью… можете очень удивиться. Произойти может так называемый темпоральный застой или замедление времени. Вы можете вернуться в знакомый вам мир, а можете переместиться на миллионы лет в прошлое или будущее. Это невозможно предугадать. И наоборот, искривление времени может нейтрализоваться, при вашем переходе назад.
Опять же, я всего лишь предполагаю.
На этом моя маленькая проповедь заканчивается. Я снова отправляюсь в Море Завес, к «Ланцету». Потому что, то, что мы втроем — Имаб, Бэтидон и я — обнаружили там, стало настоящим откровением. Когда я заявляю, что «Ланцет» это ключ, я знаю, что говорю. Будь у нас больше времени… ладно, неважно. Я пойду туда снова. Во всяком случае, чтобы удовлетворить научное любопытство. Ибо тот корабль хранит секреты. И, думаю, это источник того, что вызвало ужасную смерть Имаба и Бэридона. Ибо, если вы находитесь здесь какое-то время, вы, наверное, почувствовали присутствие чего-то другого. Я не могу сказать, что это, но знаю лишь, что оно разрушительное и разумное. То, что долгое время может находиться в состоянии спячки или покоя. Своего рода скрытая энергия, ждущая своего выброса. Недавно я почувствовал, что она растет. Знаю, что она вот-вот превратится в кинетическую.
Господи, помоги нам. Господи, помоги всем разумным существам, когда это случится.
Возможно, я погибну. Но я буду знать. Не просто природу этого явления (того, что сеет в душах страх), а тайну «Ланцета». Ибо там, я думаю, находятся ключи к спасению из этого места.
Это будет моя миссия. Я оставляю вам это письмо и карту. Можете взять мой пистолет и припасы. Ибо мне они больше не потребуются. Пожалуйста, не следуйте за мной.
Да хранит вас Бог!
Джон Р. Гринберг.
На этом письмо заканчивалось.
Кушинг стоял, переваривая прочитанное. Он был изумлен, подавлен и растерян. В голове творился полный хаос. Возможно, появилась новая надежда. А возможно, исчез последний ее проблеск. У него определенно возникло много вопросов, но, к сожалению, Гринберга… Отшельника, который мог на них ответить, здесь не было.
— Что вы знаете об этом парне? — спросил Кушинг Элизабет.
Та лишь вздохнула и покачала головой.
— То, что он сумасшедший старик, который не любит людей. Мой дядя знал его… навещал его иногда… Он давно потерял рассудок.
— А может, и нет.
— Нам нужно уходить, — сказала Элизабет.
Кушинг уставился на нее.
— Вы не хотели, чтобы я это видел, верно?
Она покачала головой.
— Вы знали, что он ушел?
— Да.
— И….
— И не хотела, чтобы вы забивали себе голову его безумными идеями. Не хотела, чтобы вы тешили себя лженадеждой, — сказала она ему, — потому что все это тщетно.
Пришло время во всем признаться. Она рассказала, что дядя Ричард был кем-то вроде доверенного лица у Отшельника. И безоговорочно верил в его науку. Дядя Ричард проводил целые дни напролет в поисках воронки, способной вернуть их назад.
— Но он не нашел ее?
Она покачала головой.
— Нет. Не нашел… И что-то в нем сломалось. Разрушилось. И он сдался. Это убило его… не оставило ему надежды. Ни малейшей надежды.
— Гринберг так и не вернулся из Моря Завес?
— Оттуда никто не возвращается. — Она сглотнула. — Пожалуйста, давайте уйдем.
У Кушинга сложилось четкое представление, что Элизабет что-то ему не договаривает. Письмо… оно было написано в декабре. Но в каком году? В этому, в прошлом или пять лет назад? Он понимал, что Элизабет ему не скажет. По крайней мере, сейчас. Но, по его мнению, Гринберг отправился в Море Завес всего пару месяцев назад. Он не знал так это или нет, но почему-то был в этом уверен.
— Пожалуйста, — сказала Элизабет. — Нам нужно уходить.
Забрав карту, письмо и пистолет, они покинули судно.
15
Возможно, после смерти Гослинга что-то в нем закрылось, или наоборот открылось. Джордж не мог понять, какие именно чувства он испытывает. Он симпатизировал Гослингу, доверял ему. И был уверен, что тот, в конце концов, вытащит их отсюда. А теперь, когда его больше нет? Что осталось? Уныние? Безысходность? Возможно, даже больное и неуместное ощущение предательства. Да, было какое-то безумное чувство, что умерев, Гослинг бросил их всех. Оставил их наедине с теориями Кушинга, его, Джорджа, нерешительностью, болезненной чувствительностью Полларда и слепой верой Чесбро. Сейчас у них было то, что и было всегда — мертвые корабли, ползучие водоросли, зловонный туман… и страх. Да, страх. Страх, что любое предпринятое ими решение было неверным, что любой сделанный ими шаг был неверным. Что любая дорога приводила их в исходную точку, как в гребаном лабиринте. Без Гослинга, без его поддержки и деловой практичности им крышка. В прямом смысле слова.
Ибо Гослинг был важен.
Гослинг был необходим.
Он был как жар, пар и кипящая вода в кастрюле, а без него они — лишь прилипший к крышке нагар. Да, Гослинг был их движущей силой. Заставлял идти вперед. Помогал не утратить разум, держаться вместе, вселял надежду. Он был решительным, не давал распускать нюни. Шевели задницей, парень, или, Богом клянусь, я дам тебе пинка! Вот таким был Гослинг.
А без него они кто?
Нагар.
Нагар, прилипший к крышке кастрюли под названием Мертвое море. И кто будет отскребать этот нагар? Кто будет пинать им под задницы, и подгонять их? Вот в чем вопрос, и у Джорджа не было на него ответа. Он представлял, как они будут мыкаться здесь, пока не сдадутся и не станут, как Элизабет Касл — разбитыми, раздавленными и смирившимися со своей участью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
