Муруган обратился к матери.
— Ты пришла сюда пешком? — недоверчиво и с заботливым восхищением спросил он. Подумать только — идти пешком! Да она настоящая героиня! — Весь путь?
— Весь путь, дитя мое, — отозвалась дама с игривой нежностью. Блистающей драгоценностями рукой она обняла стройного юношу и прижала к пышной материнской груди, утопив в складках белого шелка.
— Мне было Повеление.
Рани, заметил Уилл, обладала манерой произносить слова, которые ей хотелось подчеркнуть, как бы с заглавной буквы.
— Внутренний Голос сказал мне: «Иди и навести Незнакомца, который находится у доктора Роберта. Ступай!» «Как? Прямо сейчас? — возразила я. — Malgre la chaleur?4» Чем вывела его из терпения. «Женщина, — сказал он. — Придержи свой глупый язык и делай, что тебе сказано». И вот я здесь, мистер Фарнеби.
Простерев к нему руки, благоухающие сандаловым маслом, она подошла к постели. Уилл, склонившись над пальцами в перстнях, пробормотал что-то вроде: «Ваше высочество...»
— Баху! — окликнула рани своего спутника, пользуясь царской прерогативой обращаться запросто, по фамилии.
Дожидавшийся своей очереди эпизодический актер вышел на сцену и был представлен как Его Превосходительство Абдул Баху, посол Рендана.
— Абдул Пьер Баху — car sa mere est parisienne5. Но, живя, в Нью-Йорке, он овладел английским.
Уилл, пожимая руку послу, заметил, что он похож на Савонаролу — но Савонаролу с моноклем и портным на Савил Роу.
— Баху, — сказала рани, — это Мозг полковника Дайпы.
— Ваше высочество, позвольте заметить, что вы добры ко мне, но едва ли справедливы к полковнику.
Любезность мистера Баху — и в речах, и в манерах — удерживала его на грани ироничности: жалкая пародия на учтивость и самоуничижение.
— Мозг, — продолжал он, — должен находиться там, где ему и надлежит быть: в голове. Что же касается меня, я являюсь всего лишь частью симпатической нервной системы Рендана.
— Et combien sympathique!6 — сказала рани. — Кстати, мистер Фарнеби. Баху — один из Последних Аристократов. Видели бы вы его поместье. Это «Тысяча и одна ночь»! Стоит лишь хлопнуть в ладоши — и тут же подскакивают шестеро слуг, готовых выполнить любое ваше приказание. Если у вас день рождения, в саду устраивают fete nocturne7. Две тысячи слуг с факелами! Музыка, прохладительное, танцовщицы... Жизнь Гарун-аль-Рашида, но с поправкой на современность.
— Звучит довольно заманчиво, — сказал Уилл, вспоминая деревушки, мимо которых они с полковником Дайпой проезжали на белом «мерседесе»: убогие мазанки, грязь, больные офтальмией дети, тощие собаки, женщины, согнувшиеся в три погибели под тяжестью ноши.
— А что за вкус, — не умолкала рани, — что за богатство воображения! Но главное, — она понизила голос, — какое глубокое, неиссякаемое Чувство Божественного!
Мистер Баху склонил голову, и воцарилось молчание. Муруган тем временем пододвинул стул. Даже не оборачиваясь, в царственной уверенности, что каждый готов предупредить любую неприятную случайность, которая бы угрожала ее достоинству, рани опустилась на стул всей величественной тяжестью своих ста килограммов.
— Надеюсь, мой визит не обеспокоит вас, — сказала она Уиллу.
Уилл заверил ее, что вовсе нет; однако она продолжала извиняться.
— Мне следовало бы предупредить вас, — говорила она, — попросить позволения прийти. Но Внутренний Голос сказал: «Иди немедленно». Почему? Сама не знаю. Но, не сомневаюсь, мы выйдем на верную тропу.
Рани внимательно поглядела на Уилла огромными, выпуклыми глазами и загадочно улыбнулась.
— А теперь, прежде всего, как вы себя чувствуете, дорогой мистер Фарнеби?
— Как видите, мадам, весьма неплохо.
— Правда?
Глаза навыкате всматривались в его лицо так пристально, что Уилл поневоле почувствовал смущение.
— Я вижу, вы из тех, кто и на смертном одре героически заверяет друзей, что все в порядке.
— Вы мне льстите, — сказал Уилл. — И все же, смею утверждать, со мной действительно все в порядке. Хотя, конечно, это так удивительно, что кажется едва ли не чудом.
— Да, чудом! — подтвердила рани. — Именно так я подумала, услыхав о вашем спасении. Это чудо.
— Если повезет, — Уилл снова процитировал «Нигдею», — Провидение оказывается на вашей стороне.
Мистер Баху засмеялся, но, заметив, что рани сохраняет серьезность, спохватился и прикинулся, будто кашляет.
— Как это верно! — богатое контральто рани прозвучало с проникновенным трепетом. — Провидение всегда на нашей стороне.
Уилл с изумлением приподнял брови, и рани пояснила свою мысль.
— Я имею в виду Постигших Истину. Провидение на нашей стороне, даже когда нам кажется, что все против нас, meme dans le desastre8. Вы, конечно, понимаете французский, мистер Фарнеби?
Уилл кивнул.
— По-французски мне говорить легче, чем на родном языке, и я предпочитаю его английскому или паланезийскому: ведь я столько лет прожила в Швейцарии, — пояснила рани. — Девочкой, когда училась в школе, и потом, — она похлопала Муругана по обнаженной руке, — вместе с сыном, когда со здоровьем у бедняжки было так плохо, что нам пришлось долгое время прожить в горах. И это также служит подтверждению моей мысли: Провидение всегда на нашей стороне. Когда мне сказали, что мое дитя на грани чахотки, я забыла все на свете. Я обезумела от страха и муки, я упрекала Бога, зачем Он такое допускает. Что за слепота! Мой ребенок поправился, и годы, проведенные посреди вечных снегов, были счастливейшими в нашей жизни. Правда же, дорогой?
— Да, это самые счастливые годы в нашей жизни, — со всею искренностью согласился Муруган.
Рани торжествующе улыбнулась и, выпятив алые губы, громко чмокнула ими, посылая сыну воздушный поцелуй.
— Итак, дорогой Фарнеби, — продолжала она, — вы можете сами убедиться. Это самоочевидно. Ничто не происходит по воле случая. Существует Великое Предустановление, и в нем множество малых предустановлений. Для всех и каждого из нас.
— Верно-верно, — учтиво заметил Уилл.
— Когда-то, — продолжала рани, — я понимала это умом. Но теперь я сердцем чувствую это. Ко мне пришло Понимание, — последнее слово рани произнесла с мистической заглавной.
«Поразительные духовные способности!» — вспомнился Уиллу отзыв о ней Джо Альдехайда.
— Я слышал, мадам, что вы прирожденный экстрасенс.
— Да, я экстрасенс от самого рождения, — подтвердила рани, — но одних природных способностей недостаточно. Необходимо учиться Чему-то Еще.
— Чему же?
— Духовной Жизни. Когда следуешь по пути, все сидхи, все сверхчувственные и чудотворные способности развиваются самопроизвольно.
— В самом деле?!
— Мама способна проделывать самые фантастические вещи, — с гордостью заявил Муруган.
— N'exagerons pas, cheri9.
— Но это правда, — настаивал Муруган.
— Да, — вмешался посол, — я готов подтвердить. Оговорюсь, с большой неохотой. — Он улыбнулся, как бы посмеиваясь над собой. — Я скептик по натуре, и мне становится не по себе, когда я сталкиваюсь с невероятным. Но я чту истину, и когда невероятное происходит прямо у меня на глазах, я malgre moi10 вынужден засвидетельствовать факт. Ее высочество действительно творит самые фантастические вещи.
— Что ж, пусть так, если вам угодно, — рани лучилась удовольствием. — Но не забывайте, Баху: чудеса совершенно ничего не значат. Важно Другое — То, к чему приходишь в конце Пути.
— После Четвертого Посвящения, — уточнил Муруган, — мама...
— Милый! — рани прижала палец к губам. — Есть вещи, о которых нельзя говорить.
— Извини, — сказал юноша. Наступило долгое, многозначительное молчание.
Рани прикрыла глаза; мистер Баху, уронив свой монокль, последовал ее примеру, являя собой образ молчаливо молящегося Савонаролы. Что скрывалось за этой маской суровой, едва ли не надмирной сосредоточенности? Уилл смотрел и гадал,
— Могу ли я поинтересоваться, мадам, — спросил он, — как вам удалось отыскать этот Путь?
Секунду или две рани продолжала сидеть молча, с закрытыми глазами и таинственной улыбкой Будды.
— Провидение нашло его для меня, — наконец отозвалась она.
— Да, конечно. Но где и как это случилось, и при чьем содействии?
— Я расскажу вам. — Веки рани разомкнулись, и она обратила на Уилла пламенный, пытливый взгляд.
Это случилось в Лозанне, в первый год ее пребывания в Швейцарии; посредником, волей провидения, оказалась милая мадам Бюло. Мадам Бюло была женой славного, старого профессора Бюло, того самого педагога, чьей опеке доверил свою наследницу отец рани, последний султан Рендана. Шестидесятисемилетний профессор изучал геологию и был столь суровым протестантом, что если бы не бокал бургундского за обедом, привычка молиться всего два раза в день и строгая приверженность к моногамии, вполне бы мог сойти за мусульманина. Под его надзором принцесса Рендана должна была развиваться интеллектуально, при том, что ее моральным и религиозным убеждениям предстояло остаться незатронутыми. Однако султан не учел, что у профессора есть жена. Мадам Бюло — сорокалетняя женщина в соку, чувствительная, кипящая энтузиазмом; номинально разделяя протестантские убеждения своего мужа, она являла собой новообращенную пылкую теософку. В мансарде их дома, расположенного близ Плас де ла Рипон, она устроила Молельню, куда приходила тайком, чтобы заниматься дыхательной гимнастикой, концентрацией внимания и подъемом кундалини. Упражнения, требующие серьезных усилий! Но награда оказалась грандиозной. Однажды короткой, жаркой летней ночью, пока добрый старый профессор спал, мерно всхрапывая, двумя этажами ниже, мадам Бюло удостоилась Присутствия: ее посетил Учитель Кут Гуми.
