Но, может быть, и на другое нечто острое намекают слова иудеев. Так как думали, что Святая Дева совершила прелюбодеяние до брака, то ввиду именно этого они и выражают язвительную укоризну Христу как не знавшему, от кого Он (родился), вздорно вопрошая: Где есть Отец Твой?
Отвеща Иисус: ни Мене весте, ни Отца Моего: аще Мя бысте ведали, и Отца Моего бы ведали бысте [591] (8, 19)
Истинное слово и отнюдь не допускающее обвинения во лжи. Ведь те, кто считал Христа действительным сыном или Иосифа или блуда и не знали явившееся от Бога Отца Слово, разве не должны справедливо выслушать: Ни Меня не ведаете, ни Отца Моего? Ведь если бы знали явившееся от Бога и Отца Слово и ставшее ради нас во плоти, по Божественному Писанию (Ин. 1, 14), то знали бы и Родителя Его, ибо точнейшее познание Отца для любознательных умов бывает чрез Сына. Это и Сам однажды подтвердил в словах к Богу и Отцу: Явил Я Твое имя людям (Ин. 17, 6), и еще: «Изумительно знание Тебя из (чрез) Меня» (Пс. 138, 6), ибо как скоро мы познали Сына, то познали из (чрез) Него и Родителя. Таким образом, чрез Обоих вносится мысль о Том и Другом и при наименовании Отца появляется, конечно, и воспоминание о Сыне, как и наоборот, — обозначению Сына сопутствует имя Родителя. Вот почему Сын есть как бы некая дверь и путь, ведущие к познанию об Отце, как и говорит: «Никто не приходит к Отцу, если не чрез Меня» (Ин. 14, 6). И нам должно прежде узнать, по мере возможности, что есть по природе Сын, а потом таким образом, как по Образу и Отпечатку точнейшему, надлежаще уразуметь Первообраз. Это потому, что Отец открывается в Сыне и, как в зеркале, отражается в природе Собственного Порождения. А если это истинно, как и действительно истинно, то пусть опять устыдится богоборный арианин. Ведь отпечатку сущности Его необходимо быть Ему подобным решительно во всех отношениях, дабы истинно освещающим в Сыне не другое что понималось, кроме того, что есть Отец. И если Отец благоволил познаваться в Сыне и в Нем открываться, то, конечно, Он знает Его и единосущным, и отнюдь ни в каком отношении не худшим присущей Ему (Отцу) славы. Ведь Он и Сам не пожелал бы, чтобы считали Его гораздо меньшим, чем каков Он есть по природе. А как этого Он желает и волит, то разве не необходимым в конце концов оказывается исповедовать Сына во всех отношениях подобным Отцу, дабы каждый чрез Него познавал и Родителя, как мы уже прежде сказали, восходя прямо от Образа к Первообразу, и таким образом, мог иметь безукоризненное понятие о Святой Троице. Итак, познающий Сына ведает и Отца.
Но обрати внимание на то, как вместе с изречением истины иудеям Господь вносит в Свое слово и некое другое искусство. Ясно сказав: Ни Меня не ведаете, ни Отца Моего, Он отвлекает ум иудеев от того, чтобы не мыслить о Нем одно только человеческое и не считать Его действительным сыном Иосифа, домостроительно принятого Им в качестве отца, но, напротив, изыскивать и исследовать, Кто есть Слово во плоти и Кто по природе Отец Его.
Глава III
О том, что не делом силы иудеев было страдание (Христа) на Кресте и не вследствие насилия кого-либо умер Христос, но Сам добровольно за нас это пострадал, дабы всех спасти
Сия глаголы глагола [592] в газофилакии, уча в церкви, и никтоже ят Его, яко не у бе пришел час Его (8, 20)
Весьма полезное разъяснение касательно спасительного страдания (Христа) дает премудрый Евангелист и показывает, что смерть на кресте была не вследствие человеческого принуждения или от какого другого насилия Иисус потерпел смерть против воли Своей, но Сам, по присущей Ему любви к нам, принес Себя за нас как непорочную жертву Богу и Отцу. Так как надлежало пострадать, ибо таким только образом можно было отвратить привзошедшее тление, грех и смерть, то Он дал Себя в выкуп за жизнь всех. Итак, слушай опять о том, какое значение в приведенных словах дается спасительному страданию и какую пользу заключает в себе смысл этого изречения.
Эти изречения, сказано, Христос говорил не вне Иерусалима и не в каком-либо из соседних городов или в незнатном селении иудейском, ибо Он стоял в самой газофилакии (сокровищнице), то есть в средине самого храма, и в самом храме [593] вел речь об этом. Но хотя фарисеи и сильно негодовали и весьма возмущались на слова Его, однако ж не схватили Его, имея тогда полную возможность легко сделать это, ибо Он был, как я сказал, в сетях их. Что же заставило их, объятых яростию подобно свирепым зверям, оставаться в бездействии даже против своей воли? Что пресекло их гнев? Чем было укрощено смертоубийственное сердце фарисеев? Еще не пришел, сказано, час Его, то есть: еще не настал срок смерти, определенный Спасителю Христу не кем-то другим и не от судьбы назначенный, по лжеучению эллинов, или зависящий от часа, как пустословят они, но определенный Им Самим согласно соизволению Бога и Отца. Как истинный Бог по природе, Он не мог уклоняться от того, чему надлежало быть, но хорошо знал, сколько времени подобало Ему жить на земле с плотию и когда опять идти на небо, уничтожив смерть смертию Своей плоти. Для всякого мудрого, полагаю, совершенно очевидно, что не по принуждению кого-либо причинена смерть Тому, Кто есть Жизнь по природе. Каким, в самом деле, образом узы смерти могли бы возобладать над Жизнью по природе? И Сам Господь в одном месте свидетельствует, что «никто не возьмет души Моей от Меня, Я полагаю ее Сам от Себя, власть имею положить ее и опять власть имею взять ее» (Ин. 10, 18). Если время, когда Ему надлежало подвергнуться смерти, было бы назначено как необходимое для Него кем-либо другим, то каким образом у Него могла бы оказаться власть положить (добровольно) душу Свою? Ведь Он был бы взят и невольно, если бы страдание не было в Его власти. А если Он полагает ее Сам от Себя, то страдание Его мы должны усматривать (находившимся) не во власти кого-либо другого, но в одной только воле Его Самого. Вот почему Он допустил совершиться безумным замыслам иудеев только тогда, когда сознал, что уже настал надлежащий срок для смерти Его.
Пусть же не великомудрствует дерзкий и надменный фарисей и не говорит, надутый гордостию по великой глупости своей: если Христос был Богом по природе, то как не оказался вне сетей моих? Как не избежал рук моих? На это он услышит от любящих Его: не твои сети оказались столь крепкими, ибо для Вседержителя Бога не было ничего трудного сокрушить твое коварство и избежать тенет твоего нечестия, но страдание было спасительно для мира, страсть служила разрушением смерти, великий крест нес низвержение греха и тления. Ведая это как Бог, Он подверг Себя твоему дерзкому нечестию, ибо что же препятствовало, скажи мне, уловить Его именно тогда, когда ты скрежетал зубами на Него, учившего в самой сокровищнице? И если делом твоей силы было взять Христа, то почему тогда же ты не сделал Его узником? Но ты стоял тогда яростный и с явным намерением убить Христа, однако же бессильный исполнить желание свое, ибо Он еще не желал пострадать и подчиниться как бы несокрушимой узде твоего безумия. Противопоставляя это болтовне иудеев, каждый легко изобличит их дерзкое пустословие.
Не без основания можно подивиться тому, что святой Евангелист благовременно указал и ясно сказал, что этому Спаситель учил в храме у сокровищницы и никто не взял Его. Этими словами он свидетельствовал то же, что Сам Господь говорил иудеям, когда они явились взять Его: «Как на разбойника, вышли вы с мечами и копьями взять Меня; каждый день сидел Я в храме уча, и вы не брали Меня» (Мф. 26, 55). Ни один благоразумный не станет, конечно, утверждать, будто Он обвинял иудеев в том, что они не учинили Ему преждевременного страдания или что они пропустили должное время и медлили в совершении смертоубийства. Напротив, Он изобличает их неразумное мнение, будто они могли иметь власть над Ним вопреки Его воле и силою взять Его, отнюдь не могшего подвергнуться страданию, если бы Сам не желал. «Я сидел, уча в храме, и вы не взяли Меня», ибо Я не желал тогда, но и в настоящее время вы не в состоянии были бы сделать это, если бы Я добровольно не отдался в ваши руки.
Итак, отовсюду можно видеть, что не делом силы иудеев было предание Господа на смерть, но их безбожной дерзости надо приписать только намерение (умертвить Господа), а Спасителю Христу — желание пострадать за всех, дабы всех освободить и, искупив кровию Своею, представить Богу и Отцу, ибо Бог, по слову Павла, примирил во Христе мир с Собою (2 Кор. 5, 19) и отпавшее от дружбы с Ним милосердно возвратил в первоначальное состояние.
Рече же паки [594] им: Аз иду, и взыщете Мене, и во гресе [595] вашем умрете (8, 21)
