Залесхофф снял пальто, аккуратно перекинул его через спинку кресла и уселся. А потом подался вперед и положил руку на колено старику.
— Как поживаете, дружище?
Немой поднял с пола газету, достал из кармана карандаш и что-то написал на полях. Затем показал.
— Лучше? — сказал Залесхофф. — Вот и славно! Знакомьтесь, моя сестра Тамара.
Рашенко снова что-то написал и продемонстрировал, приподняв газету.
— Он говорит, — с улыбкой заметил Тамаре Залесхофф, — что ты очень красивая девушка. Рашенко всегда был настоящим экспертом по части женской красоты. Так что считай это большим комплиментом.
Девушка улыбнулась. И поняла, что ей трудно общаться с немым человеком. Старик закивал и тоже улыбнулся.
— Новости из Вены слышали? — спросил Залесхофф.
Рашенко кивнул.
— Они передали, что здесь этим делом займусь я?
Старик снова кивнул и написал на газете: «Ортега сюда заглянет после интервью с Борованским».
Залесхофф одобрительно кивнул и с симпатией посмотрел на старика.
— Ложитесь спать, если устали. А мы с Тамарой его подождем.
Рашенко устало кивнул, поднялся, подошел к буфету, достал два бокала, наполнил их вином из каменного кувшинчика и протянул гостям.
— А вы с нами не выпьете? — спросила Тамара.
Рашенко мрачно покачал головой.
— Врачи не разрешают ему пить, — объяснил Залесхофф. — Он очень болен.
Немой снова кивнул и, улыбнувшись девушке, с деланным отвращением взглянул на вино.
— Рашенко, — продолжил Залесхофф, — очень упрямый господин. В Москве хотели отправить его в санаторий в Крым, подлечиться. Но он предпочел продолжить служить своей стране здесь.
Немой снова заулыбался — как показалось Тамаре, несколько наигранно.
— Когда-нибудь слышали о человеке по имени Саридза? — спросил Залесхофф.
Рашенко отрицательно покачал головой.
— Он служил в армии Алмазова.
Немой резко вскинул голову и пристально посмотрел на брата с сестрой. Он силился что-то сказать. Но из горла исходили только неразборчивые звуки, похожие на бульканье или клекот. Тогда он схватил упавшую на пол газету и начал яростно строчить на ее полях.
Залесхофф поднялся и посмотрел Рашенко через плечо, затем твердо, но нежно заставил старика сесть в кресло. По лицу немого катились слезы, он слабо сопротивлялся, пытался сбросить руку Залесхоффа. А потом вдруг замер и закрыл глаза.
Залесхофф обернулся к девушке.
— Это люди Алмазова его пытали. Было это восемнадцать лет тому назад, и работу свою мерзавцы проделали на совесть, — тихо добавил он.
Рашенко открыл глаза и виновато улыбнулся. Тамара отвернулась. От жары в комнате у нее заболела голова.
И тут вдруг пронзительно зазвонил телефон.
Рашенко с трудом поднялся на ноги. Подойдя к буфету, он снял аппарат с крючка на стене и поднес трубку к уху. Потом прижал к микрофону маленький ключ азбуки Морзе и резко отстучал три каких-то знака. Снова послушал, затем отстучал ответ, повесил телефон на место и вернулся к Залесхоффу.
— Вена?
Рашенко кивнул, затем взял карандаш, нацарапал что-то на полях газеты и передал ее Залесхоффу.
Тот обернулся к Тамаре.
— Из Вены сообщают, что Ортега двадцать минут назад звонил из Пассау. Они с Борованским прибудут в два тридцать.
Тамаре следующие сто пятьдесят минут показались чуть ли не вечностью. В комнате было двое часов, и на какое-то время их неравномерное тиканье точно заворожило ее. Однако вскоре Тамара обнаружила, что изменения ритма подчиняются определенной схеме, которая повторялась каждые три четверти минуты. Она покосилась на мужчин. Брат хмуро смотрел на огонь в печурке и вертел в пальцах ключ. Глаза у Рашенко были закрыты, казалось, он спит. Пробормотав, что хочет выкурить сигарету, Тамара накинула пальто и вышла на лестничную площадку.
После несусветной жары в комнате больного холодный воздух сразу освежил ее. Над головой, в окне двускатной крыши, было видно небо. Ночь выдалась такая ясная, звезды, чье сияние затмевала восходящая луна, казалось, смеялись над ней. Резкие порывы ветра сотрясали ветхий дом. Но Тамару не пугали эти звуки, напротив, почему-то вселяли уверенность. И она стояла на площадке до тех пор, пока не услышала резкий звонок внизу, возвещающий о том, что люди, которых они ждали, наконец пришли.
В ту же секунду, как только испанец вошел в комнату, стало ясно: что-то не так. Он запыхался от бега, на сероватых пухлых щеках горели красные пятна. Глаза походили на тусклые, невыразительные камушки и моргали от света, он так и стрелял ими, подозрительно оглядывая помещение, точно загнанное в угол животное. Уголок рта слегка искривился. Залесхофф, впустивший его, запер дверь и тоже прошел в комнату.
— Ну, — сказал он по-немецки, — принес то, за чем тебя посылали?
Ортега лишь покачал головой, пытаясь отдышаться.
— Нет, — ответил он после паузы. — Их там не было.
Секунды две Залесхофф испытующе смотрел на него, затем шагнул вперед, ухватил мужчину за рукав и притянул к себе.
— Только смотри, мой друг, без вранья, — жестко произнес он. Потом отпустил рукав и приподнял руку Ортеги. И Тамара увидела, что она у него в крови.
— Что случилось? — злобно прошипел Залесхофф.
Испанец наконец отдышался. Он взглянул на Залесхоффа развязно и дерзко. Тонкие бескровные губы скривились в улыбке.
— Может, я его убил, — хмыкнул он и перевел взгляд на девушку, словно ища одобрения. — Он видел меня в поезде, пытался удрать на станции, но куда ему со мной тягаться, я оказался проворнее. Он взял такси и уехал, хотел избавиться от хвоста. Тоже мне, большая хитрость! Короче, я его перехитрил и проследил, где он остановился. В отеле «Джозеф».
Залесхофф обернулся к Рашенко.
— Отель «Джозеф», где это?
Немой быстро что-то написал на клочке газеты. Залесхофф прочел и кивнул. Потом снова обернулся к Ортеге.
— Продолжай!
— Ну и я вошел к нему в номер.
— Откуда ты знал, в какой именно номер надо зайти?
Ортега небрежно пожал плечами.
— Отель паршивый, я бы в своей стране в таком ни за что не остановился, благо деньги там у меня имеются. Просто подождал за дверью и услышал, как портье называет ему номер. А сам он назвался Захсом. Номер двадцать пять, на втором этаже. Потом он попросил разрешения позвонить по телефону, но о чем шел разговор, я не слышал. Зато слышал, как он предупредил портье, что к нему должен прийти какой-то господин Кентон.
— Кентон? Вроде бы английская фамилия?
— Наверное. В поезде вместе с ним ехал какой-то американец, а может, англичанин. Так что снимки вполне могут быть у него. Не знаю. Времени ждать не было.
Залесхофф нетерпеливо взмахнул рукой.
— Дальше что? Быстро!
— Прошел к нему в гостиницу через черный ход, чтобы никто не видел, постучал в дверь. Ну, а он и говорит: «Войдите, господин Кентон!» — хотя я никакой не Кентон, а Ортега — фамилия в Испании очень знаменитая! — и я вошел. Увидев меня, он вскрикнул и полез за пушкой. Но я и тут оказался шустрей и прикончил его! Ему было больно, — добавил испанец.
На лбу Залесхоффа выступили вены.
— Разве у тебя был приказ убить его? — тихо спросил он.
Ортега лишь пожал плечами:
— Подумаешь, дело какое! Ерунда!
— Идиот! — взвизгнул Залесхофф. — Тебе было приказано не убивать! А ты убил. Тебе было приказано забрать снимки у Борованского. Ты их не принес! Так что, друг мой, теперь тебе одна дорога. И знаешь куда? — Он вдруг почти до шепота понизил голос. — Знаешь, Ортега, верно? В Лиссабон, друг мой. В Лиссабон!
— Да не было при нем никаких фоток! Ни одной.
— Или же, — злобно продолжил Залесхофф, — ты предпочитаешь оказаться в руках австрийской полиции, а не португальской? Рашенко, дайте, пожалуйста, телефон!
— Матерь Божья, — взвыл испанец, — я же говорю, не было при нем никаких фотографий!
Залесхофф усмехнулся.
— Это ты так говоришь. Но я тебе не верю. Думаю, кто-то предложил заплатить тебе больше за эти снимки. Сколько, Ортега? Сколько тебе предложили за предательство?
— Madre de Dios, juro que es mentira![12] — Пот градом катился по лицу испанца.
— Где искал?
— Везде! Пальто, багаж — все осмотрел!
— Подкладка пальто?
— Изрезал в ленточки, сумку тоже. Ничего, никаких фоток!
— Наверное, спрятал в номере.
— Времени у него не было.
— А ты смотрел?
— Наверное, надо было посмотреть.
— Ну а что этот господин Кентон? Он приходил?
— Не знаю. Я ушел.
— И как выглядел этот твой американец из поезда?
— Высокий, худой. Мягкая шляпа. Вроде бы молодой.
Залесхофф обернулся к остальным.
— Надо немедленно обыскать этот номер. Ты и я, Тамара. Пойдем вместе. У вас есть пистолет, Рашенко?
Старик кивнул.
