4. Английская болезнь. В 1733 г. Ж. Чейн в своей одноименной работе впервые описал новую болезнь, названную им английской и связанную с тем, что сейчас принято называть сплином, и это исследование стало первым в истории антропологии описанием невроза. В том же самом году Д. Кей сконструировал «летающий корабль» – первое изобретение индустриальной эпохи. Таким образом, в этот мир, где человек был уже отделен от внешнего мира, вводится еще один элемент отчуждения – индустриализация. И поэтому неврозы можно трактовать как патологические следствия того мира, который отвернулся от человека.
5. «Магнетический сон» Месмера и «двойник» Ж. – П. Ричтера. Это эпоха, по времени близкая к Великой французской революции, своеобразная «связка» эпох. Около 1780 г. Ф. А. Месмер описывает явление магнетизма и вводит своих пациентов в состояние магнетического сна, подобное бессознательному состоянию больных Фрейда. В 1784 г. независимо от Месмера сходное явление сомнамбулизма описывает маркиз А. де Пюисегюр. Одновременно с этим, в 1791 г., немецкий писатель Л. Тик в своем рассказе впервые описывает то, что позднее стали называть двойником. Сам термин «двойник» (Doppelgänger) впервые употребляет Ж. – П. Ричтер в 1786 г. С этого момента, т. е. с конца xviii в., существование человека, по убеждению Ван Ден Берга, становится двойственным, раскалывается на два мира. «Две души живут в моей груди», – припоминает он слова Гете, сказанные им в 1800 г.
6. Всемогущее бессознательное. Приблизительно в 1900 г. выходит «Толкование сновидений» З. Фрейда, где он постулирует существование бессознательной психической жизни. Бессознательное понимается как своеобразное анти-эго, патологическая сущность, а у человека появляется его «патологический двойник».
7. Ослабевание бессознательного. Эта эпоха связана с 1945 г., в котором К. Роджерс и Г С. Салливан в своих работах независимо друг от друга высказывают сомнения в существовании бессознательного. С этого момента внимание к этому феномену постепенно ослабевает. Как следствие, невротическое расстройство начинает теперь трактоваться не как внутренний конфликт между двумя частями субъекта, но как конфликт между конкретными людьми. Невроз превращается из внутриличностного в межличностный феномен. Он прекращает связываться с патологией человека и становится одним из аспектов нормального существования. Одновременно, замечает Ван Ден Берг, происходит и обратное: нормальное существование человека и / или его нормальные отношения становятся патологическими, нормальная жизнь невротизируется.
Последние три вехи в истории антропологии связаны с нарастающей разделенностью психики или души. Одновременно с описанными выше событиями трех эпох идет и еще один процесс. В 1784 г., в эпоху открытия магнетизма, А. Лавуазье установил, что вода состоит из кислорода и водорода, и с этого момента четыре первоэлемента природы стали заменяться новыми элементами – атомами. В 1900 г. параллельно эпохе господства бессознательного человечество пришло к открытию того, что атомы тоже делимы, а в 1905 г. Эйнштейном было выведена зависимость энергии от массы. В 1945 г. в мире произошел первый взрыв атомной бомбы, и патологическая психология стала частью нормальной жизни, человечество вошло в эпоху атомного взрыва.
Результатом всех этих процессов дифференциации и становится понятие психического здоровья и болезни. И здесь Ван Ден Берг настаивает, что такого понятия, как психическое здоровье, не существует. Он подчеркивает: «Существует здоровье, и это здоровье всего, что существует: здоровье целостности человека и его ландшафта, человека и его тела. Разделение души и тела, как и другое разделение человека и мира является выражением того факта, что мы теряем здоровье»[1233].
Экзистенциально-феноменологическая психиатрия Ван Ден Берга является примером совмещения феноменологической психиатрии с идеями Хайдеггера и фактически хайдеггерианским ее вариантом. Она стоит как бы посередине между самой феноменологической психиатрией и экзистенциальным анализом и принимает положения фундаментальной онтологии не так догматично, как последний. Именно благодаря «хайдеггерианскому элементу» у Ван Ден Берга возникает идея о том, что исследование мира одного-единственного психически больного может пролить свет на сущность патологических изменений. В основе этого тезиса лежит признание существования фундаментальных структур и сходной их модификации при всех психических расстройствах. Другой отличительной хайдеггерианской чертой здесь является пристальное внимание к миру больного, в большинстве случаев не характерное для феноменологической психиатрии. По-видимому, поэтому этого исследователя часто причисляют именно к экзистенциальным аналитикам. На наш взгляд, это не совсем верно. Ван Ден Берга все еще интересуют явления патологического сознания – так, как они выражаются в отношении человека к объектам внешнего мира. Несмотря на наличие в названии одной из его работ термина «существование», существование как таковое не является для него основной областью исследования. Его задача – понять внутренний мир больного, проникнув в его отношения к окружающим объектам.
§ 4. Испания
Развитие испанской психиатрии в XX в. проходило при масштабном влиянии Гейдельбергской школы, поэтому в распространении экзистенциально-феноменологической психиатрии в этой стране нет ничего удивительного[1234].
Родоначальником экзистенциально-феноменологической психиатрии в Испании был Хуан Хосе Лопес Ибор (1906–1991). Он родился в Солане, закончил медицинский факультет университета Валенсии, специализировался в судебной медицине, стажировался в Берлине, Мюнхене, Париже. В 1932 г. защитил докторскую диссертацию, в 1940 г. – получил должность профессора психиатрии в институте медицины Рамона Кахаля, в 1943 г. – должность профессора психиатрии и руководителя психиатрического общества мадридской психиатрической больницы, в 1960 г. – профессора психиатрии и психологии университета Мадрида. Развивал идеи К. Ясперса, К. Шнайдера и других феноменологических психиатров и экзистенциальных аналитиков. Является автором таких работ, как «Мертвый и живой психоанализ», «Агония психоанализа», «Витальный страх», «Неврозы в современном мире», «Шизофрения как стиль жизни» и др.[1235]
Одним из основных ощущений, которые могут выступать основой патологических изменений, Лопес Ибор считал «витальный страх». В одноименной работе, развивая идеи Кьеркегора и Хайдеггера, он выделяет две формы страха: 1) страх перед шизофреническим бредом и 2) страх смерти (экзистенциальный страх). Этот страх сопряжен с предчувствием небытия и укоренен, на его взгляд, в изменениях динамики структуры личности. Он зарождается в «я»: если в момент приступа страха «я» угрожает распад, включаются защитные силы. Страх разрушения личности стоит и за психосоматическими заболеваниями[1236].
Особое внимание в своих работах Лопес Ибор уделяет бредовому расстройству. Бредовая идея, на его взгляд, открывается больному, словно религиозное откровение. В структуре бреда он выделяет также бредовое вдохновение, исходящее изнутри пациента, и бредовую иллюминацию – бредовые идеи, которые больной ощущает в себе, которые он активно творит и которые входят в него без сопротивления[1237]. Он пишет: «Эту неожиданную охваченность переживанием мы считаем фундаментальной. Когда пациент чувствует, что ему говорят о чем-то, или ему является „предвестник беды“ и подает свои знаки, у него возникает ощущение, что все происходит без его участия, что он „пассивен“ в этом процессе. Бредовая идея открывается пациенту. Поэтому мы предлагаем называть это бредовым откровением (открытием)…»[1238].
Лопес Ибор останавливается и на бредовом восприятии, называя основной его составляющей «инверсию интенционального акта». Сущность этой инверсии состоит в том, что, если нормальный человек, оценивая свое восприятие, знает, что это оценивание есть продукт его собственной психической активности (интенциональность направлена изнутри вовне), то для бредового больного оценка восприятия располагается снаружи его «я» как реальность, вторгающаяся в сознание. При этом больной совершенно уверен, что оно укоренено в интенции постороннего лица или силы[1239]. В результате такой инверсии внешний мир, окружающий больного становится активным и навязывает ему поведение, идеи, а больной, напротив, превращается в пассивный объект, которому остается только принимать то, что приходит из внешнего мира. «Таким образом, – заключает исследователь, – бредовая идея обнаруживает существование качественной ненормальности перцептивного акта, которая характеризуется тем, что субъект чувствует неясное переживание своей активной связи с миром, – центростремительное движение трансформируется и заменяется отношением патологической зависимости – центробежным движением»[1240]. Внешний мир начинает воздействовать на больного, и он ощущает себя игрушкой судьбы или магических сил.
